Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Русалка. Русская баллада
Шрифт:

Легенда

Вдоль по берегу полями Едет сын княжой; Сорок отроков верхами Следуют толпой. Странен лик его суровый, Все кругом молчит. И подкова лишь с подковой Часто говорит. «Разгуляйся в поле», – сыну Говорит старик. Знать, сыновнюю кручину Старый взор проник. С золотыми стременами Княжий аргамак; Шемаханскими шелками Вышит весь чепрак. Но, печален в поле чистом, Князь себе не рад И не кличет громким свистом Кречетов назад. Он давно душою жаркой В перегаре сил Всю неволю жизни яркой Втайне отлюбил. Полюбить успев вериги Молодой тоски, Переписывает книги, Пишет кондаки. И не раз, в минуты битвы С жизнью молодой, В увлечении молитвы Находил покой. Едет он в раздумье шагом На лихом коне; Вдруг пещеру за оврагом Видит в стороне: Там душевной жажде пищу Старец находил, И к пустынному жилищу Князь поворотил. Годы страсти, годы спора Пронеслися вдруг, И пустынного простора Он почуял дух. Слез с коня, оборотился К отрокам спиной, Снял кафтан, перекрестился — И махнул рукой.

Николай Алексеевич Некрасов

Секрет

(Опыт современной баллады)

1
В счастливой Москве, на Неглинной, Со львами, с решеткой кругом, Стоит
одиноко старинный,
Гербами украшенный дом.
Он с роскошью барской построен, Как будто векам напоказ; А ныне в нем несколько боен И с юфтью просторный лабаз. Картофель да кочни капусты Растут перед ним на грядах; В нем лучшие комнаты пусты, И мебель, и бронза – в чехлах. Не ведает мудрый владелец Тщеславья и роскоши нег; Он в собственном доме пришелец, Занявший в конуре ночлег. В его деревянной пристройке Свеча одиноко горит; Скупец умирает на койке И детям своим говорит:
2
«Огни зажигались вечерние, Был ветер и дождик мочил, Когда из Полтавской губернии Я в город столичный входил. В руках была палка предлинная, Котомка пустая на ней, На плечах шубенка овчинная, В кармане пятнадцать грошей. Ни денег, ни званья, ни племени, Мал ростом и с виду смешон, Да сорок лет минуло времени — В кармане моем миллион! И сам я теперь благоденствую И счастье вокруг себя лью: Я нравы людей совершенствую, Полезный пример подаю. Я сделался важной персоною, Пожертвовав тысячу в год: Имею и Анну с короною, И звание «друга сирот». Но дни наступили унылые, Смерть близко – спасения нет! И время вам, детушки милые, Узнать мой великий секрет. Квартиру я нанял у дворника, Дрова к постояльцам таскал; Подбился я к дочери шорника И с нею отца обокрал; Потом и ее, бестолковую, За нужное счел обокрасть И в практику бросился новую, — Запрегся в питейную часть. Потом…»
3
Вдруг лицо потемнело, Раздался мучительный крик — Лежит, словно мертвое тело, И больше ни слова старик! Но, видно, секрет был угадан, Сынки угодили в отца: Старик еще дышит на ладан И ждет боязливо конца, А дети гуляют с ключами. Вот старший в шкатулку проник! Старик осадил бы словами — Нет слов: непокорен язык! В меньшом родилось подозренье, И ссора кипит о ключах — Не слух бы тут нужен, не зренье, А сила в руках и ногах: Воспрянул бы, словно из гроба, И словом и делом могуч — Смирились бы дерзкие оба И отдали б старому ключ. Но брат поднимает на брата Преступную руку свою… И вот тебе, коршун, награда За жизнь воровскую твою!

Лев Александрович Мей

ЭНдорская прорицательница

Саул разгневан и суров: Повсюду видит тайный ков; Везде врагов подозревая, Он, в лютой ярости, из края Изгнал пророков и волхвов. Его висонная хламида И золотой венец – обида И бремя тяжкое, с тех пор, Как восхвалил евреек хор Певца и пастыря Давида. Меж тем напасть со всех сторон: Народ взволнован и смятен; Перед Сунемом, в крепком стане, Опять стоят филистимляне: Гроза собралась на Сион. Душа Саула тьмой одета… Нет Самуила – нет совета… Склонив молитвенно главу, Царь вопросил Иегову: Но не дал Бог ему ответа. Призвал вельмож: «Хочу сполна Изведать – что сулит война? Сыщите мне волхвов…» И вскоре Ему приносят весть: «В Эндоре Есть духовидица-жена». Пошел он к ней; в ночную пору, Как тать, приблизился к Эндору, И двое слуг любимых с ним… Старуха призраком седым Предстала царственному взору. «Я знаю, – царь промолвил ей, — Тебе, на вызов твой, теней Являет темная могила: Внемли же мне и Самуила Из гроба вызови скорей». Ему старуха: «Я не смею: Могильной чарою владею, Но гнева царского страшусь…» И отвечал ей царь: «Клянусь Душой и жизнию моею, — Саул простит тебя, жена!» …И – тайным ужасом полна И прорицанья вещим жаром — Старуха приступила к чарам… Но вдруг замедлилась она, Умолкла, вся затрепетала… «Ты – сам Саул! – она сказала: — Зачем меня ты обманул?..» И молвил ей в ответ Саул: «Скажи, пророчица, сначала, Что видишь?» – «Вижу я вдали Богов, исшедших из земли». — «Кого ты увидала прежде?» — «Кого-то в шелковой одежде, В покрове белом…» – «Но внемли И отвечай, – Саул ей снова: — Лицо ты видишь сквозь покрова?» Старуха: «Вижу: он седой, В кидаре, с длинной бородой…» И царь Саул не молвил слова И в прах главу свою склонил… Тогда Саулу Самуил Вещал: «Зачем ты потревожил Мой дух и дерзостно умножил Грехи пред Господом всех сил?» Саул: «Вот… ополчившись к бою, Спросил я Господа с мольбою: Предаст ли в руки мне врагов? Но не ответил Саваоф…» «Зане прогневан Он тобою! Зане на смерть обречены — И ты и все твои сыны!» Пророк усопший возглашает: «Тобой Израиль погибает И ввержен в ужасы войны. Не ты ль добра личиной лживой Прикрыл свой дух властолюбивый И угнетенья семена В Израиль высеял сполна? Любуйся ж, пахарь, спелой нивой И жни на ней позор и страх… То царство распадется в прах, В пучине зол и бед потонет, Где царь пророков вещих гонит И тщится мысль сковать в цепях!» И поднял он покров над ликом… Саул восстал с безумным криком… А утром бой был… а потом Саул пронзил себя мечом, — В урок неистовым владыкам.

Федор Сологуб

Собака седого короля

Когда я был собакой Седого короля, Ко мне ласкался всякий, Мой верный нрав хваля. Но важные вельможи Противно пахли так, Как будто клочья кожи, Негодной для собак. И дамы пахли кисло, Терзая чуткий нос, Как будто бы повисла С их плеч гирлянда роз. Я часто скалил зубы, Ворча на этих шлюх: И мы, собаки, грубы, Когда страдает нюх. Кому служил я верно, То был король один. Он пахнул тоже скверно, Но он был властелин. Я с ним и ночью влажной, И в пыльном шуме дня. Он часто с лаской важной Похваливал меня. Один лишь паж румяный, Веселый мальчуган, Твердил, что я поганый Ворчун и грубиян. Но, мальчику прощая, Я был с ним очень прост, И часто он, играя, Хватал меня за хвост. На всех рыча мятежно, Пред ним смирял я злость: Он пахнул очень нежно, Как с мозгом жирным кость. Людьми нередко руган, Он всё ж со мной шалил, И раз весьма испуган Мальчишкою я был. Опасную игрушку Придумал навязать Он мне на хвост: гремушку, Способную пылать. Дремал я у престола, Где восседал король, И вдруг воспрянул с пола, В хвосте почуяв боль. Хвостом косматым пламя Восставил я, дрожа, Как огненное знамя Большого мятежа. Я громко выл и лаял, Носясь быстрей коня. Совсем меня измаял Злой треск и блеск огня. Придворные нашлися, — Гремушка вмиг снята, И дамы занялися Лечением хвоста. Король смеялся очень На эту дурь и блажь, А все-таки пощечин Дождался милый паж. Прибили так, без гнева, И плакал он шутя, — Притом же королева Была совсем дитя. Давно всё это было, И минуло давно. Что пахло, что дразнило, Давно погребено. Удел безмерно грустный Собакам бедным дан, — И запах самый вкусный Исчезнет, как обман. Ну
вот, живу я паки,
Но тошен белый свет: Во мне душа собаки, Чутья же вовсе нет.

Константин Дмитриевич Бальмонт

Замок Джэн Вальмор

Баллада

1 В старинном замке Джэн Вальмор, Красавицы надменной, Толпятся гости с давних пор, В тоске беспеременной: Во взор ее лишь бросишь взор, И ты навеки пленный. 2 Красивы замки старых лет, Зубцы их серых башен Как будто льют чуть зримый свет, И странен он и страшен, Немым огнем былых побед Их гордый лик украшен. 3 Мосты подъемные и рвы, — Замкнутые владенья, Здесь ночью слышен крик совы, Здесь бродят привиденья. И странен вздох седой травы В час лунного затменья. 4 В старинном замке Джэн Вальмор Чуть ночь – звучат баллады. Поет струна, встает укор, А где-то – водопады, И долог гул окрестных гор, Ответствуют громады. 5 Сегодня день рожденья Джэн. Часы тяжелым боем Сзывают всех, кто взят ей в плен, И вот проходят роем Красавцы, Гроль, и Ральф, и Свен, По сумрачным покоям. 6 И нежных дев соседних гор Здесь ярко блещут взгляды, Эрглэн, Линор, и ясен взор Пышноволосой Ады, — Но всех прекрасней Джэн Вальмор, В честь Джэн звучат баллады. 7 Певучий танец заструил Медлительные чары. Пусть будет с милой, кто ей мил, И вот кружатся пары. Но бог любви движеньем крыл Сердцам готовит кары. 8 Да, взор один на путь измен Всех манит неустанно. Все в жизни – дым, все в жизни – тлен, А в смерти все туманно. Но ради Джэн, о ради Джэн, И смерть сама желанна. 9 Бьет полночь. «Полночь!» – Звучный хор Пропел балладу ночи: «Беспечных дней цветной узор Был длинен, стал короче». И вот у гордой Джэн Вальмор Блеснули странно очи. 10 В полночный сад зовет она Безумных и влюбленных, Там неясно царствует луна Меж елей полусонных, Там дышит нежно тишина Среди цветов склоненных. 11 Они идут, и сад молчит, Прохлада над травою, И только здесь и там кричит Сова над головою, Да в замке музыка звучит Прощальною мольбою. 12 Идут. Но вдруг один пропал, Как бледное виденье. Другой холодным камнем стал, А третий – как растенье. И обнял всех незримый вал Волненьем измененья. 13 Под желтой дымною луной, В саду с травой седою, Безумцы, пестрой пеленой И разной чередою, Оделись формою иной Пред девой молодою. 14 Исчезли Гроль, и Ральф, и Свен Среди растений сада. К цветам навек попали в плен Эрглэн, Линор и Ада. В глазах зеленоглазой Джэн — Змеиная отрада. 15 Она одна, окружена Тенями ей убитых. Дыханий много пьет она Из этих трав излитых. В ней – осень, ей нужна весна Восторгов ядовитых. 16 И потому, сплетясь в узор, В тоске беспеременной, Томятся души с давних пор Толпой, навеки пленной, В старинном замке Джэн Вальмор, Красавицы надменной.

Колдунья

She who must be obeyed.

R. Hoggard [5]
– Колдунья, мне странно так видеть тебя. Мне люди твердили, что ты Живешь – беспощадно живое губя, Что старые страшны черты: Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя, И вся ты полна красоты. «Кто так говорил, может, был он и прав, Жила я не годы, – всегда. И много безумцев, свой ум потеряв, Узнали все пытки, – о да! Но я как цветок расцветаю меж трав, И я навсегда – молода». – Колдунья, Колдунья, твой взор так глубок, Я вижу столетья в зрачках. Но ты мне желанна, твой зыбкий намек В душе пробуждает не страх. Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок, А там – пусть терзаюсь в веках. «Вот это откроет блаженство для нас. Такие слова я люблю. И если ты будешь бессмертным в наш час, Я счастие наше продлю. Но если увижу, что взор твой погас, Я тотчас тебя утоплю». Я слился с Колдуньей, всегда-молодой, С ней счастлив был счастьем богов. Часы ли, века ли прошли чередой? Не знаю, я в бездне был снов. Но как рассказать мне о сладости той? Не в силах. Нет власти. Нет слов. – Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла, Но видишь, я светел, как ты. Мне ведомы таинства Блага и Зла, Не знаю лишь тайн Красоты. Скажи мне, как ткани свои ты сплела И как ты зажгла в них цветы? Колдунья взглянула так страшно-светло, «Гляди в этот полный стакан». И что-то как будто пред нами прошло. Прозрачный и быстрый туман. Вино золотое картины зажгло, Правдивый возник в нем обман. Как в зеркале мертвом, в стакане вина Возник упоительный зал. Колдунья была в нем так четко видна, На ткани весь мир оживал. Сидела она за станком у окна, Узор за узором вставал. Не знаю, что было мне страшного в том, Но только я вдруг побледнел. И страшно хотелось войти мне в тот дом, Где зал этот пышный блестел, И быть, как Колдунья, за странным станком, И тот же изведать удел. Узор за узором живой Красоты Менялся все снова и вновь. Слагались, горели, качались цветы, Был страх в них, была в них любовь. И между мгновеньями в ткань с высоты Пурпурная падала кровь. И вдруг я увидел в том светлом вине, Что в зале ковры по стенам. Они изменялись, почудилось мне, Подобно причудливым снам. И жизнь всем владела на левой стене, Мир справа был дан мертвецам. Но что это, что там за сон бытия? Войною захваченный стан. Я думал, и мысль задрожала моя, Рой смертных был гибели дан. Там были и звери, и люди, и я! — И я опрокинул стакан. Что сделал потом я? Что думал тогда? Что было, что стало со мной? Об этом не знать никому никогда Во всей этой жизни земной. Колдунья, как прежде, всегда молода, И разум мой – вечно с весной. Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман Мне страшную тайну твою. И, красные ткани средь призрачных стран Сплетая, узоры я вью. И весело полный шипящий стакан За жизнь, за Колдунью я пью!

5

Та, кому нужно подчиняться. Р. Хоггард (англ.).

Иван Алексеевич Бунин

Александр в Египте

К оракулу и капищу Сиваха Шел Александр. Дыханием костра Дул ветер из пустыни. Тучи праха Темнили свет и рвали ткань шатра. Из-под шатра с верблюда, в тучах пыли, Он различал своих проводников: Два ворона на синих крыльях плыли, Борясь с косыми вихрями песков. И вдруг упали вихри. И верблюды Остановились: медленно идет Песками змей, весь черный. Изумруды Горят на нем. Глаза – как мутный лед. Идет – и вот их двое: он, Великий, И змей, дрожащий в солнечном огне, Рогатый, мутноглазый, черноликий, Весь в самоцветах пышных, как в броне. «Склони чело и дай дорогу змею!» — Вещает змей. И замер царь… О да! Кто назовет вселенную своею? Кто властелином будет? И когда? Он символ и зловещий страж Востока, Он тоже царь: кто ж примет власть богов? Не вы, враги. Грядущий бог далеко, Но он придет, друг темных рыбаков!

Белый олень

Едет стрелок в зеленые луга, В тех ли лугах осока да куга, В тех ли лугах все чемёр да цветы, Вешней водою низы налиты. – Белый Олень, Золотые Рога! Ты не топчи заливные луга. Прянул Олень, увидавши стрелка, Конь богатырский шатнулся слегка, Плеткой стрелок по Оленю стебнул, Крепкой рукой самострел натянул, Да опустилась на гриву рука: Белый Олень, погубил ты стрелка! – Ты не стебай, не стреляй, молодец, Примешь ты скоро заветный венец, В некое время сгожусь я тебе, С луга к веселой приду я избе: Тут и забавам стрелецким конец — Будешь ты дома сидеть, молодец. Стану, Олень, на дворе я с утра, Златом рогов освечу полдвора, Сладким вином поезжан напою, Всех особливей невесту твою: Чтоб не мочила слезами лица, Чтоб не боялась кольца и венца.
Поделиться:
Популярные книги

Без шансов

Семенов Павел
2. Пробуждение Системы
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Без шансов

Назад в ссср 6

Дамиров Рафаэль
6. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.00
рейтинг книги
Назад в ссср 6

Идеальный мир для Лекаря 13

Сапфир Олег
13. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 13

Не грози Дубровскому! Том V

Панарин Антон
5. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том V

Морозная гряда. Первый пояс

Игнатов Михаил Павлович
3. Путь
Фантастика:
фэнтези
7.91
рейтинг книги
Морозная гряда. Первый пояс

Лишняя дочь

Nata Zzika
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.22
рейтинг книги
Лишняя дочь

Не грози Дубровскому! Том II

Панарин Антон
2. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том II

На границе империй. Том 9. Часть 3

INDIGO
16. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 3

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Царь поневоле. Том 2

Распопов Дмитрий Викторович
5. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Царь поневоле. Том 2

Кодекс Крови. Книга I

Борзых М.
1. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга I

Второй Карибский кризис 1978

Арх Максим
11. Регрессор в СССР
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.80
рейтинг книги
Второй Карибский кризис 1978

Ведьма

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.54
рейтинг книги
Ведьма