Русь окаянная
Шрифт:
— Простите, как вас? — спросил он Владимира Ивановича, глядя почему-то на редактора.
— Владимир Иванович, — любезно сообщил Саня. Дубкову была понятна эта любезность, поскольку газета, которую вот уже несколько лет возглавлял его друг Саня и в которой Дубков работал, принадлежала финансовому магнату, входящему в правящий клан, именуемый в прессе «семьей».
— Так вот, Владимир Иванович, — продолжал Холуй. — Дело в том, что в ряде мегаполисов начались всеобщие беспорядки. Забастовки, марши протеста и прочее.
Так вот, определенная группа людей, которая ими (природными богатствами)
Заметив недоуменный взгляд Дубкова, он пояснил:
— Дело в том, что мы приняли меры к тому, чтобы эти беспорядки не слишком широко освещались в прессе. Кроме того, открою маленький секрет. Все скандальные статьи (и ваша в том числе) о финансовых) махинациях высших чиновников с последующими возбуждениями уголовных дел служат неким отвлекающим маневром. Как в старину, помните? Собирался возмущенный народ в Кремле у Красного крыльца. Вот-вот разнесут к чертям царские палаты. И тут русские государи принимали единственное правильное решение — насытить толпу кровью.
Он протянул вперед руку, словно Ленин на постаменте, и зычным голосом воскликнул:
— Боярина Матвеева на копья! После этого пару больно уж заворовавшихся бояр кидали стрельцам, и все уходили довольные и умиротворенные.
— Отличие лишь в том, что в наше время, прежде чем кинуть клич «Боярина Юмашева на копья!», его заблаговременно просят отъехать в заморские страны, — не без ехидства заметил Дубков.
— Эволюция! — развел руками Холуй. — Итак, Владимир. Иванович, перейдем к делу. Мы хотим, чтобы вы выехали в Питер и осветили события, происходящие там, в нужном ракурсе. Особенно встречу населения с премьер-министром.
— Он едет в Питер? — поинтересовался Дубков.
— Да. Мы хотим, чтобы вы выехали сегодня же, а завтра уже прислали нам материал о встрече Володина с населением.
Утром следующего дня Владимир Иванович сошел с экспресса Москва — Санкт-Петербург и направился в метро. Прочитав наклеенное на входе объявление, извещавшее о том, что метрополитен не работает в связи с забастовкой, он подошел к телефону-автомату и набрал номер корпункта своей газеты.
— Алло! — раздался жизнерадостный голос заведующего.
— Слушай, парень, что у вас здесь в Питере делается? Транспорт какой-нибудь работает? — спросил Владимир Иванович благодушным голосом.
— Только ноги, — ответил завкорпунктом Михайлов. — А это кто?
— Надо знать голоса товарищей из главной редакции, — нравоучительно заметил Дубков.
— Пинкертон, это ты? Каким ветром занесло?
— Попутным. Объясни, что происходит.
— Революционная ситуация, — торжественно сказал Михайлов. — А проще, какой-то бардак. Все бастуют. Ты когда будешь?
— Сейчас схожу на встречу с премьером, а потом к вам, — ответил Дубков, мысленно прикинув, сколько времени ему понадобится, чтобы пехом дотащиться до Васильевского острова, где располагался корпункт.
— Давай. Только осторожно. А то, знаешь, тут всякое может случиться.
— Не учи ученого. Тут у вас интеллигентов по морде еще не бьют за здорово живешь?
— Пока не наблюдалось.
— Ладно, пока.
Дубков повесил трубку и быстрым шагом пошел на Невский. Через каждые пятьсот-шестьсот метров проспект перегораживали
«Президента в отставку! Честные выборы!»
Часа через полтора он уже был на Дворцовой площади, где на трибуне, наспех кем-то сколоченной, стоял премьер и что-то вещал под свист и улюлюканье толпы. Недалеко от трибуны виднелся корпус небольшого вертолета, на котором, судя по всему, и прибыл к месту встречи с «трудящимися» новый глава Администрации президента.
— Я клятвенно заверяю вас, что все ваши требования экономического характера будут незамедлительно выполнены правительством. Что касается политических требований, то я поставлю перед президентом вопросы о проведении референдума и переносе выборов. Если большинство населения не пожелает переноса, то выборы состоятся, — надрывался он в микрофон.
— Никакого референдума! Выборы в соответствии с действующей Конституцией, — раздавались крики из толпы.
— Долой! Долой! В отставку! В отставку! — вопили люди, позабыв прояснить, кого они хотят видеть в отставке, присутствующего главу администрации или отсутствующего президента.
Дубков, отказавшись от мысли пробиться поближе к трибуне, стал слушать, о чем говорят окружавшие его питерцы. Мнение было единое. Ничему не верить. Добиваться немедленной отставки президента и требовать проведения выборов. Глава администрации попытался сказать еще что-то, но брошенное чьей-то меткой рукой яйцо угодило главе правительства прямо в лоб, по которому сразу же разлился желток. Утираясь платком, он спрыгнул с трибуны и, сопровождаемый охраной, начал двигаться к вертолету. Толпа не препятствовала, а, наоборот, расступалась, сопровождая его свистом. Вскоре послышался шум винтов, и машина взмыла в воздух. На трибуне появились новые ораторы.
— А где же губернатор? — спросил Владимир Иванович стоявшего рядом с ним мужика, озабоченно взвешивавшего на ладони камень внушительной величины.
— Ты что, не здешний? — в свою очередь задал вопрос мужик.
— Корреспондент из Москвы, — ответил Дубков, не зная еще, как здесь относятся к представителям столицы.
— А-а, — уважительно протянул «повстанец». — Вот и напиши все, что видел. Мы будем до конца стоять. И армия с нами. А губернатор носа не показывает. Смылся куда-то.
Выбираясь из толпы в сторону моста на Васильевский остров. Дубков отметил, что в толпе то тут, то там мелькают люди, которые руководят действиями митингующих. Фактически на площади кипели несколько митингов, отличавшихся удивительным единомыслием. Минут через сорок он уже был в корпункте.
— Ну, докладывайте, — не здороваясь, приказал он заведующему и спецкору, составлявшим весь штат корпункта.
— Да докладывать-то особо нечего. Все получилось как-то внезапно. Сначала по городу листовки кто-то распространять начал. Затем транспортники забастовали. А потом, бац, и вся эта свистопляска началась. Стихия.
— Стихия, — протянул Дубков и задумался. Внешне все действительно напоминало стихию. Ну, листовки. Мало ли их распространялось по всей стране начиная с 91-го года. Забастовка? Да по всей стране то тут, то там кто-нибудь либо бастует, либо на рельсах сидит. Владимир Иванович шестым чувством аналитика ощущал, что здесь действует какая-то невидимая сила, которая разыгрывает все как по нотам.