Рука и сердце Кинг-Конга
Шрифт:
– Тэк-с, – сухо щелкнул шеф, окинув сомнительную диспозицию пронзительным взором из-под кустистых бровей. – Это вы так работаете?
– Мы еще и не так! – нарочито бодро заявила я, метким ударом локтя в щиколотку сбрасывая сплетенные нижние конечности Полонского с отчета об успешном продвижении в половозрелые массы россиян сладких плодов разврата.
Крокодильи башмаки бухнулись на пол с таким грохотом, что невинно убиенный кактус мог считать себя отмщенным.
– Инночка, Катенька, если через десять минут я не увижу концепцию, всех уволю! – нарочито ласково
– Меня-то за что?! – возмутилась Катерина.
– За компанию, – предположил Полонский, массируя голеностоп.
– А и в самом деле, девочки! Не пойти ли нам всем вместе куда-нибудь, чего-нибудь выпить? – встрепенулся Баринов.
Он опустил ноги на пол, задумчиво посмотрел на помятый кактус и спросил:
– Вы любите текилу?
– Через девять минут Михаил Брониславич ждет концепцию! – напомнила Катерина, уклонившись от ответа на прямой вопрос.
Текилу она не любит. Текилу люблю я. Однако правильное распитие кактусовой водки, на мой взгляд, подразумевает в качестве собутыльника темпераментного мачо, а не пару чокнутых креативщиков, относительно которых сам господь бог затруднится с уверенностью сказать, какого они пола. Наш брутальный дизайнер Андрюха Сушкин, едва увидев Сашку Баринова и Севу Полонского, объявил, что Бронич взял на работу пару педиков, и это, мол, неопровержимо доказывает: агентство «МБС» идет в ногу со временем и в смысле кадровой политики ничем не уступает признанным лидерам рекламного бизнеса.
Действительно, толстый Баринов с мелкими рыжими кудрями, подозрительно напоминающими химическую завивку, в уютных вельветовых штанах и пуловере с вырезом «лодочка» очень походит на тщетно молодящуюся бабушку. А у богемного Полонского уж слишком ухоженные руки – со свежим маникюром и затейливыми серебряными кольцами на девяти пальцах из десяти. Безымянный был демонстративно гол – полагаю, Всеволод стремится показать потенциальным подругам (или друзьям?), что он свободен от брачных уз.
– Восемь минут! – нервно напомнила Катька.
– Ладно, что там у нас? – Я плюхнулась на стул, обхватила голову руками и приготовилась к мозговому штурму.
Оценив мой бестрепетный командный тон, чуткий Баринов спрыгнул с подоконника, вытянулся во фрунт и бойко доложил:
– Водка «Екатериновка»!
– Что с ней не так?
– Новая марка, нуждается в раскрутке, а так все с ней нормально, водка как водка! Да вот, сама попробуй! – Сашка засуетился, повернулся ко мне спиной и деловито зазвенел стеклом.
Только теперь я поняла, что на подоконнике он угнездился не просто так, а с конкретной целью закрыть своим крупным телом неуставной натюрморт.
– Семь минут, – закрывая глаза, прошептала Катерина.
– Сформулируйте задачу конкретно! – потребовала я, тоже начиная нервничать.
С Бронича и в самом деле станется в гневе уволить меня без выходного пособия. Потом-то шеф сам будет умолять вернуться, так как редкий новый сотрудник, взятый на мое место, доживет до середины испытательного срока, но запоздалое торжество не компенсирует мне потерю денежного содержания и моральное увечье. Поэтому я бы предпочла не доводить наши с Броничем давние трудовые отношения до безвременного разрыва.
– Задача такая! – В беседу включился Полонский. – Дано: шесть ящиков водки «Екатериновка»…
– Пять, – застенчиво поправил Баринов, с аптекарской точностью наполняя рюмки.
– Дано: пять ящиков водки, – Всеволод благосклонно принял и поправку, и стопку. – Требуется: без существенных дополнительных затрат организовать эффектную и эффективную рекламную акцию нового продукта.
– Такую же эффектную и эффективную, как библейское кормление толпы голодных семью хлебами? – съязвила я. – И когда же нужно совершить это чудо?
– Осталось шесть минут, – не открывая глаз, безнадежно прошептала Катька, окончательно потерявшая чувство юмора.
– Ну, не так скоро! – Баринов фамильярно похлопал секретаршу по коленке. – Не через шесть минут, а только завтра.
– А что у нас завтра?
Баринов впился взглядом в календарь, Полонский поднес к глазам дорогие наручные часы, а я вдохновенно пробежалась пальчиками по клавиатуре компьютера – и, разумеется, преуспела больше всех.
– Шестнадцатое число, – сказал Всеволод.
– Среда, – сообщил Сашка.
– Шестнадцать ноль три! – прочитала я с экрана. – Смотрим праздники. Так, шестнадцатое марта знаменует закрытие парламентского года в Нидерландах, это нам не годится… Еще шестнадцатое марта – это День независимости Гватемалы…
Все не сговариваясь посмотрели на поруганный кактус, и Полонский вздохнул:
– Жаль, что мы не текилу пиарим…
– Вот! – торжествующе вскричала я и постучала ногтем по монитору. – Вот именно то, что нам нужно!
– В 1994 году Генеральная Ассамблея провозгласила 16 марта Международным днем охраны озонового слоя. День установлен в память о подписании Монреальского протокола по веществам, разрушающим озоновый слой, – перегнувшись через мое плечо, зачастил Баринов.
– А что его разрушает? – встревожилась ответственная Катерина.
– Твой лак для волос! – уязвил ее вредный Полонский.
– Тихо! – гаркнул на них Баринов, увлеченный чтением. – В 1987 году 36 стран, в том числе и Россия, подписали документ, согласно которому страны-участники должны ограничить и полностью прекратить производство озоноразрушающих веществ. Государствам предлагалось посвятить этот день пропаганде деятельности в соответствии с задачами и целями, изложенными в Монреальском протоколе и поправках к нему…
– Автомобили! – улыбаясь, вкрадчиво сказала я.
– Ну? – Полонский посмотрел на меня, потом на рюмку в своей руке, секунду подумал и тоже расцвел улыбкой. – Ты предлагаешь…
Я глубоко кивнула.
– Кузнецова, ты гений! – сказал Баринов.
Он только с виду идиот, а соображает отлично.
– Отличная концепция, за это надо выпить!
– Да какая концепция-то?! – не выдержала неизвестности истомленная Катька.
– Очень свежая! – заверила ее я.
– Но сырая! – веско напомнил Всеволод.