Рубин из короны Витовта
Шрифт:
От одной мысли об этом император поджал губы. Папа римский отпадал сразу. Достаточно вспомнить, что во время правления брата было сразу аж три папы, и хотя сейчас остался один, не стоит забывать про желание церковного иерарха властвовать самому…
Конечно, есть рыцарские ордена, однако, если иметь с ними дело, придётся кое от чего отказаться, а ввиду того, что после Грюнвальда Великий магистр превратился чуть ли не в вассала короля Ягайла, это выглядит пустой затеей. Можно обратиться к окрепшему польскому королю, но… И тут Сигизмунду в который раз вспомнился Витовт, великий князь Литовский… Сейчас он ведёт упорную борьбу, стараясь избавиться от зависимости Ягайла, который ради
Придя к такому выводу, Сигизмунд заставил себя думать о чём-нибудь приятном и, повернувшись, взял с пюпитра, стоявшего рядом, новую книгу, недавно присланную ему из Парижа. Тяжёлый фолиант приятно оттягивал руку, и, положив роскошно изданную историю охоты на колени, император вслух прочитал название, выведенное золотом на обложке:
– «Книга Гастона Феба».
Полюбовавшись заглавием, Сигизмунд начал перелистывать страницы. Теперь его интересовал не текст, так как с ним император был уже хорошо знаком, а цветные рисунки, которых в книге было великое множество. Вот стая гончаков в сопровождении всадника гонит оленя, вот охотники на привале играют с ласковыми псами, а вот и любимейший рисунок: разъярённый вепрь кидается на всадника, а отважный охотник, наклонившись с седла, отражает нападение острым мечом.
От одних воспоминаний о подобных случаях настроение императора сразу улучшилось, и он промурлыкал себе под нос охотничий стишок:
Охотник в лес пошёл, Оленя в чаще нашёл, Ударил он точно стрелой С добычей вернулся домой…Именно в этот момент послышался лёгкий стук в дверь, и император недовольно поднял голову. На пороге неслышно появился дворецкий.
– Ваше Величество, к вам…
– Кто?.. Генрих? – перебил его император.
– Да, Ваше Величество, – поклонился дворецкий.
– Пусть войдёт, – кивнул император и, полюбовавшись напоследок ярким рисунком, положил тяжёлую книгу назад на пюпитр.
Советник императора, Генрих Блюменрит, поднялся из самых низов только благодаря собственным способностям и теперь занимался особыми делами. Люди Генриха плавали на кораблях Ганзы, путешествовали от Карпат до Пиренеев и отовсюду привозили вести. Конечно, это стоило немалых денег, но в одном император был уверен: всё до последнего гроша верный Генрих тратил для осуществления своей мечты – знать всё и про всех.
Сейчас он стоял перед Сигизмундом и, скромно наклонив голову, молча ждал, когда император обратит на него внимание. Сигизмунд выдержал некую обязательную паузу и спросил:
– Что?.. Есть что-то важное?
– Да, Ваше Величество, прибыла серая почта, – советник поднял голову. – Его святость сообщает: растёт угроза нового турецкого нашествия.
– Что?.. Снова крестовый поход?
Выражение лица Сигизмунда едва уловимо изменилось, и советник мгновенно понял, что император вспомнил поражение своих войск при стычке с таборитами у Немецкого брода. Генрих выждал немного и осторожно заметил:
– Ваше Величество, чешский вопрос можно решить другим способом…
– Каким? – губы Сигизмунда скептично поджались.
– У гуситов нет единства. Могу утверждать большее. У них уже начались разногласия. Я не говорю про таборитов, а вот с чашниками, полагаю, можно договориться…
– Так… Договориться… – Император какое-то время думал, а потом внимательно посмотрел на хитреца-советника. – И что ты по этому поводу можешь сказать?
Тот осторожно приблизился на пару шагов, но меделян угрожающе зарычал, и, чтоб успокоить пса, Сигизмунд ткнул его ногой. Убедившись, что опасности
– Полагаюсь на мудрость Вашего Величества. Конечно, сейчас трудное время, но возможность вернуть чешскую корону Вашему Величеству есть. Если мы договоримся с чехами и тут всё успокоится, то под угрозой турецкого нашествия круль Ягайло тоже станет сговорчивее и не будет зариться на Чехию, если даже такая возможность и возникнет…
– На что это ты намекаешь, радник? – с двусмысленной ухмылкой поинтересовался Сигизмунд.
– Я имел в виду, Ваше Величество, великого князя Литовского. Он, как и мы, католик, а главное – любой ценой желает добиться полной независимости, как владетель своего княжества. Вот только Кременецкая свара вкупе с недовольством князей руських требует и от нас обратить внимание на притязания князя Свидригайла. Считаю долгом напомнить вашей светлости, князь Свидригайло просит военной помощи.
– Да, я всё время думаю об этом, – Сигизмунд наклонил голову. – Считаю, нам надо учесть, что Витовт и Свидригайло – братья и действовать, исходя именно из этого.
Радник сразу уяснил себе всё, что осталось невысказанным, и осторожно посоветовал:
– Мне кажется, можно и без войны наладить отношения с великим князем Литовским…
– И как ты думаешь добиться его благосклонности?
– Это известно, Ваше Величество, – радник пожал плечами. – Литовский князь Витовт давно стремится заполучить королевскую корону, и он, если б не поражение на Ворскле, заставившее его на время отказаться от такого намерения, давно сделал бы это. Однако смею полагать, что если Ваше Величество поможет ему, то великий князь Литовский охотно пойдёт навстречу желаниям Вашего Величества…
Радник замолчал на полуслове, давая императору возможность самому сделать вывод, и не ошибся. Сигизмунд хитро прижмурился и благосклонно спросил так, словно речь шла уже о чём-то решённом:
– И где ты собираешься заказать корону?
– Только в Нюрнберге, Ваше Величество, – твёрдо ответил радник и ясными газами посмотрел на императора…
Над замком Кронборг собрались тучи. Ветер с моря приносил влагу, и снаружи всё время моросило. Великий магистр стоял возле окна и через свинцовый переплёт рамы, заполненный мутноватыми стёклышками, старался хоть что-нибудь рассмотреть в сплошной мороси. Однако, кроме волн, плескавшихся возле опор длинного деревянного моста, который через озеро вёл до сухого берега, ничего нельзя было увидеть.
Великий магистр недовольно сморщился и отошёл от окна. Годы брали своё, и за последнее время его здоровье пошатнулось. Вот и сейчас на такую погоду начало крутить ноги, и магистр, чтобы хоть чуть уменьшить боль, лёг на постель, старательно укрывшись медвежьей шкурой. Сквозь полуприкрытые веки ему было видно, как в камине разгорается пламя, и благодатное тепло, заполняя помещение, начало понемногу отгонять боль.
Наконец стареющее тело магистра угрелось, настроение его улучшилось, и он, откинув с лица густые седеющие волосы, задумался. Может, собственный лекарь, бойкий итальянец Джакомо, прав и следует перебраться жить в другое место? Однако эту мысль магистр в очередной раз откинул. Он привык к могучим стенам, защищавшим его резиденцию от хмурых взглядов и возможного нападения местных жителей – ливов [37] , которые только притворялись покорными.
37
Ливи – язычники.