Русская готика
Шрифт:
– К Денису Антоновичу нужно пройти.
– А вы кто?
Свят отвернулся и тихо, чтобы не слышал охранник, произнёс:
– Друг я.
– Что? Не слышу вас…
– Друг, – чуть громче.
– Кто?
Свят повесил трубку и удалился из помещения.
Он стоял за углом и непрестанно думал о тех многочисленных препятствиях, кои будут возникать на пути каждого ярого бойца за справедливость. Власть, трусливая, а значит, не безгрешная, отгораживается от простых людей охранниками, турникетами, телефонами и тупыми секретаршами, а сама сидит в кабинетах и пухнет от безделья. Но недолго осталось
В это время сам Красавкин внезапно вышел из конторы, оглянулся по сторонам и недовольно поёжился, будто предчувствуя свою незавидную участь. Свят бросил думать о будущем торжестве справедливости и, радостный, подбежал к нему, раскрыв руки для объятия.
– Дениска, дружище. Сколько лет, сколько зим!
Дениска смутился, отчего лицо его, и так глуповатое, сделалось совершенно как у младенца за секунду до плача.
– Чего надо? – выдавил он.
– Это же я, друг твой студенческий, Свят Васильев!
Красавкин прижал к груди портфель, то ли защищая его, то ли себя.
– Чего? Чего пристал?
Свят пытался сохранить радушие, но выдал фразу, которая с этим чувством не сочеталась, а оказалась только более зловещей.
– Ах ты рожа буржуйская, – сказал он, будто шутя и подзадоривая, думая, что Красавкин включится в игру. – Засиделся на службе, друзей не узнаёшь?
Денис в игру не включился, а только встрепенулся с визгом и, кинувшись обратно, заверещал: "Охрана!" Святу ничего не оставалось, как ретироваться. Но первый день борьбы не прошёл напрасно: лицезрев врага, холёного и бестолкового, он понял, что не нужно пытаться вступить в переговоры с властью, корчащейся в агонии, а нужно давить её склизкое тело, давить, пока не останется мокрое место, потому что этой власти угоден закабалённый человек, а без неё и кабале не быть, а быть только солнцу и прочему достатку.
4.
Свят посвятил много времени поиску единомышленников. Он изучал социальные сети, списки журналов и газет, имеющих ярко выраженную идеологическую окраску, блоги прогрессивных деятелей, в общем, неравнодушных к болезням общества людей. Таковых оказывалось немало: интернет полнился гневом и отчаянием людей, в основным совсем молодых, некоторых совсем пожилых, и бушевала пенистая масса их взволнованности за судьбы Отечества, грозясь пролиться на клавиатуру Свята. Множество, как и он, находили корень бед в хищнической круговерти капитала, высасывающей все соки из простодушных, но хороших людей ради подлой пользы нечестивцев, и множество же призывало бросить все силы на борьбу против такого положения дел.
Свят читал и радовался. Жив ещё в народе славный дух, стремление к высокому и прекрасному, не все мозги в этой стране перековались на плутовской манер, а значит, и надежда есть на возрождение, на сладкий призывный дух построения утопического мира, во главе, возможно, с ним, Святом Васильевым, бывшим менеджером.
Он в необыкновенном воодушевлении оставил несколько комментариев к полюбившимся постам, записался в участники пары собраний и принялся за доктрину:
«Народное единение есть залог внезапной исторической победы. Наше оружие – сослагаемость всех элементов общества в сторону борьбы за идеалы, а значит, и количество и качество возможно перемножить, образуя сильнейший конгломерат борцов за правое дело. Наш лозунг: "Единение сопротивлением!"…
Первая встреча проходила в здании бывшего театра, а ныне наполовину хозяйственного склада, наполовину бесхозного помещения, сторожимого коммунистом Николаем Антоновичем Рублёвым. Именно он организовывал собрание единомышленников в рабочее, почти ночное, время, провожая их в бывшую гримёрку некогда знаменитого актёра драмы Василия Тихоновича Струпского, где на стенах сохранились афиши славных лет с портретом самого бывшего хозяина гримёрки. Николай Антонович встречал приходящих с деловитой приветливостью, сам провожал в гримёрку и подставлял под задницу гостя старый, видавших зады известных актёров, а ныне еле стоящий, стул.
Николай Антонович чрезвычайно обрадовался появлению Свята, с особым усердием сопроводил его в комнату собраний и воткнул под зад лучший из имеющихся стульев. Он представил его собравшимся – двоим старикам, один из которых крепко спал, а второй, совсем сухонький, был, кажется, напуган появлением гостя.
– Приятно знать, что молодёжь интересуется жизнью своей страны, – подчеркнул Николай Антонович.
Спящий старик кивнул.
Было видно, что участники собрания немного смущены – завсегдатаи не ожидали появления нового человека, да ещё такого молодого, а Свят не ожидал, что собрание будет проходить в такой камерной обстановке. Так они и сидели какое-то время, переглядывались и хмыкали, одновременно улыбаясь друг другу.
– А чем вы занимаетесь? – спросил Николай Антонович Свята.
Дома Свят готовился к собранию, чтобы при случае сразить присутствовавших остротой и мощью своих идей, и сейчас он, уже готовый взорваться от нетерпения, вскочил и загремел на всю гримёрку:
– Занимаюсь я, друзья, тем, что ищу путь освобождения из тяжкой трясины потребительски-спекулятивных отношений! Весь мир, затаив дыхание, смотрит на нас с надеждой и тоскою в ожидании знамени новой революции! Потому что мы в силах поднять это знамя!
Тут Свят заметил, что его речь не производит впечатление на публику, ну разве что испуганный старик ещё больше съёжился и вытаращил глаза. Да и громогласие это совсем неуместно было в келье сторожа.
– Ну вот… – замялся Свят и опустился на стул.
Николай Антонович прикрыл глаза, будто смакуя речь молодого гостя и, прямо-таки цокнув от удовольствия, выразил солидарность:
– Да, приятно слышать столь трепетные речи. Мы с дедами, – тут он, не скрывая насмешливости, кивнул на товарищей, – уже ничего от этой жизни не ждём, а вас, молодых, жалко. В жестоком мире живёте.
– А как бороться-то, – резко бросился в разговор пугливый старичок. – Какими методами?
– Какими получится, – грубовато произнёс Свят. "Уж этот-то бороться не будет, явно", – подумал он.
– Одно знаю, – продолжил Свят. – С нынешней властью нам не по пути.
Все трое стариков согласно кивнули.
– Анархист? – выпалил пугливый.
Свят задумался на секунду и, поменяв положение тела на более конструктивное, отчеканил:
– Нет. Необходимая власть сама возникнет из новой системы.