Русская фантастика 2014
Шрифт:
«В Европе меня примут за мулата, — думал Кир. — И верно сделают. Я месяц-два буду болтать на смеси языка с туземным жаргоном, пока не войду в колею…»
Больше всего он сейчас хотел представить, что творится в голове Ритса.
Вчера Ремер ясно рассудил своей немецкой логикой: «Скорее всего, это действие яда. Малашикам известны свойства местных растений; они их используют для колдовства и лечения. Яд один; вызванные им видения похожи. Молочная диета и обильное питьё выведут яд из организма».
«Но почему я не подпал под его
«Люди различны, Кирилл Алексеевич».
«А вы? Разве после нашего прихода вы не…»
В усталых глазах Генриха мелькнул страх:
«Вам показалось».
«Мы наедине, Генрих Карлович. Будем откровенны. Я заметил — вы говорили иначе. Вы видели лунный синий туман? Или ощутили себя спящим? Даю слово, я не передам… Значит, было? Может, действующее начало таится в воде? Во фруктах?»
Но почему все одержимые повторяют одинаковые выражения? Почему то же самое говорил Войцех, теряя сознание?..
Лай собак. Подошли к деревне. Ну, здесь искать смысла нет — только пройти через неё.
— Па-астроиться! в колонну по два! Шаго-ом…
При подходе отряда стало заметно смятение в деревне — но не возникшее вдруг от испуга, а царившее и раньше. Громкая брань, причитания — общий скандал, что ли?.. Чёрные частенько ссорятся из-за малейших пустяков — то чья-то курица забрела в хижину, кто-то сказал обидное слово, а шума — словно на пожаре!.. Вряд ли они всполошились из-за солдат. Видно, что отряд малочисленный, деревню не оцепляет — значит, не карательная акция.
На пыльной, вытоптанной улице между глинобитных выбеленных хижин билась на земле полунагая малашка, заходясь в истошном крике — молоденькая, почти подросток. Она вопила, не переставая. Растирала по лицу пыль и слёзы, превращавшиеся в грязь. Красные глаза, рот обмётан слюной — типичная истерика. Кругом наперебой галдели её соплеменники. Толпа расступилась перед солдатами и офицером. Один остался рядом с бесновавшейся — серый от горя молодчик в набедренной повязке, с топором.
Он-то и бросился навстречу Киру. Солдаты вмиг выставили штыки. Что-то крикнул на туземном языке денщик. Негр остановился, бросил топор, пал на колени и принялся голосить не хуже бабы, отбивая поклоны лбом по земле.
— Что он орёт? — спросил Кир ефрейтора.
От представшей сцены африканских нравов его пробирала нервная дрожь. Потеряв силы, малашка рыдала и стонала. Можно хладнокровно колоть штыком, спокойно идти по трупам, но нельзя равнодушно видеть беспомощное, безысходное горе слабого создания.
— Эта дровосека быль вчера в лагерь. Он дикарь, месьера! Он верит в дух, в чёрт, в разный чушь.
— Переведи.
— У их пропаль сын, маленький. Он верит, что сына украль колдун, чтоб зарезать в жертву духам. Здесь так бывает!
Негр не унимался; подползла и плачущая малашка, чтобы кланяться с ним вместе.
— Эта его жён. Сын быль их первый дитяй, очень важный. Они молять месьера отнять сын.
— Вот не вовремя… Их здесь сорок мужиков, с мотыгами и с топорами — пусть пойдут и отнимут.
— Они боясь колдун! Он пошлёт мух кусить их ночью, съесть их душа, они мереть.
— Мух?.. — Кир вдруг до боли ярко вспомнил бдение у одра Яши. Мерзко жужжащее сонмище, причитания денщика: «Это мух. Куси-куси. Они жраль месьера Локашина, сьель его душа». Но… нет, это бред язычников!..
— Да, шарагуна — такой мух, злой волшебны мух.
— Шарагуна! Шарагуна! — закивал дровосек, а малашка завыла, расцарапывая себе лицо.
— Он сказаль, месьера, что вы — извиняйте меня! — большой колдун. Больше, чем чёрный. А ещё… — тут ефрейтор перекосился. Забыв про офицера, он стал препираться с негром, пока Кир не одёрнул:
— Хватит болтать!
Стоявшие вокруг, доселе бормотавшие, примолкли намертво.
— Он сказаль… он делает донос на тот колдун! Будто мятежник Обак заплатиль колдуну, чтоб тот губиль наш офицер. И что колдун послаль шарагуна съесть душа Яш-Пулемёт… ай, то исть месьера Локашина! Тот много убиль воин Обака через пулемёт.
— Так, так — говори! — весь обратившись в слух, Кир боялся упустить хоть слово из корявой речи ефрейтора. Малашик и его жена затихли, обнявшись. Муж гладил зарёванную молодку, утешая её ласковым шёпотом, а та хлюпала носом и неотрывно, с надеждой следила за Киром.
— …а колдуна быль неудача. Вот он краль их дитяй, чтоб добивать душа.
Кир на йоту не поверил этим россказням, но… Вдруг всё сразу прояснилось и представилось зримо, как на картине, освещённой Солнцем.
Быть не может. Так и есть. Слишком оно нелепо, чтобы оказалось ложью!
— Ну! — выкрикнул Кир, сжав кулак. — Взять его! Он поведёт. Спроси — где колдун?
Виляя меж кустов, растущих вдоль тропы, отряд бежал плотной цепью, держа винтовки наготове.
«Логово зла, логово зла, — на бегу повторял про себя Кир. — Как сказал Войцех? — логово среди деревьев… Да, конечно, — колдун живёт на отшибе. Душа! Добить душу… Как такое можно? Голоса, одни и те же… «Юный книжник Мойша с каббалой спознался»… как там дальше? Глупый стишок, вот привязался!.. Скорее, скорее».
Малашик — он упросил оставить ему топор, — бежал впереди, мелькая мускулистыми ногами. То и дело оглядывался — не сробел ли белый офицер? Не отступится ли?
И не жди, чернокожий! Кто ходил в штыковую под Мюнсом, тот на попятный не идёт.
— Он! говорить! дом рядом! — выдыхал ефрейтор вслед за словами дровосека.
Над почти опавшими акациями гордо возвышалось высокое, раскидистое дерево. Дровосек вёл прямиком к нему.
Где-то впереди, в зарослях, сухо щёлкнули два пистолетных выстрела. Бульон? Не похоже! Его револьверы бьют резче. Значит… Рите?