Рубиновое кольцо
Шрифт:
Фейт допила кофе, облизала губы и вздохнула. В городе, где пьют ледяной чай и кофе из кофеварки, ее спутник нашел-таки место, где варят эспрессо. Сам он пил крепкий южный кофе.
– Готова как никогда, – сказала она, сминая бумажную чашку.
– Не совсем.
– То есть?
Большой палец Уокера легонько коснулся уголка ее рта.
– Крошки.
Сердце Фейт заколотилось. Потом понеслось вскачь. Прикосновение было случайным, ненамеренным, необязательным, вовсе не соблазнительным, но от него голова ее закружилась. Она спрашивала себя: каково это – быть его любовницей? Она задавала себе этот вопрос вчера, когда
– Гм, благодарю. Как моя помада – держится?
Его темно-синие глаза внимательно, хотя и лениво прошлись по ее накрашенным губам. Фейт показалось, что он снова прикоснулся к ней.
– С такого расстояния – вполне нормально, – сказал он через секунду. – Но тебе лучше убедиться в этом самой. Твои губы яркие сами по себе, и мне трудно определить, где они, а где помада.
Фейт вскочила.
– Люди будут; смотреть на: мои: украшения, а не на меня!
– Женщины – конечно. – Он подхватил свою спортивную куртку, встряхнул ее и надел. – Мужчинам нравится твоя экипировка. Вся такая бледная, шелковистая и притягательная. И эти высокие каблуки… – Он медленно покачал головой. – Сладкая моя, из-за этих туфель у тебя такие ноги… Они просто повергают в грех…
Фейт оглядела себя. Она оделась так, потому что ей, в этом было удобно, а пиджак прихватила на всякий случай. Туфли же остались у нее с того времени, когда она была влюблена в Тони и носила достаточно высокие каблуки, чтобы придать ногам чувственный изгиб.
– Кто бы знал, что эти каблуки делают с моими ногами, – заметила Фейт. – К концу дня я буду просто рыдать.
– Тогда зачем их надевать?
– С такими каблуками у меня ноги не кажутся худыми.
– Худыми? – Уокер чуть не потерял дар речи. – Ты давно проверяла зрение?
– Нет.
– Попробуй сходить к другому окулисту. Твои ноги… – Уокер запнулся, а про себя подумал: «Вполне хороши, чтобы заставить вспотеть ладони любого мужчины». – Ноги как ноги, – продолжал он. ѕ Обе достают до земли?
– В общем-то да.
– Ну и хорошо. В чем же дело? Какие могут быть вопросы?
Она улыбнулась и протянула ему руку, прежде чем успела подумать.
– Пойдем. Помоги мне устроиться в моем закутке на выставке.
Он и без её просьбы собирался это сделать. Прекрасно. Чем дольше он находился рядом с ней, тем непринужденнее Фейт держалась. К концу дня она, должно быть, станет обращаться с ним так же, как с братьями.
В этом был и положительный момент; работа по охране рубинов становилась проще. Им с Фейт придется жить бок о бок до самого возвращения в Сиэтл. Поэтому лучше играть в брата и сестру, чем в любовников. Все, что он должен делать, продолжал он анализировать ситуацию, – заставлять себя не прислушиваться к тому, как она раздевается, абстрагироваться от запаха гардений, исходящего от нее, не считать ее вздохи и не замирать от ее дыхания во сне.
Уокер встал. Он сделал это медленнее, чем обычно. На каком-то подсознательном уровне он ощущал, что Фейт не воспринимает его как мужчину, поэтому ему ужасно хотелось переговорить с глазу на глаз с ее экс-женихом.
Подавляя гнев, Уокер выбросил остатки от завтрака в мусорный бак на берегу. Он подхватил трость одной рукой, а другой небрежно взял Фейт за руку. Вместо того что сплести свои пальцы с ее пальцами сильно и крепко, как ему хотелось, он нежно сжал их, а потом отпустил.
– Пойдем, – сказал он. – Давай на выставке устроим шоу, покажем, что такое настоящие драгоценные украшения.
Он поднял алюминиевый кейс; в нем лежали девять из десяти вещей, которые Фейт Донован выставит на экспозиции, Десятая – рубиновое ожерелье – находилась в неплохой компании с мужскими драгоценностями Уокера. Они, кстати, были сейчас не менее твердыми, чем камни. Эти ее туфли на самом деле следует объявить вне закона, как и аромат, исходящий от нее, – он слишком сексуальный. А эти невинные глаза… Уокер покачал головой.
– Твоя нога все еще плохо гнется? – спросила Фейт, глядя на натянутое лицо Уокера.
Он едва не спросил ее которая. Но быстро спохватился.
– Гораздо лучше.
– Я поработаю над ней сегодня вечером.
– Нет необходимости.
– Не лишай меня удовольствия. Мне нравится наблюдать за тобой, когда ды скрежещешь зубами и мужественно страдаешь, не проронив ни звука. Я чувствуй себя сильной, раз могу довести мужчину почти до слез.
– Я знал, что ты садистка, – сказал Уокер, но пря этом улыбнулся. Его нога действительно болела меньше.
Еще до того, как Фейт и Уокер отошли от скамьи, прилетела стайка воробьев и принялась собирать крошки. Маленькие, птички почти уселись на носки туфель Фейт.
– Смелые какие, да? – засмеялась она.
– Они не могут себе позволить быть застенчивыми. Большие птицы их опередят. Поэтому им надо драться за удачу.
– Едва ли это справедливо.
Он искоса взглянул на нее:
– А почему ты думаешь, что борьба за выживание вообще справедлива?
Она открыла рот, вздохнула и сказала:
– Точно не знаю, но надеюсь, что это так.
Уголок его рта приподнялся,
– Надейся на что хочешь, моя сладкая. Только держи в это время свои глаза широко открытыми.
Уокер прислонился к стенке нежно-розового цвета выставочной секции Фейт. Демонстрационный зал был размером с большой вестибюль гостиницы. Деловые встречи происходили возле экспозиций ювелиров. В центре стояли диван с красивой обивкой, стулья, которые окружали изящные столики красного или вишневого дерева. Вся мебель была антикварной. Цветы, равно как и фонтаны, напоминали о весне и поднимали настроение. Шампанское и свежие фрукты ждали своего часа в дальнем конце зала. Их местоположение предполагало, что голодные посетители будут вынуждены пройти через все экспозиции, чтобы добраться до игристого напитка. Струнное трио играло Баха, большей частью тихие фуги, чтобы клиентам удобно было разговаривать, не повышая голоса.
При всей пышности обстановки бал правил бизнес. Он, и только он.
Со своего места Уокер мог наблюдать за каждым, кто приближался к экспозиции Фейт. Показ еще не открылся для публики, но участники выставки уже смешались с персоналом службы безопасности. Ювелиры бродили, здороваясь со старыми друзьями, знакомясь с новыми участниками. Люди из службы безопасности прохаживались по залу и держали рот на замке.
Фейт склонилась над своей витриной и поправляла драгоценности. Уокера же очень беспокоил вид, который ему открывался. У него перехватывало дыхание от длинных шелковистых ног Фейт, видневшихся из-под приподнявшейся юбки. Полнота ее ног – мечта для мужчины с большими руками, который может их обхватить и стиснуть, проверяя упругость мягкой горячей женской плоти.