Русская Америка
Шрифт:
Этот «правитель» диктовал свои законы, правила поведения, особые мораль и традиции. Даже самые бесшабашные охотники за драгоценным металлом вскоре поняли: необходимо устанавливать свой порядок в «стране Колома». Этого требовал инстинкт самосохранения. Любой старатель мог стать жертвой так называемой «второй армии чарующего сияния». Она сформировалась из тех, кто не успел захватить участки с драгоценным песком, кто не желал с рассвета до заката возиться в ледяной воде, из тех, кому не повезло в поисках золота.
В окрестностях Коломы орудовали банды, состоящие, как и отряды старателей, из бывших солдат, моряков, китобоев, крестьян, охотников
Отчаянные мысли, что добытый золотой песок не довезешь до ближайшего от Коломы городка, заставляли старателей просаживать добычу в питейных заведениях. Изредка случалось, что охотники за драгоценным металлом бунтовали против торговцев спиртными напитками. Трудно было терпеть грабительские цены. За рюмку самых дешевых виски, рома или водки владельцы заведений требовали несколько грамм драгоценного песка. Стоимость алкоголя порой была в сто раз больше, чем в русских и испанских колониях Калифорнии до начала «золотой лихорадки».
С торговцами спиртным иногда жестоко расправлялись. Их находили в окрестностях Коломы утопленными, с перерезанными глотками, с отрубленными кистями рук. Но подобные изуверства не помогали.
На смену убитым торговцам спиртным тут же появлялись другие. Старатели проклинали и мертвых, и живых «кровососов» и продолжали пропивать золото.
«Ушел в прошлое…»
Нехватка рабочих рук, истощение ценных видов пушнины, конкуренция, трудности с продовольствием подтачивали жизненные силы русских колоний.
«Золотая лихорадка» в Калифорнии окончательно погубила Форт Росс. Такого мнения придерживались жители Русской Америки и те, кто ее посещал.
Сергей Марков приводит в своей книге воспоминание русского эмигранта, побывавшего в двадцатых годах прошлого века в Форте Росс: «…добрался до Русской реки (Славянка). Вниз по течению до Великого океана. Отсюда по берегу на Север, через бездорожье: крутые горы, опасные спуски и повороты, прогнившие мостики над пропастями, глубокие рвы. Двенадцать миль от реки… и черными крыльями, точно вороньими, распахнувшимися по малиновому закату, над пенящимися волнами, на крутой скале вырисовался крест…
Помимо хорошо сохранившейся церковки, пара развалившихся избушек… обгрызанные бревна когда-то высокого частокола с полукруглыми башенками. Ни души, тихо. Лишь вдалеке маяками несколько светящихся окон да шум прибоя…»
Другой русский, на семь десятилетий раньше, осмотрев ветхие сооружения крепости на реке Славянка, печально заметил: «Ушел в прошлое Форт Росс, а вслед за ним исчезнет вся Русская Америка… Золотая страсть вскоре погубит и наших людей, и наши селения…»
Может, это пессимистическое заявление дошло и до Санкт-Петербурга.
Так или иначе, царское правительство и правление Российско-американской компании посчитали, что после открытия золота в Калифорнии и присоединения ее к Соединенным Штатам Америки сохранять там свои колонии невозможно.
ПРОЩАНИЕ С РУССКОЙ АМЕРИКОЙ
Что думали они, увидев чужой флаг, взвившийся над Ново-Архангельском?….Что испытывали мои соотечественники в минуты, когда им огласили: «Нет больше Русской Америки»? А может, они сказали себе: Русская Америка навсегда сохранилась в наших сердцах как этот океан, земля и все, что мы возвели здесь своими руками.
ИНТРИГИ,
Продажа Аляски, несмотря на множество официальных документов и свидетельств современников этого события, оставила немало тайн… В этой истории и горечь утраты, и печаль, и невысказанные обиды русских жителей Тихоокеанских островов, Аляски, Калифорнии…
«Тревожная тень прощания»
В 1849 году генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев писал: «…существование Российско-американской компании для правительства, по крайней мере, до времени, необходимо, ибо взять на себя управление северо-американскими нашими владениями было бы сопряжено с весьма значительными издержками единовременными и ежегодными, а между тем управление наше и силы в Охотском море и Камчатке в таком еще положении, что распространиться на американский берег было бы преждевременно.
Смею думать, с другой стороны, что оставить североамериканские наши владения, если компания не в состоянии была бы ими управлять, не соответствовало бы правительственным видам. Оба эти соображения приводят к заключению, что правительству придется оказать содействие компании в настоящем, как мне известно, трудном положении».
В то время, когда Муравьев доказывал необходимость сохранения Российско-американской компании и экономической поддержки со стороны правительства, положение русских колоний на Аляске и Тихоокеанских островах ухудшилось. Этому способствовала и международная политическая обстановка, интриги английских и американских компаний, изменения на пушном рынке в Азии, а также участившиеся конфликты с туземцами. Вероятно, как и в предыдущие годы, столкновения между русскими и аборигенами были на руку англичанам и американцам.
Как заметил один из чиновников генерал-губернатора Восточной Сибири: «Тревожная тень прощания с нашими колониями витает над Русской Америкой».
Вооруженные конфликты с туземцами
О вооруженных столкновениях в 50-х годах XIX века на Аляске и близких от нее островах сообщал Петр Тихменев: «…в 1851 году племя куюканцов, т. е. жителей р. Куюка, напали на нулатовскую одиночку (русское поселение), убили управляющего ею служителя компании Дерябина и смертельно ранили находившегося там в то время лейтенанта английской службы Бернарда и одного алеута, и затем выжгли и разграбили туземное население Нулато. Причиною такого нападения было, как оказалось впоследствии, покровительство, оказываемое русскими нулатовцам, находившимся во вражде с куюканцами».
Тихменев писал, что подобное происшествие произошло в 1855 году: «Дикари, из так называемого разбойничьего жила, разграбили находящуюся к югу от Михайловского редута, в трех верстах от устья реки Нычыглик, Андреевскую одиночку и убили состоящих при ней двух служителей компании, бывших в то время в бане.
Третий служитель, остававшийся в одиночке, успел убежать, но, изнемогая от голода и холода, также сделался бы, конечно, жертвою разбойников, если бы один из встретившихся ему туземцев не принял его к себе и потом не доставил в редут».