Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Шрифт:
[Сцена возрастающего возмущения в дивизионе.]
Алексей. Да… Очень я был бы хорош, если бы пошел в бой с таким составом, который мне послал господь бог в вашем лице. Но, господа, то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно (3-му офицеру)вам, господин поручик! Я думал, что каждый из вас поймет, что случилось несчастье, что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы недогадливы. Кого вы желаете защищать? Ответьте мне.
Молчание.
Отвечать, когда спрашивает
3-й офицер. Гетмана обещали защищать.
Алексей. Гетмана? Отлично! Сегодня в три часа утра гетман бросил на произвол судьбы армию, бежал, переодевшись германским офицером, в германском поезде, в Германию. Так что, в то время как поручик собирается защищать его, его давно уже нет.
Юнкера. В Берлин! О чем он говорит?! Не хотим слушать!
Гул. В окнах рассвет.
Алексей. Но этого мало. Одновременно с этой канальей бежала по тому же направлению другая каналья, его сиятельство командующий армией князь Белоруков. Так что, друзья мои, не только некого защищать, но даже и командовать нами некому. Ибо штаб князя дал ходу вместе с ним.
Гул.
Юнкера. Быть не может! Быть не может этого! Это ложь!
Алексей. Кто крикнул «ложь»? Кто крикнул «ложь»? Я только что из штаба. Я проверил все эти сведения. Я отвечаю за каждое мое слово! Итак. Вот мы, нас двести человек. А там – Петлюра. Да что я говорю – не там, а здесь. Друзья мои, его конница на окраинах города! У него двухсоттысячная армия, а у нас на месте мы, четыре пехотных дружины и три батареи. Понятно? Тут один из вас вынул револьвер по моему адресу. Он меня страшно испугал. Мальчишка!
3-й офицер. Господин полковник.
Алексей. Молчать! Ну, так вот-с. Если при таких условиях вы все вынесли бы постановление защищать. что? кого?.. Одним словом, идти в бой, – я вас не поведу, потому что в балагане я не участвую, и тем более, что за этот балаган заплатите своею кровью и совершенно бессмысленно – вы.
[Возмущение в дивизионе.]
Студзинский. Алексей Васильевич, верно, надо все бросить. Вывезем дивизион на Дон!
Алексей. Капитан Студзинский! Не сметь! Я командую дивизионом! Молчать! На Дон! Слушайте вы, там, на Дону, вы встретите то же самое, если только на Дон проберетесь. Вы встретите таких же генералов и ту же штабную ораву.
Николка. Такую же штабную сволочь!
Алексей. Совершенно верно. Они вас заставят драться с собственным народом. А когда он вам расколет головы, они убегут за границу. Я знаю, что в Ростове то же самое, что и в Киеве. Там дивизионы без снарядов, там юнкера без сапог, а офицеры сидят в кофейнях. Слушайте меня, друзья мои!.. Мне, боевому офицеру, поручили вас толкнуть в драку. Было бы за что! Но не за что. Я публично заявляю, что я вас не поведу и не пущу! Я вам говорю: белому движению на Украине конец. Ему конец в Ростове-на-Дону, всюду! Народ не с нами. Он против нас. Значит, кончено! Гроб! Крышка! И вот я, кадровый офицер, Алексей Турбин, вынесший войну с германцами, чему свидетели капитаны Студзинский и Мышлаевский, на свою совесть и ответственность принимаю
Рев голосов. Внезапный разрыв.
Срывайте погоны, бросайте винтовки и немедленно по домам!
Юнкера срывают погоны, бросают винтовки.
[Юнкера и офицеры разбегаются. Алексей остается один. Разговор Алексея со сторожем гимназии, Максимом. Попытка Мышлаевского уговорить Алексея покинуть здание гимназии. Появление Николки.]
Юнкера (пробегая).Конница Петлюры в Киев прорвалась! Конница за нами следом! Ходу!
Алексей. Юнкера! Слушать команду! Подвальным ходом на Подол! Срывайте погоны по дороге! <…> Бегите, бегите! Я вас прикрою! (Бросается к окну наверху.)Беги, я тебя умоляю. Ленку пожалей!
Стекла лопнули. Алексей падает.
Николка. Господин полковник! Алешка, Алешка, что ты наделал?!
Алексей. Унтер-офицер Турбин, брось геройство, к чертям! (Смолкает.)
Николка. Господин полковник, этого быть не может! Алеша, поднимись!
Топот и гул. Вбегают гайдамаки.[Николка скрывается от Урагана, Галаньбы и Кирпатого.]
Гармоника: «И шумит, и гудит…» За сценой крик: «Слава, слава!»
Трубы за сценой. Болботун, за ним гайдамаки со штандартами. Знамена плывут вверх по лестнице и оглушительный марш.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Квартира Турбиных. Рассвет. Электричества нет, горит свеча на ломберном столе.
[Елена и Лариосик в ожидании братьев Турбиных. Появляется Шервинский, затем Мышлаевский и Студзинский. Разговор о гетмане, бросившем армию. Возвращается раненый Николка и сообщает о том, что Алексей Турбин убит.]
Через два месяца. Крещенский сочельник 19-го года. Квартира освещена. Елена и Лариосик убирают елку.
[Разговор Лариосика и Елены, признание Лариосика в любви Елене; объяснение Елены и Шервинского; появление Мышлаевского и Студзинского, оба в штатском.]
Мышлаевский. Здравствуй, Ларион! здорово, братцы, Петлюра город оставляет!
Студзинский. Красные в Слободке. Через полчаса будут здесь.
Мышлаевский. Завтра, таким образом, здесь получится советская республика. <…>
Николка. Апочему стрельбы нет?
Студзинский. Тихо, вежливо идут. И без всякого боя!
Лариосик. И главное – удивительнее всего, что все радуются, даже буржуи недорезанные. До того всем Петлюра осточертел!
Николка. Интересно, как большевики выглядят.
Мышлаевский. Увидишь, увидишь. Лариосик. Капитан, ваше мнение?
Студзинский. Не знаю, ничего не понимаю теперь. Лучше всего нам подняться и уйти вслед за Петлюрой. Как мы, белогвардейцы, уживемся с ними? Не представляю.