Русская фантастика – 2018. Том 1 (сборник)
Шрифт:
Как только я набрал на компьютере слово «благодати», в кабинет вбежал Ярослав.
– Папа, я хочу мяса! – заявил малец, заглядывая мне в глаза.
– Потерпи, сынок. Пасха через четыре дня, – попросил я с улыбкой.
– Но я хочу сейчас!..
– Ярослав, не лезь к папе. Он работает, – строго одернула малыша моя жена Эля. Она появилась в дверях с полным подносом в руках.
– Уже заканчиваю, – отозвался я. – Литературный агент прислал электронное письмо. Завтра приедет, заберет готовый вариант
– Хорошее название, – покивала Эля. – «Апокриф» – греческое слово, в переводе означает «тайный».
– Люди сочтут историю вымыслом. Но я бы сказал, что это мемуары.
Ярослав понял, что мясо не будет раньше, чем сказано, и разочарованно удалился.
– Ладно, пока… Вечером мы с Ванькой придем на службу.
Эля ловко сняла с подноса и поставила передо мной блюдце с медом, тарелку с сухариками, большую кружку чая. Промурлыкала:
– Твоему труду прочат статус бестселлера. Значит, много денег заработаем.
Она зашла сзади, обняла меня за шею. Я прижался к ее руке бородой и ответил мягко:
– Эля, я сел за книгу не ради заработка. Я желаю донести до людей знание о том, что Бог всеведущ и наблюдает за нами. За любым человеком, как бы высоко он ни поднялся!
– Не вижу между нами противоречий, – усмехнулась Эля.
– Я хочу, дабы человек, вбирающий чтиво, очищался посредством грязи! – выдал я страстно.
– Знаю, ты у меня самый умный и правильный, – согласилась Эля, поцеловала меня в щеку и выпрямилась. – Только, Бориска, людям наплевать на глубину. Им, главное, подать грязь, и чем ее больше, тем лучше!
– Если хотя бы один человек почувствует снизошедшую благодать, прочитав книгу, значит, автор трудился не зря, – изрек я и мечтательно улыбнулся.
– Растлится после чтения гораздо больше, чем один, – произнесла матушка. – И вот это точно. Работай, дорогой…
Она ушла.
– Любой добрый поступок можно извратить во зло, – сказал я ей вслед. – И наоборот.
Я потянулся. Попил чаю и пожевал сухариков с медом. Потом встал и через окно полюбовался на пятиглавую церковь. Храм Мартина Исповедника.
Господь действительно не вникал в дела Московии как минимум 10 лет. Для понимания этого не нужно даже Его признания. То, что сотворил дьявол в девяностые годы, не поддается разуму. Повальная нищета на фоне кучки жиреющих олигархов и их приспешников; дикий, бесконтрольный бандитизм; финансовые пирамиды, падение нравов…
Я воочию убедился, что пути Господни неисповедимы. Бог не желал проверять мою веру, внимать моим молитвам и составлять вместе со мной список смертных грехов. Ничего такого. Он просто-напросто апокриф потерял!
Я вернулся к столу с компьютером и склонился над клавиатурой. Быстренько соорудил заголовок: «Послесловие». Немного подумал и начертал первую строчку:
«К дому на пригорке подлетело синее легковое авто с московскими номерами!»
И же тут уловил боковым зрением, что кто-то вошел в кабинет.
– Меня зовут Бог, – сказал он с усмешкою. – И я приехал на беседу. Надеюсь, ты припас кофе с сахаром?.. Разговор будет долгим.
Послесловие
К дому на пригорке подлетело синее легковое авто с московскими номерами! Из-за руля прямо-таки выпрыгнул Бог. Оставив дверку открытой, а мотор включенным, он легко проскочил двор и крыльцо. Вбежал в библиотеку и, натужно кряхтя, отодвинул пустой стеллаж. Распахнул тюремную дверцу! На тюремной лавке лежал детский скелет, белый, как выпавший снег, и такой же неподвижный. Лицо было повернуто к окошечку под потолком. Лишь слабенькое подрагиванье плечевых костей выдавало наличие жизни.
– Сын, – негромко позвал Бог от порога.
Скелет чуть пошевелился, поворачивая истомленное чело к выходу.
– Сын, – повторил Бог. – Нельзя… без Дьявола – никак! Так сказал человек с чистым сердцем…
На лице сына дрогнул быстро наросший мускул, затем второй… Он заворочался на лавке, приподнимаясь.
Бог крикнул, да так, что задрожали стены:
– Поезжай в Москву, Дьявол! Так будет лучше… Наверняка.
Он кивнул и ушел прочь.
Сын сел на лавке, опираясь о нее слабыми, еле-еле обросшими плотью руками. Неуклюже встал. И, пошатываясь, направился к выходу.
Тёмная засада
О'Рэйн
Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко
На дне темной старой штольни некому было говорить Женьке, какой он дурак. Но он и сам прекрасно знал.
Сломанная нога пульсировала болью, ужас бил в голову красным набатом.
– Ду-рак, бу-бух, ду-рак, бу-бух.
Мама всегда говорила: «Если с тобой, Жека, что-нибудь случится, я ж не вынесу, будь поосторожнее!»
И руки заламывала, и брови поднимала трагически, как когда была Ларисой Огудаловой, а потом в нее стрелял из пистолета противный зализанный хмырь, и она падала и умирала под красивую музыку. Маленький Женька в первый раз заревел на весь зал – с него чего взять, а вот папа додумался четырехлетку в театр притащить. Занавес упал, скрыл лежащую маму, а Женька сопли глотал от ужаса, пошевелиться не мог, что ему шептали, не слышал.
Но уже через пару минут мама вышла кланяться, живая, смущенная, искала его глазами. Ей люди в зале хлопали, а к Женьке поворачивались и ободряюще улыбались. А хмырь в длинном пиджаке потом представился дядей Борей, дал подержать бутафорский пистолет и купил в буфете батончик «Марс». Шоколаду в нем было больше, чем Женьке обычно за целую неделю разрешалось, он слопал лакомство и тут же простил мужика. Тем более что мама ему все объяснила про ненастоящую смерть, притворное горе и судьбу актрисы.