Русская апатия. Имеет ли Россия будущее
Шрифт:
Повторяю. Душа этого человека, Дмитрия Яроша, не вызывает у меня никакого интереса. Все они, борцы с «самодержавием», устроены одинаково. Хотя для понимания того, что происходило и, наверное, будет происходить на постсоветском пространстве, было бы интересно выяснить, почему этот человек, в прошлом – молодой рабочий из совсем советского Днепродзержинска Днепропетровской области, представитель не Западной, а Восточной Украины, бывший советский военнослужащий, не просто стал русофобом, а стал рисковать своей единственной жизнью во имя того, чтобы помочь врагам России. Американскими деньгами невозможно объяснить природу русофобии, которая живет и процветает на постсоветском пространстве.
Вся эта история с Дмитрием Ярошем, вообще с бойцами «Правого сектора», говорит о том, что все же сначала было украинское национальное сознание, вырастающее из родной мовы, из украинского языка, а потом уже – сакрализация Степана Бандеры как национального героя, как борца за независимую Украину. Вся эта идеализация Бандеры, конечно, от бедности своей украинской национальной истории. Но теперь уже, после того, что произошло на Майдане, после возникшей опасности прямого вооруженного противостояния русских и украинских солдат, очевидно, что на самом деле украинская идея – это самая что ни на есть антирусская идея. Теперь вышесказанное – медицинский факт. Теперь уже, после неизбежного присоединения Крыма к России, «разделенный народ», как раньше любил говорить Путин, превращается в противостоящие
Я – о случайности в российской истории, ибо, не будь заявления соратника Дмитрия Яроша, сотника самообороны Майдана, 26-летнего Владимира Парасюка, прозвучавшего в тот момент, когда вечером 20 февраля 2014 года Виталий Кличко докладывал на сцене Майдана о результатах договоренностей между Януковичем и оппозицией, то, наверное, все бы вернулось на круги своя, и целостная Украина после очередных президентских выборов продолжала бы по-старому лавировать между Россией и Западом. Но этот 26-летний парень не согласился с результатами переговоров, возбужденно выскочил на сцену, перебил Кличко и закричал, что если к десяти часам утра «зек не пойдет вон», то они, «Правый сектор», пойдут «с оружием в руках штурмовать» резиденцию Януковича. А дальше все пошло-поехало по новому сценарию и украинской, и русской истории. Янукович услышал, испугался крови и убежал из Киева. В столице Украины начался хаос безвластия, крымчане действительно испугались пришествия на их землю бандеровцев, а дальше все, о чем я уже говорил: Путин решил воплотить в жизнь давний проект Лужкова и Затулина. Я уже не говорю о том, что с присоединения Крыма к России все только начинается. Лично я понимаю, что многое в действиях Путина вытекало из объективной обстановки, складывающейся на Украине. В конце концов, он прав: Запад, заигрывая с Майданом, сам стимулировал распад Украины. Их аналитики еще меньше знают о реальной Украине, чем наши собственные «специалисты». Но все мы оказались в водовороте событий, и чем все это кончится – никто не знает. Если честно, то с моей точки зрения для позитивного сценария шансы есть, но они совсем невелики. И все, что было спровоцировано «Правым сектором» Майдана, и образование новой украинской и новой русской нации – это только начало полного и окончательного распада складывавшегося по крайней мере три столетия русского мира, распада, начало которому (о чем все забыли) положило объявление в июне 1990 года Верховным Советом Съезда народных депутатов своего суверенитета, суверенитета РСФСР. Русский мир продолжает распадаться по сценарию, который был заложен в эти годы. Понятно и очевидно, я уже повторяюсь, что после всего, что произошло в Крыму накануне референдума 16 марта, после всех тех унижений, которые выпали на долю украинских военных в Крыму, которые остались верны своей присяге, так называемый раскол русского мира стал неизбежным. Эта сцена, когда растерянные молодые украинские солдаты через решетку ворот своих казарм смотрят на окруживших их русских десантников, наверное, навсегда останется в памяти украинского народа. Кстати, я обратил бы внимание на статью Андрея Кураева в «Московском комсомольце», где он всерьез пишет, что события в Крыму и вообще на Украине могут привести к тому, что православный Киев может окончательно распрощаться с Москвой, и вместе с приобретением Крыма будет утрачено складывавшееся веками единство русской православной церкви. По крайней мере, обращает на себя внимание, что киевский Синод Украинской православной церкви Московской патриархии однозначно осудил так называемые «злодеяния» государственной власти, то есть осудил Януковича и одновременно заявил о том, что он выступает «за сохранение целостности украинской державы».
Как советский интеллигент, испытывавший отвращение ко всей советской пропаганде, изобличающей на протяжении десятилетий «происки американского империализма», не могу не сказать, что и сегодня мы создаем очень поверхностный, односторонний образ событий, происходящих на Украине. Мы, как я уже пытался показать, ничего не говорим о неизбежных негативных последствиях нашего праздника единения Российской Федерации с Крымом. Мы все же преувеличиваем ксенофобию и националистические страсти боевиков Майдана. Ведь на самом деле националистический «Правый сектор» на смену политикам-украинцам привел космополитов. Теперь во главе Украины стоит одессит Яценюк, украиноговорящий русский Турчинов и, самое главное, армянка Юлия Тимошенко. Кстати, в ненависти Дмитрия Яроша к белорусу Януковичу, о чем свидетельствует его интервью нашей «Новой газете», нет ничего этнического. Он, этот боевик, ненавидит Януковича чисто классовой ненавистью эксплуатируемого к эксплуататору. И совсем не случайно экономическая программа «Правого сектора» почти дословно переписана из экономической программы КПРФ Геннадия Зюганова. Здесь и возвращение национальных богатств народу, и отмена частной собственности на землю и лесные угодья, и т. д. и т. п. Надо понимать, что радикализм среди славян чаще всего связан с «левой» идеей. Не очень объективно мы оцениваем и природу нынешней украинской власти. На самом деле Верховная Рада состоит из тех же депутатов, которые были легально избраны в 2011 году. Перемены произошли просто из-за того, что 12 депутатов бывшего премьер-министра Тигипко отказались от коалиции с «Партией регионов» и перешли на сторону «Батькивщины». И никто на самом деле не виновен, что Янукович струсил и фактически отказался от своей власти. И надо понимать, что если действительно растущее с каждым днем у многих этнических украинцев разочарование в своей слабой и никчемной государственности не заморозит боль от унижений, идущих от «старшего брата» в последние дни, то неизбежно укрепление антирусской основы украинской национальной идентичности. Надо понимать, что православное украинское национальное сознание – это сознание крестьян, страдающих от своей крепостной доли. В советское время к сознанию своей тяжкой украинской доли крестьян-рабов прибавилась память о муках так называемого голодомора. А теперь еще – унижение и переживания от решения «старшего брата» вернуть себе после шестидесяти лет Крым. С российской точки зрения, все, что сейчас происходит, – это восстановление исторической справедливости, а с украинской – это сплошной беспредел. Сначала эти русские, как это было в 1991 году, выталкивают УССР из СССР, чтобы самим владеть запасами газа и нефти, а теперь, когда они разбогатели, они используют уже свое военное преимущество, чтобы вернуть себе «жемчужину Черного моря». И там правда, и здесь правда. И в этом – весь драматизм ситуации. И в результате, если еще, не дай бог, произойдет вооруженное столкновение между российской и украинской армией, начнет формироваться уже общее и для униатской и для православной Украины антирусское национальное сознание. И тогда остатки бывшей УССР начнут ускоренными темпами двигаться на Запад, сожалея еще раз о том, что они не послушались в свое время Виктора Ющенко и не бросились в объятия НАТО.
И надо понимать, чего еще не осознали в новой, объединенной с Крымом России, что «Правый сектор» создал не только новую, антирусскую Украину, но и новую русскую нацию, нацию, живущую уже по законам военного времени, по законам осажденной крепости. Надо понимать, о чем образно, но, на мой взгляд, предельно близко к истине написал обозреватель «МК» Михаил Ростовский. Присоединив Крым к России, «Россия под руководством Путина не просто наступила на любимую мозоль Запада, мы переехали Западу „ногу“ на многотонном „КамАЗе“, а потом развернулись и переехали еще раз. Нынешний кризис не может завершиться
Надо понимать, что Дмитрий Ярош со своим «Правым сектором» создал не только прозападную, антирусскую украинскую нацию, которая уже сейчас во всех своих бедах обвиняет Россию, но и новую, очень прокоммунистическую русскую нацию. Надо видеть, что в России в последние дни вместе с ростом желающих объединиться с Крымом (два месяца назад их было всего 35 %) росли просоветские настроения. Праздник объединения Крыма с Россией сегодня у нас празднуется чисто по-советски, как День победы 9 мая. Теперь уже окончательно главным героем новой России становится вождь наших побед товарищ Сталин, о чем мы слышим в последние дни на телевидении. Нельзя не видеть, что за стремлением вернуть в Россию Крым стояло не дореволюционное понимание России и русскости (в рамках этого сознания вся Новороссия, и прежде всего Одесса, является неотъемлемой частью России), а советское сознание русскости, связывающее понятие Россия с границами, созданными большевиками РСФСР.
Я, честно говоря, не вижу у России возможностей в условиях новой конфронтации с Западом сохранить себя, ответить на новые вызовы без восстановления цензуры и железного занавеса, без отмены права на эмиграцию. Очевидно, что наш креативный класс, который и без всякой новой «холодной войны» думал о том, чтобы «свалить из России», вряд ли захочет жить в стране, будущее которой стало крайне неопределенным. И получается, что Дмитрий Ярош со своим «Правым сектором» создал не только новую Украину, где нет места тем, для кого Степан Бандера никогда не станет национальным героем, но и новую Россию, где придется молчать всем тем, для кого Ленин и Сталин остаются заурядными палачами. Кстати, без всякого противостояния с Западом, по новому закону всем тем, кто, как я, утверждает, что Сталин был палач пострашнее Гитлера, ибо он убивал своих, а тот чужих, уже полагается двухгодичный срок.
И последнее, почему меня потянуло на философские размышления о русской истории, и откуда этот пессимизм, которым дышит, наверное, эта моя статья. Но ведь действительно, если посмотреть на происходящее в контексте нашего страшного русского ХХ века, то история повторяется. Мы все время ищем себе на голову новые приключения, не способны нормально жить и развиваться, не способны строить, созидать без надрыва, без мобилизационной экономики, без тягот и лишений. Все-таки все поразительно зыбко, неустойчиво в нашей русской истории. Нам быстро надоедает нормальная, спокойная жизнь, и мы дружно, как настоящие самоубийцы, ломаем все устоявшееся, ищем конфликтов, а на самом деле просто смерти.
Честно говоря, и это не преувеличение, я смотрю на все происходящее не только как человек, вся основная жизнь которого пришлась на годы «холодной войны», но и как глубокий старик, как будто живущий второе столетие. Моя беда, а может быть, мое счастье состоит в том, что мои дедушки, которые меня воспитывали в детстве и отрочестве, влили в мое сознание свою собственную историческую память. Отец моего отца, отставной чекист, полурусский-полулатыш Леонид Дзегудзе, был 1890 года рождения. Отец моей матери Еремей Ципко, крестьянин из Проскурова, ровесник Сталина, был 1880 года рождения. Так вот, поразительно, они, «красные», никогда ничего не рассказывали о революции, а только о том, что они потеряли, что было в николаевской России. Первый, интеллигент, все время рассказывал о своей прабабушке, дочери адъютанта Суворова Андриана Денисова, которая умерла у него на руках в Киеве в 1924 году в возрасте 104 лет, и, естественно, о воинских подвигах своего прадеда-генерала. А второй дед, Ципко, по поводу и без повода, рассказывал о голоде 1901 года в его родной деревне Ольшаны под Каменец-Подольском и о том, как он был счастлив, что в конце концов попал в сытую Одессу. Кстати, они почему-то настойчиво (теперь я понимаю, почему) внедряли в мою голову все эти события в их жизни, которые имели отношение к российской истории. Кстати, и дед Леонид, и дед Еремей очень гордились тем, что судьба свела их в разное время с Максимом Горьким. Первый показывал мне фотографию 1912 года, на которой он сидит рядом с Горьким у него на вилле на Капри, тогда дед Леонид учился на инженерном факультете Неаполитанского университета. А второй, дед Еремей, рассказывал мне о том, как они вместе с Горьким в 1901 году работали грузчиками в одесском порту и вместе ходили в «обжорку», где обед стоил всего 18 копеек. И почти каждый вечер, когда я был рядом с ними, то с первым, то со вторым, они говорили о прошлом как об утерянном рае. И мое сознание все-таки политизированного ребенка пронизывала их болезненная ностальгия о той России, которая по их вине была утрачена ими навсегда.
Я вспомнил о своем, о личном, о сидящей во мне, благодаря моим дедушкам, памяти о дореволюционной России для того, чтобы объяснить, почему все, что происходит сейчас и на Украине, и в России, вызывает в моем подсознании почти животный страх. На фоне того, что пережили последние четыре-пять поколений русских людей, ничего нового нет. Наша русская, все-таки страшная судьба толкает нас неумолимо опять в новую чрезвычайщину, в новые испытания. Наверное, у всех народов власть здравого смысла зыбка и легко отступает перед напором тех, кто, как Ленины, Яроши, ищет бури, под напором различных мечтателей, готовых умереть за свою «идею», а иногда просто под напором авантюристов. Но ведь у нас, русских, беда не только в том, что власть здравого смысла зыбка, что все всегда держится на волоске, но и в страсти постоянно шарахаться из крайности в крайность. Нет у нас никакого инстинкта самосохранения. Сначала, в 1917 году, в России многим вместе с большевиками захотелось создать мир, которого никогда не было, мир без частной собственности, рынка, эксплуатации человека человеком. Через семьдесят лет русские с таким же страшным рвением начали ломать только что устоявшийся социализм и строить заново капитализм. Но этого оказалось мало. Вместе с советской экономикой именно русские, воодушевленные идеей суверенитета РСФСР, начали уничтожать создававшийся четыре столетия русский мир, оставив Крым, Одессу, сознательно отказавшись от результатов всех наших военных побед. Но не прошло и четверти века, как те же русские (примером тому Геннадий Зюганов) со всей решимостью начали восстанавливать разрушенный ими русский мир и, не думая о последствиях, присоединять к РФ Крым. И никто не знает, что в этом решении от действительно проснувшегося русского патриотизма, а что – от неистребимой русской страсти самим создавать на своем пути непреодолимые преграды к нормальной человеческой жизни, нормальному человеческому счастью.