Русалка в академии
Шрифт:
Глава 108
Мир менялся, и это вдохновляло меня на все новые и новые свершения. Как я и надеялась, наш оазис постепенно начал притягивать к себе гостей и переселенцев, его начали называть Жемчужиной Пустыни. Идеальный зеленый рай среди выжженных солнцем песков. Первые гости клялись, что считали его миражом, созданным пустынными духами, чтобы заманить их на верную смерть, но не смогли заставить себя уйти прочь.
Огромное озеро, куда я подтягивала все новые и новые водные жилы со всей округи: круглое по центру с расходящимися от него лучами каналов, на которых также то там, то тут, были сформированы круглые пруды. Несколько из них, самых далеких, питающихся своими подземными ключами, уже сами стали центрами новых расходящихся лучей. С высоты птичьего полета было видно геометрически идеально выверенную форму
Вокруг водяного солнца раскинулись засеянные культурными растениями поля, дикие виды окаймляли их, расползаясь в сторону песков. С подветренной стороны у магических щитов была посажена небольшая рощица. Деревца были еще тонкими и слабыми, еще много лет понадобится им, чтобы разрастись до полноценного леса даже с поддержкой магии, но и это зрелище неизменно вгоняло путешественников в трепет и восхищение. Деревья было строжайше запрещено рубить или как-то вредить им, пускать в рощу скот, но в строго определенные дни разрешалось собирать ягоды, молодые листья или целебные травы. Этим процессом руководил господин Тупрактув, его дом стоял неподалеку, и по комнатам ползал под присмотром няни уже второй пухленький карапуз. По заветам земных активных матерей, Хенли кормила грудью только в первый год, и тогда везде появлялась вместе с ребенком, а после с головой погружалась в работу. Она оказалась прекрасным организатором, и с годами доказала свою верность моему поселению, беря на себя все больше обязанностей: азартно торговалась с купцами, с улыбкой зачитывала законы нашего оазиса. Одним из них был закон, запрещающий выкуп жителей оазиса в рабство или ввоз рабов на территорию. Все рабы, оказавшиеся у нас, немедленно освобождались от ошейников, как при въезде на территорию Империи, но такое пока случалось только дважды.
Лесной заповедник господина Тупрактува был не единственным местом произрастания деревьев на нашей территории. Я строжайше запретила бездумно нарезать на поля всю землю, а тщательно отделяла ее лесополосами, понимая, что это как сохранит биоразнообразие, так и поможет в защите от ветров. Да, мы использовали от них воздушные щиты, но это ведь не значит, что так будет вечно. Оазис постепенно продолжал расти, в нем уже шли регулярные дожди, сохранялся микроклимат, что позволяло растениям распространяться в сторону пустыни и захватывать все новые территории. Где-то мы сами их рассаживали, где-то просто радовались, что некоторые виды делали эту работу за нас. Интересным экспериментом была длинная глиняная труба с маленькими дырочками, наполненная водой и выведенная в пустыню. Мы не сажали вокруг никаких растений, а лишь наблюдали, но уже к концу сезона вся она оказалась облеплена разнообразными видами, семена которых принес ветер. Эти трубы помогали распространять зеленые насаждения дальше в сторону песков и в то же время давали материал для изучения новых видов растений.
Каждый сезон мы тщательно фиксировали все изменения как в микроклимате оазиса, так и в применении все новых и новых видов растений для его озеленения, а ученики господина Тупрактува совершали экспедиции по всей территории Халифата, для поиска самых устойчивых к ветрам и пескам видов, хорошо держащих землю. Например, несколько дюн в этом году было засеяно растениями, похожими на камнеломки, но особенно я любила поле с видами, которые я называла по земной привычке литопсами — живыми камнями. Они выглядели как торчащие из земли округлые камни, разделенные по середине трещиной, часто интересных цветов или с рисунками. На самом деле это были два мясистых наполненных соком листа растения. После дождей они, набравшись влаги, «раскалывались» по своей границе и выдавали пару или четыре новых листа. А еще они цвели, как ни странно, похоже на ромашки или на желтые одуванчики. Корни их уходили в землю так глубоко, что они умудрялись держать на месте даже самые неподдающиеся контролю дюны, так и норовящие все время сползти от малейшего ветерка. Местные литопсы были куда больше земных аналогов, более плоские и твердые, с кожурой настолько твердой, что по ним даже мог спокойно пройти верблюд, не навредив. И их называли «копытцами» и солили в некоторых областях Халифата, как огурцы на зиму.
Три года уже существовал наш оазис. Теплая погода, защита от ветров, яркое солнце и рациональное использование воды помогали снимать
Конечно, людей приходилось учить работать с артефактами, снимать показания со специальных магических датчиков, которые теперь фиксировали состояние почвы, но мы вкладывали силы в их обучение, и получали осознанных сотрудников, вместо темных крестьян. Не замученные ежедневной тяжелой работой, они интересовались книгами, даже организовали свой маленький самодеятельный театр. А уж возможность научиться самим магичить и создавать простейшие артефакты вызвала во всех одаренных море энтузиазма. Был и ручной труд, от которого невозможно избавиться на данном этапе развития артефактов: прополка, подвязка, обрезка, посадка саженцев и прочие процедуры с растениями, так что без дела никто не сидел, но и не впахивал до отупения.
Каких-то три года. Да, я изначально принимала на работу именно молодых, не совсем замученных, не тупых работников, но вспоминаю то, как они действовали в начале, как все приказы исполнялись «на отвали». Теперь — совсем иной уровень мышления. Это свободные активные и продуктивные люди, выдвигающие свои собственные предложения по улучшению быта в поселении. Например, кто раньше мог ожидать, что они выйдут с инициативой организовать очистку каналов от наросшей тины и ила? Не попросят сделать это магией как-нибудь, а предложат поработать руками самостоятельно, только дайте разрешение.
Конечно, я позволила, ожидая жалоб и нытья, но, когда их не поступило, все же создала артефакт. Он не избавлял людей от необходимости работы: поднятый со дна на пологие берега ил нужно было еще вытащить, а потом отвезти и раскидать на выбранные для этих целей поля. Если артефакт случайно выбрасывал на берег зазевавшуюся рыбу, ее тоже следовало или выпустить обратно в воду, или съесть.
Вообще, главным принципом жизни в пустыне было отсутствие «мусора». Все, что в других местах считалось отходами, здесь шло в повторную работу: что не съедали люди, скармливали домашнему скоту, что не подходило для этого — шло в компостную кучу, лишь совсем не подходящее перерабатывалось отдельно. Например, все битые глиняные горшки сдавались обратно горшечнику, он их размалывал и потом использовал получившийся песок при замешивании особых сортов глины. Металл сдавали кузнецу по весу, и так далее.
Я строго требовала, и мои помощники следили, чтобы в поселении было чисто и все убрано. Собак не заводили, потому что охотиться с ними было негде, а проблема с воровством пока не стояла — в случае возникновения конфликтов мы с Ярисом подключались и решали все с помощью магического детектора лжи. А вот кошек я сама завезла из одной из экспедиций в обитаемый мир, не рискуя заказать их караванщикам. В программу ликбеза в обязательном порядке была включена лекция о пользе кошек, которые уничтожают мелких вредителей в сельском хозяйстве, а особенно о необходимости уничтожать крыс, которые могут разносить разнообразную заразу.
Кошки в этом мире были не такие домашние и ласковые, как у нас, а скорее полудикие. Они не шли на руки и не ластились, их просто могли выпустить в селении. Обычно такие кошки не уходили — некуда было через пустыню, а начинали охотиться на мышей, приходящих к зернохранилищам. Когда я предложила налить одной из кошек молочка, на меня посмотрели, как на сумасшедшую — где это видано, такой дорогой субстанцией кормить дикое животное?! Было грустно, но в своем доме я все же прикормила одну из полосатых охотниц, оставляя ей чуть-чуть еды на крыльце. Я поняла, что меня признали хозяйкой, когда, выезжая из комнаты, обнаружила под дверью серьезно потрепанный трупик какой-то змеи. Ярис потом сказал, что она ядовитая, но не очень опасная — здоровый взрослый человек, скорее всего, не умрет, а, если принять антидот, то и вовсе не страшно. Мысль, что у нас уже и ядовитые змеи завелись, не слишком порадовала, но в любом случае, когда «моя» кошка пришла к своему блюдечку на крыльце, я не поленилась-таки налить ей немного молока и, пока она пила, была удостоена чести погладить героиню по полосатой спинке.