Рукопись, найденная в Сарагосе
Шрифт:
Таковы были замыслы Масуда. Он записал их в книгу и с тех пор ничего не предпринимал, не посоветовавшись с шестью главами семейств. А в конце концов сложил с себя полномочия и передал одному из них звание великого шейха и замок Касар-Гомелес. С тех пор сменилось восемь шейхов. Зегриси и Гомелесы приобрели богатейшие владения в Испании, некоторые переселились в Африку, заняли важные должности и породнились с самыми влиятельными семействами.
Кончился уже второй век хиджры, когда один из Зегрисов осмелился провозгласить себя махди, то есть законным вождем. Он основал столицу в Кейруане, на расстоянии одного дня пути от Туниса, покорил всю Африку и стал родоначальником калифов Фатимидов. Шейх Касар-Гомелес послал ему много золота, однако вынужден был больше чем когда-либо окружать себя тайной, так как брали верх христиане, и Касару грозила опасность попасть к ним в руки. Вскоре появились у шейха и другие заботы, – в связи с внезапным возвышением Абенсеррагов, рода, враждебного нашему и совершенно несходного с нами по своему образу мыслей.
Зегрисы и Гомелесы были угрюмыми, замкнутыми и ревнителями веры; напротив, Абенсерраги обращались любезно, учтиво с женщинами и приветливо с христианами. Они отчасти проникли в нашу тайну и окружили нас ловушками.
Преемники махди покорили Египет и были признаны в Сирии, а также в Персии. Власть Абассидов рушилась. Туркменские князья овладели Багдадом. Но при всем том культ Али слабо распространялся, и суннитское влияние все еще имело над ним перевес.
В Испании Абенсерраги допускали все большую порчу нравов. Женщины показывались без покрывал, мужчины вздыхали у их ног. Шейхи Касара больше не выходили из замка и не касались золота. Такое положение длилось долго, пока наконец Зегрисы и Гомелесы, желая оградить веру и королевство, не составили против Абенсеррагов заговор и не перебили их на Львином Дворе, в их собственном дворце под названием Альгамбра.
Это мрачное событие лишило Гранаду значительной части защитников и содействовало ее гибели. Долина Альпухары, следуя примеру всей страны, покорилась победителю. Шейх Касар-Гомелеса разрушил свой замок и ушел в подземелье, в те самые комнаты, где ты видел братьев Зото. Шесть семейств укрылись вместе с ним в недрах земли, остальные попрятались по соседним пещерам, выходившим на другие долины.
Некоторые из Зегрисов и Гомелесов приняли христианскую веру или, по крайней мере, вступили в ряды оглашенных. В их числе были и Моро, которые сперва имели торговый дом в Гранаде, а потом стали придворными банкирами. Они не боялись недостатка капиталов, так как в их распоряжении были все сокровища подземелья. По-прежнему поддерживались и связи с Африкой, особенно с королевством Туниса. Все шло как надо до вступления на престол императора и испанского короля Карла. Закон Пророка в Азии, уже не блиставший так ярко, как во времена Калифата, распространился взамен этого по Европе, поддержанный завоеваниями османов.
В это время раздоры, уничтожающие все на земле, проникли и под землю, то есть в наши пещеры. Теснота еще сильней обостряла несогласия. Сефи и Биллах заспорили о звании шейха, которого и в самом деле стоило домогаться, так как оно давало право распоряжаться неисчерпаемыми богатствами. Сефи, чувствуя себя недостаточно сильным, хотел переметнуться на сторону христиан; Биллах вонзил ему в грудь стилет, после чего стал думать о том, как обеспечить общую безопасность. Тайну подземелья записали на пергаменте, который разрезали на шесть полос, перпендикулярных к строкам. Прочесть текст можно было, только соединив полосы. Каждая полоска пергамента была вверена одному из шести глав семей, и под страхом смерти было запрещено передавать ее кому-либо еще. Посвященный в тайну носил полосу на правом плече. Биллах сохранил над жителями подземелья право жизни и смерти. Стилет, который он вонзил в грудь Сефи, сделался знаком его власти и переходил по наследству его преемникам. Наведя таким путем суровый порядок в подземельях, Биллах устремил всю свою неутомимую энергию на дела в Африке. Гомелесы занимали там несколько тронов. Они правили в Таруданте и Тлемсене, но африканцы – люди легкомысленные, повинующиеся прежде всего голосу страсти, и деятельность Гомелесов в этой части света никогда не была такой плодотворной, как следовало бы ожидать.
Около этого времени начались преследования мавров, оставшихся в Испании. Биллах ловко воспользовался этим обстоятельством. С неслыханной изобретательностью создал он систему взаимной поддержки между подземельями и людьми, отправлявшими высокие государственные должности. Они полагали, что покровительствуют лишь нескольким мавританским семействам, желающим остаться в покое, а на самом деле содействовали замыслам шейха, который в награду открывал им свой кошель. Наши летописи говорят также о том, что Биллах ввел, или, вернее, восстановил, испытания, которые должна проходить молодежь в доказательство своей стойкости. Ко времени Биллаха испытания эти были забыты. Вскоре произошло изгнание мавров. Шейх подземелья носил имя Кадер. Это был мудрый человек, не упускавший малейшей возможности укрепить общую безопасность. Банкиры Моро создали объединение уважаемых людей, занимавшихся якобы благотворительностью среди мавров; но под видом благотворительности они оказывали им тысячи услуг и брали за это большие деньги.
Изгнанные в Африку, мавры унесли с собой неутолимую жажду мести. Можно было думать, что вся эта часть света восстанет и затопит Испанию; но вскоре африканские государства пошли против них. Напрасно лились потоки крови в междоусобных войнах, напрасно шейхи подземелья сорили золотом, неумолимый Мулай Измаил пожал плоды столетних междоусобий и основал государство, существующее до сих пор.
Тут я подошел ко времени своего появления на свет и поведу рассказ о самом себе.
Когда шейх произнес последние слова, ему доложили, что ужин на столе, и этот вечер прошел у нас, как накануне.
ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ
Утром меня опять послали в подземелье. Я вырубил золота, сколько мог. В общем, я уже привык к этой работе, так как занимался ею целые дни. Вечера я проводил у шейха, где встречал своих родственниц.
Я попросил его продолжить рассказ о его приключениях, и он начал.
Я познакомил тебя с историей наших подземелий, насколько она известна мне самому, а теперь перехожу к моим собственным приключениям. Я родился в большой пещере, прилегающей к той, в которой мы находимся. Свет падал в нее косо, неба совсем не было видно, но мы выходили в расселины скал дышать свежим воздухом, и отсюда было видно часть небосвода, а нередко даже и солнце. На поверхности у нас была небольшая клумба, на которой мы сажали цветы. Отец мой был одним из шести глав семейств. Поэтому он вместе со всей семьей жил в подземелье. А родственники его жили в долине и считались христианами. Некоторые поселились в предместье Гранады, носящем название Альбайсин. Ты ведь знаешь, там нет домов, и жители ютятся в пещерах на склоне горы. Несколько этих своеобразных жилищ было соединено с пещерами, доходившими до нашего подземелья. Окрестные жители собирались у нас по пятницам на общую молитву, дальние появлялись только по большим праздникам.
Мать говорила со мной по-испански, а отец – по-арабски, так что я очень хорошо знал оба языка, особенно второй. Я выучил наизусть Коран и часто углублялся в комментарии. С самых юных лет я был ревностным магометанином, твердым сторонником Али; к христианам мне привили отчаянную ненависть. Можно сказать, что эти чувства я всосал с молоком матери, и они возросли в потемках наших пещер.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я понял, что пещера давно гнетет и душит меня. Я томился по открытому небу; чувство это повлияло на мое здоровье, я стал слабеть, таял на глазах, и мать первая заметила это мое состояние. Она стала добиваться от меня, в чем дело; я открыл ей все, что было известно мне самому. Рассказал ей, что мне мучительно не хватает воздуха, что я все время испытываю какую-то невыразимую тревогу. Признался, что жажду во что бы то ни стало подышать другим воздухом, видеть небо, леса, горы, море, людей и умру, если мне этого не позволят. Мать, заливаясь слезами, сказала:
– Дорогой Масуд, твоя болезнь у нас – обычное явление. Я сама болела ею, и мне позволили тогда совершить несколько поездок. Я была в Гранаде и дальше. Но ты – другое дело. На тебя возлагают большие надежды; скоро тебя отправят в свет, и притом гораздо дальше, чем я бы хотела. Но ты все-таки приходи ко мне завтра пораньше, я постараюсь устроить, чтобы ты подышал свежим воздухом.
На другой день я пришел на назначенное мне матерью свидание.
– Мой милый Масуд, – сказала она, – если ты хочешь подышать более свежим воздухом, чем тот, что у нас в пещерах, тогда наберись терпения. Проползи под той скалой, и ты достигнешь долины, очень глубокой и узкой, но овеваемой вольным ветром. Ты сможешь даже вскарабкаться на скалы и увидеть у ног своих необъятный кругозор. Эта выдолбленная в камне дорога прежде была просто трещиной, побежавшей в разных направлениях и образовавшей целый лабиринт перекрещивающихся тропинок. Вот тебе несколько кусков угля, и на каждом распутье отмечай дорогу, по которой ты шел; иначе непременно заблудишься. Возьми вот эту сумку с припасами; недостатка воды ты испытывать не будешь – там ее вдоволь. Думаю, что ты никого не встретишь, но на всякий случай заткни себе за пояс ятаган. Угождая твоему желанию, я подвергаю себя большой опасности, так что долго не задерживайся.
Я поблагодарил свою добрую мать, пополз и выбрался в узкий выдолбленный проход, дно которого было, однако, покрыто травой. Потом я увидел озерцо с чистой водой, а дальше – перекрещивающиеся овраги. День уже клонился к вечеру. Журчанье ручейка обратило на себя мое внимание, я двинулся по его течению и вскоре оказался на берегу озерка, в которое он впадал. Уголок был восхитительный. Некоторое время я стоял, как вкопанный, в изумлении, потом голод дал себя знать, я вынул из сумки припасы, совершил предписываемое законом Пророка омовение и принялся за еду. Окончив трапезу, я снова совершил омовение и, решив, что время возвращаться, пошел той же дорогой обратно. Но вдруг я услышал странный плеск, обернулся и увидел выходящую из воды женщину. Почти всю ее покрывали мокрые волосы, но, кроме того, на ней было облегающее все тело зеленое шелковое платье. Выйдя из воды, волшебница скрылась в кустах и вышла оттуда в сухом платье и с заколотыми гребнем волосами.