Шрифт:
– Вот, ну Пётр энто вот… Разыскал писаку да и спрашивает страшным голосом: «Русалки – существуют?!». И в гравюру эту тычет с нею, а девка-то красивая поди, раз с картинки царя приманила.
Местный дед Миша стоял в болотных ботинках по колено в тягучей, как мазут, воде чёрного озера. Держа левой рукой удочку, он одновременно молол языком и доставал дешевый пахучий табак из тысячекарманного жилета. Закурил одной рукой. Дед прищурился, глядя на берег с другой стороны. Лес гудел. В темноте леса звучали голоса проклятых – лучше туда не ходить. Деревья в пять охватов и больше. Борщевик
– Да, очень интересно… Вы мне покажете, как найти вашу деревню, или нет?
На начищенные до блеска ботинки прилипла береговая грязь. Игорь нервно переминался с ноги на ногу, оставляя в иле следы, что тут же наполнялись водой. Михаил – первая живая душа, что встретила его после долгих скитаний по лесу. Но вот прошло полчаса, а Игорь так и не мог добиться ответа, где находится их деревня. Игорь боялся идти обратно. Он не верил в приметы и бабушкины сказки, но чувствовал, будто с самого начала при входе в лес за ним кто-то следил.
– Они все красивые…, – махнул рукой дед в сторону озера. Поплавок забился в истерике. Миша поймал рыбу на лету и быстрым движением ударил её головой об камень. Пустые глаза смерти… Игорь смотрел на рыбу, что блестела серебряным боком, отражая глазницы реликтового леса. Вдалеке раздался звон колоколов.
– Значит, деревня там, – голос Игоря охрип и дрожал.
– Сколько тебе?, – дед с усмешкой разглядывал «городского», что прилип взглядом к мертвому карасю.
– Сорок…
– Хех, ровесник. Ну пошли. Колокола зовут, – дед бросил удочки на землю, поднял связку рыбы и пошел в лес.
– Разве можно так оставлять?, – эхом отозвался Игорь.
– Что, утопленники леску попутают? Они у нас прикормлены, сыты, – Миша не оглядывался и не останавливался, зная, что Игорь поспеет за ним любой ценой. Ценой ободранных дорогих ботинок, батистовых зауженных брюк, белоснежной накрахмаленной рубашки и дурно пахнущего кожаного кейса для бумаг и дорожных нужд.
Деревня, стоимость которой предстояло определить Игорь, представляла из себя улицу с семью домами в ряд да несколькими домами поодаль. В конце улицы виднелась церковь. «Домонгольская постройка», – подумал про себя Игорь, хоть и сомневался в верности мысли, ведь такие церкви были по пальцам пересчитаны. А тут – он даже не мог вспомнить название. Даже не знал, что в глухой деревне на сотню человек обнаружится церковь в романском стиле с бойницами, окна которой перерезала земля – много с тех пор сапогов было стоптано вокруг. Неподалеку от церкви косились вправо-влево кладбищенские кресты. Все разные, самодельные – из дерева, железа и подручных материалов. Игорь планировал и на кладбище заглянуть. За оцифровку могильных плит неплохо доплачивали.
Дед Миша, шамкая губами, закинул рыбу через забор себе на крыльцо, затем развернулся и обдал Игоря махористым духом.
– Будь даров!, – крякнул ровесник и исчез. Как под землю провалился. Игорь не успел заскучать, как к нему уже семенила местная чиновница Авдотья Ильинична. Ну как чиновница… Сама себя назначила, ибо сложа руки после смерти мужа сидеть не хотела. Была мостом между цивилизованным миром и забытой деревней в глухом лесу. Когда большие люди из столицы решили под коттеджные посёлки скупить мертвые деревни, а семь домов с кладбищем считались мёртвыми, то вышли именно на таких председателей, как Авдотья. Награжденные вниманием больших людей, Авдотьи по всей стране радостно продавали информацию, кто с кем и как живет, какой дом по какой цене можно купить, а кого просто выселить за бутылку водки да пинок под седалищный нерв.
– Игорь Борисович!, – помахала она влажной от пота рукой.
Видимо, только что с огорода, ибо одета Авдотья была, как советская дачница. Спортивные штаны ушедшего в мир иной мужа, косынка в цветочек. Из парадного на солнце блестел золотой крестик. Игорь сдержанно кивнул.
– Как же так, Игорь Борисович!, – спустя время, когда Игорь объяснил ситуацию, возмущалась Авдотья Ильинична, – Вы говорите – местных жителей переселить, а на их место – новых заселить? Тогда зачем эти все рокировки, простите моё любопытство, всё-таки коттеджный посёлок можно и по соседству построить!
Внимание Игоря отвлекла бабка, что появилась за забором неподалеку. Бабка сплюнула через левое плечо и вытянула два пальца в сторону Игоря – указательный и мизинец. Игорь привык к местным, что встречают недобро, но заинтересовала его не бабкина «коза». Рядом на заборе висел череп коровы, украшенный венком из желтых цветов. Весь череп был испещрен рунами.
– Я-то думала, вы рядом строить будете… Ну молодой, хороший мой, ну что я сделаю, не выселять же их буду…, – продолжала щебетать Авдотья, – Здравствуйте, Клавдия Николаевна!
Бабка не ответила, а подняла над головой огромный топор почти во весь её старческий рост. Топор ударил в сухое полено. Игорь вздрогнул. Гул от ударов разносился на всю округу.
– Тут надо тоньше работать с населением. Понимаете, я им предложу, конечно, но они все, как один, твердят – русалка им запрещает.
– Кто?, – эхом отозвался Игорь. Они, как в тумане, шли по улице, а Игорь не помнил, как он пошел за Авдотьей, куда пропала бабка с дровами. Солнце стояло высоко над горизонтом. Верно, голову напекло. Да и причитания Авдотьи вводили в гипнотическое состояние. Авдотья неопределенно взмахнула рукой, указав на дерево неподалеку от заброшенного дома с заколоченными окнами.
На березе висел белый божник, расшитый красными нитями. В узоре смутно угадывалась фигура Макоши – богини с длинными уродливыми руками. Руки распростерлись от одного конца полотенца до другого. Под руками мастерица расшила русалок-берегинь, давних подруг богини Макоши. Под божником стоял на прибитой полочке стакан пшена, но птицы не клевали его. Положен был хлеб, да не плесневел. И весь этот нелепый алтарь, а также вся земля вокруг завалены были желтыми цветами.
Конец ознакомительного фрагмента.