Рубин «Абас»
Шрифт:
Когда Джолиф вернулся с известием, что цветы оборваны, сэр Джон тут же сунул шкатулку куда попало и вместе с гостями кинулся в оранжерею. Вы проскользнули обратно и положили шкатулку в карман. А когда похищение было обнаружено, то вы сообщили сэру Джону сущую правду о том, что негодяй дворецкий в прошлом имел судимость за кражу драгоценностей.
И все-таки, хоть план был умно задуман и смело осуществлен, вы допустили две существенные ошибки.
Первая состояла в том, что копия шкатулки, кстати, довольно неумело взломанная, которую вы, вероятно, за несколько часов до обеда подсунули под матрац кровати Джолифа, была отделана светлым бархатом. Осмотр через лупу показал, что на этой нежной поверхности не было ни малейшего следа потертости, которую обычно оставляет вделанный в цепочку драгоценный камень.
Вторая ошибка была роковой. Ваша сестра сказала, что сорвала цветок для своего наряда перед самым обедом. Если бы это действительно было так, то в восемь часов цветы должны были быть в целости Я задал себе вопрос, что бы я сделал, если бы захотел отделаться как можно быстрее от дюжины цветов. Ответ прост: выкинул бы их в ближайшее окно, в данном случае в окно коридора, ведущего из оранжереи.
Но на глубоком снегу под окном не было видно никаких следов. Должен вам признаться, вначале это несколько озадачило меня. Но затем – доктор Уотсон может это подтвердить – я понял, что задача решается очень просто. Я вернулся, расчистил снег под окном и нашел останки пропавших камелий, лежавшие на мерзлой земле. Цветы не могли утонуть в снегу – они слишком легки. Значит, они были выброшены до снегопада, начавшегося в шесть часов. Следовательно, рассказ Леди Довертон – вымысел, и в этих увядших цветах кроется решение всей загадки.
Во время рассказа моего друга я наблюдал, как краска гнева на лице Мастермэна постепенно сменялась отталкивающей бледностью. Когда Холмс смолк, капитан, зловеще поблескивая глазами, стремительно кинулся в угол комнаты к столу.
– Не советую, – сказал Холмс любезно.
Мастермэн помолчал, не отнимая руки от ящика стола.
– Что вы собираетесь делать? – проскрежетал он.
– В случае, если рубин «Абас» будет доставлен ко мне до девяти часов, я не стану предавать дело огласке и по моей просьбе сэр Джон, несомненно, воздержится от дальнейшего расследования. Я берегу имя его жены. В ином случае вы почувствовали бы всю тяжесть моей руки, капитан Мастермэн. Вы совратили сестру, вы составили грязный заговор с целью поймать в ловушку невинного человека. Когда я сопоставляю все это, я затрудняюсь вспомнить более гнусное преступление.
– А скандал, черт вас возьми? – вскричал Мастермэн.
– Скандал в Нонпарейл-клаб! Я по уши в карточных долгах, и если я отдам вам этот рубин…
Он помолчал и украдкой бросил на нас быстрый взгляд.
– Послушайте, Холмс, что вы скажете о предложении сыграть?…
Мой друг направился к двери.
– В вашем распоряжении время до девяти часов, – сказал он холодно. – Пойдемте, Уотсон.
Снова начал падать снег, когда мы на Сент-Джеймс-стрит ждали, пока привратник вызовет кэб.
– Дорогой мой, боюсь, что вы очень устали, – заметал Холмс.
– Наоборот, в вашем обществе я всегда чувствую себя бодрым, – ответил я.
– Ну, вы вполне заслужили несколько часов отдыха. Наши сегодняшние приключения окончены.
Но мой друг несколько поспешил. Когда запоздалый кэб доставил нас на Бейкер-стрит и я уже открывал входную дверь своим ключом, наше внимание привлек свет фонарей кареты, которая быстро приближалась со стороны Мэрилебон-Род. Закрытый четырехколесный экипаж остановился неподалеку, и через мгновение закутанная женская фигура торопливо направилась к нам. Лицо женщины скрывала густая вуаль, но было что-то смутно знакомое в ее высокой изящной фигуре и царственной посадке головы, когда она остановилась перед нами на заснеженной мостовой.
– Я хочу поговорить с вами, мистер Холмс, – сказала она повелительно.
Мой друг поднял брови.
– Уотсон, может быть, вы пройдете вперед и зажжете свет, – сказал он спокойно.
За многие годы, на протяжении которых я был связан с делами моего друга, я повидал немало красивых женщин, переступавших порог нашей квартиры. Но я не помню более красивой, чем женщина, которая в ту ночь вошла, прошелестев юбками, в нашу скромную гостиную.
Она откинула вуаль, и газовый рожок осветил бледным сиянием совершенную красоту ее лица и блестящие, опушенные длинными ресницами голубые глаза, которые смело встретили строгий, непреклонный взгляд Холмса.
– Я не ожидал столь позднего визита, леди Довертон, – промолвил он сурово.
– Я думала, что вы всезнающий человек, мистер Холмс, – ответила она с легкой насмешкой в голосе. – Но вы, пожалуй, совсем не знаете женщин.
– Я не понимаю…
– Значит, я должна напомнить вам о вашей похвальбе? Утрата рубина «Абас» – это несчастье, и я не могла унять свое беспокойство, не узнав, выполнили ли вы свое обещание. Ну, сэр, признайтесь, что вы потерпели неудачу?
– Наоборот, я добился успеха.
Наша гостья встала со стула, ее глаза блестели.
– Это плохая шутка, мистер Холмс, – сказала она надменно.
Я уже упоминал где-то, что, хотя Холмс питал глубокое недоверие к противоположному полу, ему было свойственно рыцарское отношение к женщинам. Но сейчас, когда он смотрел на леди Довертон, его лицо словно окаменело, на нем застыло выражение угрозы. Я впервые видел его таким в присутствии женщины.
– Вы несколько запоздали с никому не нужным притворством, мадам, – сказал он. – Я посетил Нонпарейл-клаб и взял на себя труд объяснить вашему брату способ, с помощью которого он приобрел рубин «Абас», и ту роль, которую вы…
– Боже мой!
– Которую вы, я говорю, сыграли в этом деле. Я надеюсь, что вы не захотите разрушить мое заблуждение, которое состоит в том, что вы сыграли эту роль не по своей воле.
Какое-то мгновение надменная леди молчала, вглядываясь в Холмса, затем со сдавленным стоном упала на колени, схватившись руками за его пальто. Холмс нагнулся и поспешно поднял ее.
– Становитесь на колени перед вашим мужем, леди Довертон, а не передо мной, – спокойно произнес он. – Воистину, вам предстоит ответить за многое.
– Я клянусь вам…
– Тише! Я знаю все. И не пророню ни слова.
– Вы не скажете ему? – задыхаясь, спросила она.
– Я не вижу в этом пользы. Завтра утром Джолиф, безусловно, будет освобожден, и дело о рубине «Абас» будет закончено.
– Бог вознаградит вас за ваше милосердие, – сказала леди тихим, прерывающимся голосом. – Я сделаю все, чтобы искупить свою вину. Но мой несчастный брат – его проигрыш в карты…
– Ах да, капитан Мастермэн… Я не думаю, леди Довертон, чтобы у вас были причины слишком беспокоиться об этом джентльмене. Банкротство капитана и скандал, который разразится в связи с этим в Нонпарейл-клаб, может быть, заставят его выбрать более честный путь, нежели тот, по которому он шел до сих пор. В самом деле, когда скандал немного забудется, можно будет уговорить сэра Джона, чтобы он устроил капитана на службу в колониальные войска. Судя по тому, что я знаю о предприимчивости и манере поведения этого молодого человека, я не сомневаюсь, что он очень подойдет для службы на северо-западной границе Индии.