Руны на броне
Шрифт:
Быстро спускаемся по лестнице. Первым из здания выходит Авдей. В открытые двери иду я, а следом Мухаммед. Идём к парковке и садимся в нашу «Волгу», машина сразу трогается с места.
Я накинул оставленную в салоне шинель и надел шапку. И не то, что замёрз за минуты или в салоне холодно, просто нельзя боярину одеваться на улице, когда всякие его рассматривают. Авдей и Мухаммед надевают пальто в основном потому, что им нельзя будет отвлекаться на одежду.
Теперь больше часа дороги, нужно быть спокойным и терпеливым. Я уже не
Встали на обочине за чёрной «Волгой» с до смеха знакомыми номерами, только в салоне никого.
– Жене прямо не запрещается присутствовать, – смущённо сказал Мухаммед.
– Да никто не может ей запретить поклониться Перуну! – проворчал Авдей. – Камень ведь изначально не для дуэлей.
Я подавил вздох и направился в лес. Прошли по известному пути ровным шагом. Ещё не хватало бегать перед схваткой, что я, Катю не видел, что ли? Ну, точно. Стоит у камня и непринуждённо болтает с ректором, а с ней Клава и Надя делают умные лица. Дед снова в генеральском мундире и с футляром.
Чуть в стороне пара каких-то господ спортивного вида в пальто и шапках притаптывают на морозце и мирно беседуют. У одного из них точно подошвы с шипами, а я в простых кадетских ботинках. Господ явно охраняют два высоких парня в одинаковых дублёнках. Они нас сразу заметили и нахмурились, а оба цивильных даже не повернули к нам голов.
Мы спокойно приблизились к ректору. Обращаюсь подчёркнуто только к нему:
– Доброго дня, Григорий Васильевич.
– Ещё раз привет, Артём, – добродушно отозвался он и обратился к Кате и её подружкам. – Вы бы шли уже, девчата. Сейчас тут будет драка.
– Так мы знаем! – заверила его Катерина. – Специально хотим посмотреть. Ведь можно?
Григорий Васильевич строго посмотрел на меня, я сухо сказал:
– Пусть смотрят.
Дед перевёл взор на господ, один из них, что на шипах, развёл руками и весело сказал:
– Ну, коли муж не возражает…
Генерал, кивнув, изрёк:
– А это, Артём, твой противник боярин Бочкин Игорь Иванович, и рядом его секундант Владимир Петрович.
Нетрудно догадаться. Я без выражения просто смотрел на Григория Васильевича. Он обернулся к Бочкину и молвил:
– Тебе предлагается признать за боярином Большовым право давать интервью, кому нравиться, и отозвать вызов.
– Нет, – просто сказал Бочкин.
– Вы можете поклониться Перуну! – возвысил старик голос.
Игорь Иванович шутливо сделал камню ладошкой. Я без смущения подошёл к идолу. Поклонился ему до земли и громко сказал:
– Дай мне победу, Перун! И я обещаю тебе кровь врага!
Бочкин кокетливо изобразил аплодисменты. Его секунданту это явно не нравилось, но он лишь поджал губы. Ректор же открыл футляр и провозгласил:
– Клянусь, что шпаги не заговорены, и
Ко мне подошла Катя и сказала:
– Давай пока подержу одежду.
Я бесстрастно вручил ей шинель и шапку и в кадетском мундирчике подошёл к генерал-лейтенанту. Взял верхний клинок. Мой противник своё пальто и шапку отдал своему секунданту. Под пальто Игорь Иванович надел черный сюртук с жёлтыми поперечными линиями. Блин, тигра и есть! Он шагнул к моему ректору и взял нижний клинок.
– Подойдите друг к другу! – скомандовал Григорий Васильевич.
Мы, подняв шпаги остриями вверх, сблизились на три шага. Наблюдатели отошли от нас.
– Начали! – дал отмашку Владимир Петрович.
Мой враг сразу шагнул назад и в сторону. Ага, слышал, как я убил первого. Я холодно улыбаюсь и дальше себе стою. В моих ботинках по такому снегу особо не побегаешь. А он плавно идёт вокруг, чтобы поставить меня глазами к низкому зимнему солнцу. Переливается рыжими полосами и внимательно на меня смотрит. Что-то чувствует вражина!
Я спокойно поворачиваюсь за ним. Ощущается всплеск, и он делает два быстрых шага вперёд, пытается достать меня шпагой. Я переступаю чуть в сторону, не опуская шпаги, но он сразу отскакивает.
Игорь Иванович снова идёт вокруг, переливается и смотрит. Всплеска нет, и он делает два коротких шага. Но нет удара. Игорь останавливается, внимательно глядя на меня. Я спокойно жду.
Всплеск, он пытается ткнуть меня шпагой, я снова ухожу в сторону, не опустив клинка. Он отскакивает и напряженно на меня смотрит. Ну, что ему ещё неясно?
За все его манёвры я хорошо понимаю, что этому противнику ещё не могу запрещать движения или точки пространства, и видит он меня очень хорошо. Но и он магически меня не превосходит. Придётся драться практически честно…
Почти его не вижу, он всё-таки развернул меня к солнцу. Но отчётливо чувствуется всплеск решимости сильнее предыдущих, и в нём ощущается злость. Опускаю шпагу и начинаю шаг на чувстве и простом расчёте. Противник срывается с места. Я делаю этот шаг, и остриё летит к его лицу. Он всё понимает, но ум врага быстрее полосатого тела. Успевает чуть повернуть голову, и кончик моей шпаги пробивает его висок. Клинок Бочкина направлен немного мимо, совсем чуточку. Он падает на бок уже мёртвый. Чёрт, глаза слезятся…
– Он умер? – спросила Катя, держа в руках мои шинель и шапку.
– Да, – сказал я, утираясь левой ладонью.
– И что теперь? – уточнила она с волнением.
– Положу на камень шпагу, – пожал я плечами.
– Нет! – возразила Катя. – Отдай клинок Григорию Васильевичу, а ему отрежь голову! Я давно хотела это увидеть! Как ты это сделаешь!
Я вытаращил на неё красные свои глаза и завис на секунду.
– Но ты же беременная! – смог я пролепетать. – Тебе станет плохо!
– Ещё месяца нет! – горячо воскликнула она. – Режь!