Вдоль по берегу полямиЕдет сын княжой;Сорок отроков верхамиСледуют толпой.Странен лик его суровый,Все кругом молчит.И подкова лишь с подковойЧасто говорит.«Разгуляйся в поле», – сынуГоворит старик.Знать, сыновнюю кручинуСтарый взор проник.С золотыми стременамиКняжий аргамак;Шемаханскими шелкамиВышит весь чепрак.Но, печален в поле чистом,Князь себе не радИ не кличет громким свистомКречетов назад.Он давно душою жаркойВ перегаре силВсю неволю жизни яркойВтайне отлюбил.Полюбить успев веригиМолодой тоски,Переписывает книги,Пишет кондаки.И не раз, в минуты битвыС жизнью молодой,В увлечении молитвыНаходил покой.Едет он в раздумье шагомНа лихом коне;Вдруг пещеру за оврагомВидит в стороне:Там душевной жажде пищуСтарец находил,И к пустынному жилищуКнязь поворотил.Годы страсти, годы спораПронеслися вдруг,И пустынного простораОн почуял дух.Слез с коня, оборотилсяК отрокам спиной,Снял кафтан, перекрестился —И махнул рукой.
Николай Алексеевич Некрасов
Секрет
(Опыт современной баллады)
1
В счастливой Москве, на Неглинной,Со львами, с решеткой кругом,Стоит
одиноко старинный,Гербами украшенный дом.Он с роскошью барской построен,Как будто векам напоказ;А ныне в нем несколько боенИ с юфтью просторный лабаз.Картофель да кочни капустыРастут перед ним на грядах;В нем лучшие комнаты пусты,И мебель, и бронза – в чехлах.Не ведает мудрый владелецТщеславья и роскоши нег;Он в собственном доме пришелец,Занявший в конуре ночлег.В его деревянной пристройкеСвеча одиноко горит;Скупец умирает на койкеИ детям своим говорит:
2
«Огни зажигались вечерние,Был ветер и дождик мочил,Когда из Полтавской губернииЯ в город столичный входил.В руках была палка предлинная,Котомка пустая на ней,На плечах шубенка овчинная,В кармане пятнадцать грошей.Ни денег, ни званья, ни племени,Мал ростом и с виду смешон,Да сорок лет минуло времени —В кармане моем миллион!И сам я теперь благоденствуюИ счастье вокруг себя лью:Я нравы людей совершенствую,Полезный пример подаю.Я сделался важной персоною,Пожертвовав тысячу в год:Имею и Анну с короною,И звание «друга сирот».Но дни наступили унылые,Смерть близко – спасения нет!И время вам, детушки милые,Узнать мой великий секрет.Квартиру я нанял у дворника,Дрова к постояльцам таскал;Подбился я к дочери шорникаИ с нею отца обокрал;Потом и ее, бестолковую,За нужное счел обокрастьИ в практику бросился новую, —Запрегся в питейную часть.Потом…»
3
Вдруг лицо потемнело,Раздался мучительный крик —Лежит, словно мертвое тело,И больше ни слова старик!Но, видно, секрет был угадан,Сынки угодили в отца:Старик еще дышит на ладанИ ждет боязливо конца,А дети гуляют с ключами.Вот старший в шкатулку проник!Старик осадил бы словами —Нет слов: непокорен язык!В меньшом родилось подозренье,И ссора кипит о ключах —Не слух бы тут нужен, не зренье,А сила в руках и ногах:Воспрянул бы, словно из гроба,И словом и делом могуч —Смирились бы дерзкие обаИ отдали б старому ключ.Но брат поднимает на братаПреступную руку свою…И вот тебе, коршун, наградаЗа жизнь воровскую твою!
Лев Александрович Мей
ЭНдорская прорицательница
Саул разгневан и суров:Повсюду видит тайный ков;Везде врагов подозревая,Он, в лютой ярости, из краяИзгнал пророков и волхвов.Его висонная хламидаИ золотой венец – обидаИ бремя тяжкое, с тех пор,Как восхвалил евреек хорПевца и пастыря Давида.Меж тем напасть со всех сторон:Народ взволнован и смятен;Перед Сунемом, в крепком стане,Опять стоят филистимляне:Гроза собралась на Сион.Душа Саула тьмой одета…Нет Самуила – нет совета…Склонив молитвенно главу,Царь вопросил Иегову:Но не дал Бог ему ответа.Призвал вельмож: «Хочу сполнаИзведать – что сулит война?Сыщите мне волхвов…» И вскореЕму приносят весть: «В ЭндореЕсть духовидица-жена».Пошел он к ней; в ночную пору,Как тать, приблизился к Эндору,И двое слуг любимых с ним…Старуха призраком седымПредстала царственному взору.«Я знаю, – царь промолвил ей, —Тебе, на вызов твой, тенейЯвляет темная могила:Внемли же мне и СамуилаИз гроба вызови скорей».Ему старуха: «Я не смею:Могильной чарою владею,Но гнева царского страшусь…»И отвечал ей царь: «КлянусьДушой и жизнию моею, —Саул простит тебя, жена!»…И – тайным ужасом полнаИ прорицанья вещим жаром —Старуха приступила к чарам…Но вдруг замедлилась она,Умолкла, вся затрепетала…«Ты – сам Саул! – она сказала: —Зачем меня ты обманул?..»И молвил ей в ответ Саул:«Скажи, пророчица, сначала,Что видишь?» – «Вижу я вдалиБогов, исшедших из земли». —«Кого ты увидала прежде?» —«Кого-то в шелковой одежде,В покрове белом…» – «Но внемлиИ отвечай, – Саул ей снова: —Лицо ты видишь сквозь покрова?»Старуха: «Вижу: он седой,В кидаре, с длинной бородой…»И царь Саул не молвил словаИ в прах главу свою склонил…Тогда Саулу СамуилВещал: «Зачем ты потревожилМой дух и дерзостно умножилГрехи пред Господом всех сил?»Саул: «Вот… ополчившись к бою,Спросил я Господа с мольбою:Предаст ли в руки мне врагов?Но не ответил Саваоф…»«Зане прогневан Он тобою!Зане на смерть обречены —И ты и все твои сыны!»Пророк усопший возглашает:«Тобой Израиль погибаетИ ввержен в ужасы войны.Не ты ль добра личиной лживойПрикрыл свой дух властолюбивыйИ угнетенья семенаВ Израиль высеял сполна?Любуйся ж, пахарь, спелой нивойИ жни на ней позор и страх…То царство распадется в прах,В пучине зол и бед потонет,Где царь пророков вещих гонитИ тщится мысль сковать в цепях!»И поднял он покров над ликом…Саул восстал с безумным криком…А утром бой был… а потомСаул пронзил себя мечом, —В урок неистовым владыкам.
Федор Сологуб
Собака седого короля
Когда я был собакойСедого короля,Ко мне ласкался всякий,Мой верный нрав хваля.Но важные вельможиПротивно пахли так,Как будто клочья кожи,Негодной для собак.И дамы пахли кисло,Терзая чуткий нос,Как будто бы повислаС их плеч гирлянда роз.Я часто скалил зубы,Ворча на этих шлюх:И мы, собаки, грубы,Когда страдает нюх.Кому служил я верно,То был король один.Он пахнул тоже скверно,Но он был властелин.Я с ним и ночью влажной,И в пыльном шуме дня.Он часто с лаской важнойПохваливал меня.Один лишь паж румяный,Веселый мальчуган,Твердил, что я поганыйВорчун и грубиян.Но, мальчику прощая,Я был с ним очень прост,И часто он, играя,Хватал меня за хвост.На всех рыча мятежно,Пред ним смирял я злость:Он пахнул очень нежно,Как с мозгом жирным кость.Людьми нередко руган,Он всё ж со мной шалил,И раз весьма испуганМальчишкою я был.Опасную игрушкуПридумал навязатьОн мне на хвост: гремушку,Способную пылать.Дремал я у престола,Где восседал король,И вдруг воспрянул с пола,В хвосте почуяв боль.Хвостом косматым пламяВосставил я, дрожа,Как огненное знамяБольшого мятежа.Я громко выл и лаял,Носясь быстрей коня.Совсем меня измаялЗлой треск и блеск огня.Придворные нашлися, —Гремушка вмиг снята,И дамы занялисяЛечением хвоста.Король смеялся оченьНа эту дурь и блажь,А все-таки пощечинДождался милый паж.Прибили так, без гнева,И плакал он шутя, —Притом же королеваБыла совсем дитя.Давно всё это было,И минуло давно.Что пахло, что дразнило,Давно погребено.Удел безмерно грустныйСобакам бедным дан, —И запах самый вкусныйИсчезнет, как обман.Ну
вот, живу я паки,Но тошен белый свет:Во мне душа собаки,Чутья же вовсе нет.
Константин Дмитриевич Бальмонт
Замок Джэн Вальмор
Баллада
1В старинном замке Джэн Вальмор,Красавицы надменной,Толпятся гости с давних пор,В тоске беспеременной:Во взор ее лишь бросишь взор,И ты навеки пленный.2Красивы замки старых лет,Зубцы их серых башенКак будто льют чуть зримый свет,И странен он и страшен,Немым огнем былых победИх гордый лик украшен.3Мосты подъемные и рвы, —Замкнутые владенья,Здесь ночью слышен крик совы,Здесь бродят привиденья.И странен вздох седой травыВ час лунного затменья.4В старинном замке Джэн ВальморЧуть ночь – звучат баллады.Поет струна, встает укор,А где-то – водопады,И долог гул окрестных гор,Ответствуют громады.5Сегодня день рожденья Джэн.Часы тяжелым боемСзывают всех, кто взят ей в плен,И вот проходят роемКрасавцы, Гроль, и Ральф, и Свен,По сумрачным покоям.6И нежных дев соседних горЗдесь ярко блещут взгляды,Эрглэн, Линор, и ясен взорПышноволосой Ады, —Но всех прекрасней Джэн Вальмор,В честь Джэн звучат баллады.7Певучий танец заструилМедлительные чары.Пусть будет с милой, кто ей мил,И вот кружатся пары.Но бог любви движеньем крылСердцам готовит кары.8Да, взор один на путь изменВсех манит неустанно.Все в жизни – дым, все в жизни – тлен,А в смерти все туманно.Но ради Джэн, о ради Джэн,И смерть сама желанна.9Бьет полночь. «Полночь!» – Звучный хорПропел балладу ночи:«Беспечных дней цветной узорБыл длинен, стал короче».И вот у гордой Джэн ВальморБлеснули странно очи.10В полночный сад зовет онаБезумных и влюбленных,Там неясно царствует лунаМеж елей полусонных,Там дышит нежно тишинаСреди цветов склоненных.11Они идут, и сад молчит,Прохлада над травою,И только здесь и там кричитСова над головою,Да в замке музыка звучитПрощальною мольбою.12Идут. Но вдруг один пропал,Как бледное виденье.Другой холодным камнем стал,А третий – как растенье.И обнял всех незримый валВолненьем измененья.13Под желтой дымною луной,В саду с травой седою,Безумцы, пестрой пеленойИ разной чередою,Оделись формою инойПред девой молодою.14Исчезли Гроль, и Ральф, и СвенСреди растений сада.К цветам навек попали в пленЭрглэн, Линор и Ада.В глазах зеленоглазой Джэн —Змеиная отрада.15Она одна, окруженаТенями ей убитых.Дыханий много пьет онаИз этих трав излитых.В ней – осень, ей нужна веснаВосторгов ядовитых.16И потому, сплетясь в узор,В тоске беспеременной,Томятся души с давних порТолпой, навеки пленной,В старинном замке Джэн Вальмор,Красавицы надменной.
– Колдунья, мне странно так видеть тебя.Мне люди твердили, что тыЖивешь – беспощадно живое губя,Что старые страшны черты:Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя,И вся ты полна красоты.«Кто так говорил, может, был он и прав,Жила я не годы, – всегда.И много безумцев, свой ум потеряв,Узнали все пытки, – о да!Но я как цветок расцветаю меж трав,И я навсегда – молода».– Колдунья, Колдунья, твой взор такглубок,Я вижу столетья в зрачках.Но ты мне желанна, твой зыбкий намекВ душе пробуждает не страх.Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,А там – пусть терзаюсь в веках.«Вот это откроет блаженство для нас.Такие слова я люблю.И если ты будешь бессмертным в наш час,Я счастие наше продлю.Но если увижу, что взор твой погас,Я тотчас тебя утоплю».Я слился с Колдуньей, всегда-молодой,С ней счастлив был счастьем богов.Часы ли, века ли прошли чередой?Не знаю, я в бездне был снов.Но как рассказать мне о сладости той?Не в силах. Нет власти. Нет слов.– Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла,Но видишь, я светел, как ты.Мне ведомы таинства Блага и Зла,Не знаю лишь тайн Красоты.Скажи мне, как ткани свои ты сплелаИ как ты зажгла в них цветы?Колдунья взглянула так страшно-светло,«Гляди в этот полный стакан».И что-то как будто пред нами прошло.Прозрачный и быстрый туман.Вино золотое картины зажгло,Правдивый возник в нем обман.Как в зеркале мертвом, в стакане винаВозник упоительный зал.Колдунья была в нем так четко видна,На ткани весь мир оживал.Сидела она за станком у окна,Узор за узором вставал.Не знаю, что было мне страшного в том,Но только я вдруг побледнел.И страшно хотелось войти мне в тот дом,Где зал этот пышный блестел,И быть, как Колдунья, за странным станком,И тот же изведать удел.Узор за узором живой КрасотыМенялся все снова и вновь.Слагались, горели, качались цветы,Был страх в них, была в них любовь.И между мгновеньями в ткань с высотыПурпурная падала кровь.И вдруг я увидел в том светлом вине,Что в зале ковры по стенам.Они изменялись, почудилось мне,Подобно причудливым снам.И жизнь всем владела на левой стене,Мир справа был дан мертвецам.Но что это, что там за сон бытия?Войною захваченный стан.Я думал, и мысль задрожала моя,Рой смертных был гибели дан.Там были и звери, и люди, и я! —И я опрокинул стакан.Что сделал потом я? Что думал тогда?Что было, что стало со мной?Об этом не знать никому никогдаВо всей этой жизни земной.Колдунья, как прежде, всегда молода,И разум мой – вечно с весной.Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обманМне страшную тайну твою.И, красные ткани средь призрачных странСплетая, узоры я вью.И весело полный шипящий стаканЗа жизнь, за Колдунью я пью!
5
Та, кому нужно подчиняться. Р. Хоггард (англ.).
Иван Алексеевич Бунин
Александр в Египте
К оракулу и капищу СивахаШел Александр. Дыханием костраДул ветер из пустыни. Тучи прахаТемнили свет и рвали ткань шатра.Из-под шатра с верблюда, в тучах пыли,Он различал своих проводников:Два ворона на синих крыльях плыли,Борясь с косыми вихрями песков.И вдруг упали вихри. И верблюдыОстановились: медленно идетПесками змей, весь черный. ИзумрудыГорят на нем. Глаза – как мутный лед.Идет – и вот их двое: он, Великий,И змей, дрожащий в солнечном огне,Рогатый, мутноглазый, черноликий,Весь в самоцветах пышных, как в броне.«Склони чело и дай дорогу змею!» —Вещает змей. И замер царь… О да!Кто назовет вселенную своею?Кто властелином будет? И когда?Он символ и зловещий страж Востока,Он тоже царь: кто ж примет власть богов?Не вы, враги. Грядущий бог далеко,Но он придет, друг темных рыбаков!
Белый олень
Едет стрелок в зеленые луга,В тех ли лугах осока да куга,В тех ли лугах все чемёр да цветы,Вешней водою низы налиты.– Белый Олень, Золотые Рога!Ты не топчи заливные луга.Прянул Олень, увидавши стрелка,Конь богатырский шатнулся слегка,Плеткой стрелок по Оленю стебнул,Крепкой рукой самострел натянул,Да опустилась на гриву рука:Белый Олень, погубил ты стрелка!– Ты не стебай, не стреляй, молодец,Примешь ты скоро заветный венец,В некое время сгожусь я тебе,С луга к веселой приду я избе:Тут и забавам стрелецким конец —Будешь ты дома сидеть, молодец.Стану, Олень, на дворе я с утра,Златом рогов освечу полдвора,Сладким вином поезжан напою,Всех особливей невесту твою:Чтоб не мочила слезами лица,Чтоб не боялась кольца и венца.