Руки вверх, генерал!
Шрифт:
– Вот вы у него и спросите – был он дома или нет? – отчеканила она.
– Мы у вас спрашиваем, Лидия Михайловна! – мягко, но настойчиво сказал Гуров.
– А у меня нечего спрашивать! – отрезала Гулыга. – Я не обязана помнить, кто был дома, а кто не был! Не на допросе!
– Ага, вы хотите сказать, что предпочитаете быть вызванной на допрос? – обрадовался Гуров. – Прекрасно! Мы так и сделаем. Вызовем вас повесточкой…
– Никуда я не пойду! – возмущенно перебила его хозяйка. – Что за дурдом? Я вам что – преступница?
– Ну, на допросы не только преступников вызывают, – сказал Гуров. – Свидетелей даже чаще…
– Каких таких свидетелей? – нахмурилась Гулыга. – Это чему я свидетель? Живем как люди, не хулиганы, не пьяницы какие-нибудь…
– А мы и не говорим, что вы пьяницы какие-нибудь, – возразил Гуров. – Зря вы притворяетесь, Лидия Михайловна! Вы же умная женщина и понимаете, что просто так к вам старший оперуполномоченный по особо важным делам не придет. Вот и моих коллег вы не сразу в дом пустили… Сначала мужа предупредили, правда? Значит, догадывались, что дело серьезное…
– Кого предупредила? – уже не так уверенно пробормотала Лидия Михайловна. – Никого я не предупреждала. Выдумываете все! Нечего мне предупреждать. Мой Семен на хорошем счету. Начальство его уважает. И никаких дел за ним нет.
– Будем надеяться, – сказал Гуров. – Однако вопросы у нас остаются. Так как будем отвечать – здесь или все-таки в отдел поедем?
Хозяйка не ответила. Она подозрительно оглядела лица оперативников и нервно переступила с ноги на ногу.
– Да что такое случилось-то? – вдруг спросила она совсем иным, плаксивым и жалобным тоном. – Или этот идол натворил чего? Я ведь за него не ответчик. Он сроду такой был – сам все решает, а ты ему и слово не моги сказать. Не твое дело – и весь разговор. С ним ведь не больно поспоришь – рука у него тяжелая!
– Муж вас бил, Лидия Михайловна? – с некоторым удивлением спросил Гуров.
– Да если бы он бил, я бы сейчас с вами не разговаривала! – с какой-то даже гордостью ответила Гулыга. – Он только пальцем ткнет, а я уже лечу… Он ведь у меня громадный, как буйвол, – с ним трое здоровых мужиков не справятся. И нрав у него будь здоров!
– Вот даже как, – смущенно хмыкнул Гуров. – Понятно. Но все-таки вернемся к нашим баранам. Я все-таки надеюсь, что вы нам скажете, что делал вчера ночью ваш муж…
Лидия Михайловна запнулась.
– Да что делал? – с наигранным равнодушием сказала она. – Что по ночам делают? Спал, конечно.
– И никуда из дома не отлучался?
– А куда ему отлучаться? – пряча глаза, сказала хозяйка. – Спал как сурок.
– Лидия Михайловна, – с упреком сказал Гуров. – Вот вы все упираете на законность, а ведь по закону получается, что вы сейчас даете нам ложные показания. Это хорошо, что вы согласились все-таки на частную беседу, а если бы я включил ваши слова в протокол?
– А что мои слова? – настороженно уставилась на него Лидия Михайловна.
– А то, что нам доподлинно известно – муж ваш ночью из дома отлучался. Это даже зафиксировано на видеопленке, Лидия Михайловна. И мужа вашего опознали. Ну, что вы теперь скажете?
Хозяйка, озадаченно открыв рот, переводила взгляд с одного оперативника на другого и ничего не отвечала. Гурову начало казаться, что теперь она не заговорит никогда, и он решил пойти ва-банк.
– Хочу еще раз напомнить, Лидия Михайловна, – сказал он. – Речь идет об очень серьезном деле. Конкретно об убийстве. И…
Он не успел договорить, как произошло нечто из ряда вон выходящее. Хозяйка вдруг смертельно побледнела, охнула и повалилась в обморок.
Афанасьев и Дубинин сорвались со своих мест и бросились приводить ее в чувство. Они бестолково суетились вокруг нее, брызгая в лицо водой и хлопая по щекам. Крячко озабоченно посмотрел на Гурова.
– Это самое… Может, «Скорую» вызвать? Скандальная бабенка. Нажалуется – потом год отписываться будем.
– По-моему, ей уже не хочется жаловаться, – сказал Гуров. – Да и вроде ребята сами уже справились – не хуже «Скорой»…
Он наклонился, чтобы помочь поднять Лидию Михайловну и усадить на стул. Румянец постепенно возвращался на ее круглые щеки.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Гуров.
В затуманенных глазах Лидии Михайловны появилась какая-то живая искорка. Она оттолкнула стакан с водой, который протягивал ей Афанасьев, и со слезами в голосе сказала:
– Как чувствуете, как чувствуете? А как я себя могу чувствовать, когда вы мне такое сказали? Его теперь посадят, Семена? – Оперативники многозначительно переглянулись, и Гуров бесстрастно сказал:
– Это может решить только суд.
– Я так и знала! – Женщина рванула себя за волосы, и на пол посыпались ни в чем не повинные бигуди. – Я сразу знала!
– Значит, все-таки знали? – покачал головой Гуров. – И тем не менее устроили этот спектакль? Давайте-ка по-деловому, Лидия Михайловна! Все равно шила в мешке не утаишь. Итак, что делал прошлой ночью ваш муж Семен Гулыга?
– Семен Витальевич, – тихим голосом уточнила Лидия Михайловна. – Пришел он вчера домой не очень поздно, часов в восемь. Поужинал, там, телевизор посмотрел… Потом спать лег. А уже ночью ему позвонили.
– В котором часу это было? – спросил Гуров.
– А-а… ночью, – испуганно сказала Лидия Михайловна. – Часов, наверно, в двенадцать. Я-то уж сама десятый сон видела. Вдруг просыпаюсь, а он одевается – серый костюм надел, который редко надевает – в гости только если в нем ходит, на праздник… Спрашиваю, куда ты – ночь, мол, на дворе! А он одно – заткнись, не твоего ума дело. Ушел он, тачку свою завел – она у него во дворе стоит, – и только его и видели. Ну, я уже не спала, конечно, – мысли всякие в голове…