Русская фантастика – 2018. Том 1 (сборник)

Гелприн Майкл

– Попробуем… – с надеждой сказал я и вновь приставил прибор к правому глазу. Опять проступила кипенная стена с множеством окон за черными занавесками. Я приподнял окуляр, устремляя его к потолку… повернул вправо и влево… наклонил к полу – кипенная стена тянулась в окуляре беспрерывно и ровно, как будто объектив застыл неподвижно.

Казалось, что я окружен невидимой стеной!.. В общем, так и было. Встань – и наступишь на окно, недоступное невооруженному глазу. Я действительно встал и сделал неуверенный шаг вперед, глядя в окуляр. Пальцы скользнули по надписи, и… буквы крутанулись вокруг своей оси. Надпись оказалась резным кольцом из металла, скрепляющим

части прибора. Послышался негромкий щелчок. Я увидел близко-близко одно из окон, занавеси на нем исчезли, будто убранные невидимой рукой… И вот передо мной комната, посреди коей стоит круглый обеденный стол, покрытый сиреневой скатертью. За ним восседали три человека: мужчина, женщина и сын. Семья!

Семейка уродов

Комната, по всей видимости, являлась обеденным залом, что подразумевало наличие еще в доме кухни, где еда прежде готовится, очевидно, кухаркой. На столе стояли: торт, вазочка с шоколадными конфетами, маленькая бутылка дорогого вина и кофейник, на углу лежали сигареты и спички.

Картина напоминала идиллию, если не брать во внимание черные шторы, ее оттеняющие. Не сразу я заметил, что все в этой довольно богатой комнате было увешано железными замками и цепями. Телевизор, часы на стене, ковер на полу, шкаф-сервант с бонбоньеркой и даже стулья были соединены со стеной, батареей и полом с помощью железа. Явно чтобы не украли. Странный и дикий гротеск, пока непонятный…

Вовик внешне являлся классическим терпилой: понурый взгляд, таящий слабые остатки былого бунтарства. Сутулые плечи. Немного неуверенные движения – перед собственно движением секундная пауза. Лет ему около тридцати – тридцати трех.

Алиса – это конкретно купчиха. Лет сорок, этакая самодовольная стерва. Повадки и тон голоса под стать барственному взгляду.

Гоша – мальчик лет двенадцати, рассудительный негодяй.

За столом стоял еще один стул, пока пустой. Мужчины уплетали торт за обе щеки, слышалось жадное чавканье. Женщина то нервно постукивала вилкой, то нетерпеливо смотрела на наручные часики, ее кусок торта лежал на фарфоровом блюдце нетронутый. Наконец она сказала резко:

– Гоша, не чавкай!

– Я ем как умею! – тут же отозвался малолетний хам. – А если тебе не нравится мое чавканье, можешь выйти и… жрать где-нибудь в другом месте!..

– Кто дал тебе право мне грубить? – удивилась Алиса. Не медля, она перегнулась через стол и ловко схватила мальчишку за ухо.

– А-ай! – взвизгнул Гоша и предпринял безуспешную попытку вырвать ухо из цепких женских пальцев. – Ах ты!.. А-ай!..

– Проси прощения, сопляк! – с ненавистью сказала Алиса.

– Не буду-у!.. А…

Ухо повернулось еще немного.

Вовик с усилием прогнал испуг из глаз и оттащил женщину:

– Ну довольно!

Алиса пренебрежительно скривила губки и рассмотрела алеющую на руке свежую царапину.

– Маленький негодяй! – бросила она презрительно в сторону Гоши. – Отрастил ногти, как у коня!..

– У коней нет ногтей, дура… – зло ответил пацан, держась за оттянутое ухо. Без слез, сухо.

– Молчи, сволочь! Лучше молчи… – с ленцой протянула Алиса и добавила ехидно: – Вот возьму и выгоню тебя и твоего никчемного папашку на улицу. Тогда выяснится, кто дура!

– Эй, Алиса, а ты это чего? – удивился терпила Вовик. – Мы женаты десять лет! И не надо болтать… ерунду при Георгии. И так у нас не семья, а черт-те что!

– Когда-нибудь я это сделаю! – торжественно изрекла женщина. – Приструни своего долбаного придурка, а сам прикуси язык. Забыл, откуда я вас достала? Я напомню!

Вовик растерянно глянул на Гошу – тот насмешливо ухмыльнулся в ответ. «Что, папка, как она тебя», – так и говорил взгляд мальчишки. Под этим взглядом бунтарские гены десятилетней давности взыграли, и мужчина замотал рассерженной головой, тяжело задышал и громко хлюпнул носом, накручивая себя:

– Ты… ты…

– Мерзавка, – спокойно уронил пацан.

Вовик словно получил команду «старт!».

– Ты… – зарвавшаяся стерва! – Он вскочил и, как каждый неуверенный в себе человек, стал брать криком: – Ты пос-то-ян-но грубишь моему сыну, а меня оскорбляешь и контролируешь! Не сплю ли я с уличной женщиной!.. А сама… не-де-ля-ми пропадаешь в ресторанах и в Греции с волосатыми мужланами! Зачем я на тебе женился? Чтобы быть терпилой?.. Ты… ты… вот ты возьми и оглянись: вот как мы живем целый год благодаря Денису! – Вовик повел дрожащей ручкой кругом, наглядно демонстрируя! – Он… он продает из квартиры ценные вещи! Но ты!.. Ты его до сих пор одеваешь в бутиках – брючки, рубашечки, курточки… А дверные замки не сменила! А я тебе говорил!

Вовик стих так же внезапно, как и вспыхнул. Глянул свысока на злорадно ухмыляющегося Гошу, неловко опустился на свое место и скушал кусочек торта. Словно желая закончить речь, он произнес тоном обиженного ребенка:

– А сегодня я узнал, что ты все наше имущество записала на Дениса!

Алиса выслушала тираду равнодушно, а в ответ на последние слова вальяжно погрозила мужу пальчиком.

– Мое имущество. Здесь, в семье, все мое… – протянула она, гнусавя, и уперлась насмешливым взором в мужнино лицо. Помолчав, добавила без торопливости, методично перечисляя то, что низводило Вовика до ничтожества: – Когда мы поженились, у тебя не было даже зубной щетки! А только трехлетний толстый пацан, – тычок в Гошину сторону, – который превратился в такого же халявщика!.. Тебе ли предъявлять мне обиды, когда ты живешь за мой счет?! Телевизор, который ты смотришь, еда на столе, да и сам стол!.. Посуда, шторы, постельное белье… Кровать, на которой ты меня пытаешься любить раз в декаду, потому что чаще у тебя не алле! Машины, магазинный бизнес, счет в банке, дом на Рублевке, вилла в Греции – все мое и только мое! Да о чем я, вашу мать?! – рявкнула Алиса, распалившись. – Когда даже семейные трусы, в которых ты носишь свои… миллиметры, покупаются на мои деньги!..

Она отпила вина, достала из пачки длинную сигаретку и чиркнула спичкой.

Мужчина скуксился. Казалось, что он сейчас заплачет. Пытаясь скрыть свое состояние, он взял конфету из вазы, деловито зашелестел оберткой. Повисла пауза, предвестник смерти спора, исчерпавшего жизненную подпитку. Однако Гоша, как и подобает злобному сопляку, успокоиться не захотел.

– Пап, ты бы врезал ей, чего она тебя унижает? – бросил мальчишка как бы между прочим, отрываясь от торта.

Вовик засунул конфетку в рот и заметил сквозь жевок:

– Я тебя замуж не тянул, Алиса! Сама под меня легла…

– Ха-ха! – вслух рассмеялась купчиха. – Тяму не хватило бы тянуть, с такой рожей и достатком!.. Я вышла за тебя потому, что увидела в тебе мужчину с большими задатками. А ты оказался не то что мужик или баба – ты ОНО: мягкая, рыхлая, бесформенная масса, не работавшая ни дня после свадьбы!

– Ты сама посоветовала уйти из школы, где я работал! – запальчиво возразил Вовик. – Мол, уделяй все время творчеству… И я тружусь не меньше, чем ты!.. Просто мои рассказы плохо покупают…