Рухнувшие надежды

Побережник Николай

– Они нас боятся, Иваныч.

– Еще бы, мы ж просто само зло, на оранжевой, толстой посудине.

– Да не ерничай ты, их трое, девчонка молодая даже запряталась в куче тряпья.

– Ну… надо тихонько подойти и в максимально вежливой форме познакомиться, может, им помощь какая нужна.

– Вот так бы сразу… А то как Бармалей, честное слово.

Внешний вид у Иваныча и вправду был вполне себе бармалейский – на ногах туфли-«тропички» на босу ногу, обрезанные по колено синие штаны морской робы, тельняшка, заткнутый за пояс пистолет,

и в завершение всего этого внушительный тесак – один из трофеев позавчерашних. Единственный положительный аксессуар в его одежде это сделанная из рваной майки косынка, на которой была надпись «Сделано в СССР». И теперь эти четыре буквы красовались аккурат у него на лбу.

Я вернулся на место у штурвала и направил бот к плоту, не слишком быстро. Иваныч остался сидеть на палубе.

– Сахарный, вызывает Мандарин, – сделал я вызов.

– Сахарный слушает, – ответил задорный Денискин голос.

– Дениска, мама далеко?

– Нет, тут рядом.

– Передай станцию.

– Слушаю, – раздался голос Светланы.

– Полпути до Лесного прошли, тут у нас плот с тремя людьми прямо по курсу, будем знакомиться.

– Осторожно, пожалуйста, после знакомства обязательно перезвони, чтобы я не волновалась.

– Не перезвони, а свяжись со мной, – поправил я ее, улыбнувшись.

– Какая разница, ты меня понял же?

– Понял, обязательно, целую. Конец связи.

Когда до плота оставалось метров десять, я сбавил ход до ноля и выкрутил штурвал немного вправо, бот послушно развернулся бортом к плоту, и я заглушил двигатель.

– Добрый день, – громко поприветствовал Иваныч «экипаж» плота.

– Здравствуйте, – добавил я, высунувшись из рубки, при этом держа руку на кобуре с обрезом, но этого с плота не видно.

– И вам добрый день, – ответил молодой парень, явно волнуясь.

Он был не старше двадцати пяти, но давняя редкая щетина, нечесаные волосы и одетое на нем не пойми что – все явно прибавляло лет десять к возрасту, плюс ссадина на припухшем носу, синяки под глазами и разбитая губа.

– Здрасти… – нехотя и с опаской поздоровалась женщина лет пятидесяти, с миловидным лицом, в неком подобии домашнего халата и с пестрым платком на голове.

– Мы не причиним вам неприятностей, просто хотим поговорить. Теперь слишком мало людей, чтобы создавать друг другу проблемы.

– Да я бы не сказал, – с грустью в голосе ответил парень.

– Что, довелось столкнуться с плохими людьми? – поинтересовался я.

– Да уж довелось, – привстала было с ящика женщина, но вдруг опомнилась и уселась обратно, – плавали тут недавно примерно на таком же мм… корабле, как у вас, да и еще две лодки с ними… нелюди они, не назвать по-другому.

Мы с Иванычем переглянулись.

– А когда именно?

– Да дня три или четыре назад, с другой стороны плыли… ироды, – ответила женщина и заплакала.

Выяснив, что женщина говорит именно об «обшарпанном» я сказал:

– Ну если они вас чем обидели, то считайте, что они уже понесли наказание.

– Суровое? Все понесли? – спросила всхлипывая женщина.

– Суровей некуда, унести всю тяжесть наказания не осилили и теперь камбалу уже кормят… всем личным составом экипажа, – ответил Иваныч, подкуривая сигарету.

– Их же много было и с ружьями? – спросила женщина, вытирая слезы краешком косынки.

– Ну… допустим, с одним ружьем, второе так, только с виду ружье, – ответил Иваныч и продолжил: – Да и хрен с ними. Вам-то, может, помощь какая нужна? Мы в Лесной направляемся.

– Так и мы тоже, – обрадовался парень, – так вот от острова к острову, дождавшись ветра, и плывем.

– Хм… долго вы, однако, будете плыть, – ответил Иваныч, – нам еще часов шесть ходу, а вам так до второго пришествия пилить еще. Откуда вы здесь вообще?

– Да мы сами-то из Лесного, там много выживших, жизнь кое-как налаживается… вышли рыбу ловить на еду да на обмен, так увлеклись… отогнало ветром нас, а тут эти уроды мимо проплывали, увидели Наташку… – женщина спохватилась и аж закрыла рот рукой.

– Да ладно, не бойтесь… кстати, Наташка может вылезать, а то еще задохнется или тепловой удар в этой куче схватит, – сказал я, улыбаясь.

Из-под тряпья выбралась девчушка, лет пятнадцать, худенькая, симпатичная, знатно отмеченная солнцем – то есть рыжая и конопатая.

– Здрасьте, – скромно и все еще боясь нас, поздоровалась она, встала рядом с мамой, прижавшись, я это понял по явному сходству черт лица.

– И тебе привет, – улыбнувшись, ответил Иваныч.

– Ну так вот, – продолжила женщина, – увидели Наташку, ну и давай предлагать всякие непристойности и мне и ей, пристать к плоту хотели, да я их палкой все гоняла, а они потом…

Женщина замолчала и снова заплакала.

– Ладно, понятно… Можете не рассказывать… если это вас как-то утешит, то многие из этих уродов перед смертью помучались и умерли не сразу, – сказал Иваныч закуривая снова, видно, что он тоже разволновался. А я и представить даже боялся, что было бы, если бы мы их не остановили.

– Так а здесь вы как оказались? Далеко же до Лесного, – спросил я.

– Они нас связали и отбуксировали вон к тому острову, – ответил парень, показав на третий островок от нас, – и сказали, что скоро вернутся за нами, ну мы еле развязались и поплыли.

– Понятно, – вздохнул Иваныч, – давайте знакомиться, что ли, я Иван Иванович, это Сергей Николаевич.

– Я Володя, это наша с Наташкой мама – Лидия Васильевна. А папка… он в районе был, ну когда волна…

– Давай, Володя, цепляй линь к шлюпке, отбуксируем вас домой, а сами сюда перебирайтесь, – сказал Иваныч, бросив на плот кусок каната.

Володя быстро управился, потом Иваныч багром подтянул плот к боту, и наши новые знакомые по очереди забрались на «Мандарин» по веревочной лестнице. Я завел двигатель и, потихоньку развернувшись на прежний курс, прибавил ходу.