Русская идея: иное видение человека

Шпидлик Томас

Греческие Отцы связывали грех с незнанием: оно представало для них скорее следствием, чем причиной греха [1220] . Всякое зло, пишет Л. Карсавин, есть неполнота теофании [1221] . Отсутствие любви, берущее начало от греха, приводит к затемнению истины [1222] . Вл. Соловьев приводит теоретическое обоснование этой реальности: критерий истины есть всеединство, и потому грешник в той степени, в какой он замыкается в себе самом, живет во лжи [1223] . Рационалисты живут в иллюзорном мире, вне всякой духовной перспективы. И Соловьев сравнивает их с загипнотизированным петухом, который не может переступить проведенную мелом перед его глазами черту, принимая ее «за какую–то роковую преграду» [1224] .

1220

La spiritualite. P. 183.

1221

BUBNOFF П. P. 335; R ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 387–388.

1222

Очень яркий рассказ об опыте такого рода мы находим у о. Павла Флоренского, цитируемого Н. Лосским в его Истории

русской философии. С. 240.

1223

Оправдание добра. Заключение//Собр. соч. Т. VII. С. 483–484.

1224

Оправдание добра. Ч. III, гл. 10,1//Собр. соч. Т. VII. С. 212.

«Темная духовность» плоти, мятущееся сердце

Личность «духовна». Отцы говорят о «плотскости» грешника. Ориген подчеркивает, что слово плоть не означает тела как такового, но состояние, вызванное искривлением души [1225] . Чтобы выразить то же самое, русские мыслители используют выражение «темная духовность» [1226] . А. Бургов, правда, слишком упрощая, говорит, что такое понимание греха типично для православия. «Православное учение отличается от римско–католического в том, что оно не рассматривает вожделение как естественную вину, но как нечто новое, появившееся в природе, но противопри–родное, как позитивное начало зла, которое находится не на периферии человеческого естества, т. е. в теле, но в душе или в духовной сфере человеческой природы, особенно в сфере воли […]. Православное учение отличается от протестантского тем, что имеет более умеренное суждение о власти наследственного вожделения» [1227] . И действительно, вожделение затрагивает не только тело, но и сердце становится мятущимся.

1225

Н. CROUZEL, Origene. Paris, 1984. P. 126 ff.

1226

J. de GRAAF, Russische denkers overde mens. Assen, 1949. S. 75; В. В. ЗЕНЬКОВСКИЙ/ /ALEXEEV, Kirche, Staat und Mensch. Geneve, 1937. S. 112.

1227

А. БУРГОВ, Православное–догматическое учение о первородном грехе. Киев, 1904. С. 223–224; цит. по книге: J. de GRAAF, Op. cit. S. 75, где упоминается также статья: A. BUKOVSKI, Die russische orthodoxe Lehre von der Erbsiinde/ / Zeitschrift fur Katholische Theologie 40 (1916). S. 67–102, 258–295,405–440.

Опыт мятущегося сердца наиболее близок к опыту греха и тех последствий, которые он оказывает на психику человека [1228] . Авторы Добро–толюбия объясняют подобное состояние с помощью древней терминологии, тогда как современная психология использует для этого свои собственные категории [1229] . Слишком большое сосредоточение личности на себе самой приводит ее к определенным невротическим состояниям, к ощущению тьмы, к изоляции, к отделению от реальности. «Разрушение личности на этом не останавливается и может привести не только к некоторым психозам, но и к той точке, которую в мистической литературе называют второй смертью. Если первая смерть состоит в отделении души от тела, то смерть вторая, согласно Флоренскому, — в отделении души от духа, в отделении самости, которая становится окончательно сатанинской» [1230] .

1228

T. SPIDLIK, Theophane. P. 147.

1229

Московский психиатр Николай Осипов не раз указывал в своих лекциях на попытки психологов свести психические болезни к нравственным порокам пациента; см.: Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 241.

1230

Там же.

В повести Двойник Достоевский показывает, как эгоцентризм греха, психологическое нечувствие другого приводит к болезненной патологии раздвоения личности [1231] . А Флоренский находит очень яркий и наглядный пример в живописи, в «Джоконде» Леонардо да Винчи. Эта картина есть выражение хаотического вихря состояний, в котором мечется сердце. «Недаром загадочная и соблазнительная улыбка всех лиц Леонардо да Винчи, выражающая скептицизм, отпадение от Бога и самоупор человеческого «знаю» есть на деле улыбка растерянности и потерянности: сами себя потеряли, и это особенно наглядно у «Джоконды». В сущности, это — улыбка греха, соблазна и прелести, — улыбка блудная и растленная, ничего положительного не выражающая (в том–то и загадочность ее!), кроме какого–то внутреннего смущения, какой–то внутренней смуты духа, но — и нераскаянности» [1232] .

1231

P. EVDOKIMOV, Gogol… P. 193.

1232

Свящ. Павел ФЛОРЕНСКИЙ, Столп и утверждение истины. VIII, письмо 7–е. С. 174.

В заключение можно сказать, что если сердце отождествляется с личностью, то разделившееся сердце разделяет и человека как такового, и этот раскол перерастает психологический уровень и захватывает уровень онтологический. «Грех — момент разлада, распада и развала духовной жизни. Душа теряет свое субстанциональное единство, теряет сознание своей творческой природы, теряется в хаотическом вихре своих же состояний, переставая быть субстанцией их. «Я» захлебывается в «потопе мысленном» страстей» [1233] .

1233

Столп и утверждение истины. VIII, письмо 7–е. С. 174.

Социальный грех

Личность по природе своей существо общественное. И разделение, которое провоцирует в ней грех, имеет и социальные последствия. С одной стороны, зло отделяет человека от общества других, с другой — само общество бывает обеспокоено греховными деяниями индивида. И, в конце концов, это общество тоже становится греховным, творя неправедный суд над своими членами. Дня славянофилов христианское совершенство достигается в соборности, в богочеловеческой полноте (pleroma). А грешник отделяется от нее и вдет в ад совершенно один [1234] . Самарин пытался найти, правда, довольно безуспешно, подтверждение этой эккле–зиологической установке в учении Гегеля,

который настаивал на том, что индивид подчиняется всеобщему [1235] . По Соловьеву, человек как единичное лицо не может рассматриваться как существо нравственное, поскольку «действительное личное достоинство каждого несомненно выражается и воплощается в его отношениях к тому, что его окружает» [1236] . И значит, с одной стороны, грех отделяет человека от общества, а с другой — это отделение лишает его человеческого достоинства.

1234

A. GRATIEUX, A. S. Khomiakov et le mouvement sl&vophile. Т. II/ / Unam Sanctam, 6. P. 112; А. ХОМЯКОВ, Сочинения. II. С. 21.

1235

В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. I. Ч. 2. С. 28.

1236

Оправдание добра. Ч. III, гл. 10, IV//Собр. соч. С. 217.

Виновность человека по отношению к другим усиленно подчеркивается верующими, тогда как социальные реформаторы свидетельствуют скорее о противоположном аспекте: виновности развращенного общества или о зле, направленном на индивида. Обвинения Льва Толстого, разоблачавшего несправедливость и ложь истории, цивилизации, самих основ государства и общества, по–прежнему актуальны. Он обвинял историческое христианство, институциональную Церковь в том, что они приспособили заповеди Христовы к законам мира сего, что они превратили Царство Божие в царство кесаря и предали Божьи законы. «У Толстого было потрясающее чувство вины, вины не только личной, но и того класса, к которому он принадлежал» [1237] . Такую же критику можно найти и в произведениях Н. Федорова, который обвинял общество своего времени в том, что оно основано на жизни без чувства братства, в том, что оно призывает людей к войне вместо того, чтобы помогать им любить друг друга [1238] . Марксисты же представят свое объяснение греха: социальный и экономический грех — это неравенство между богатыми и бедными.

1237

Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 123.

1238

Н. ФЕДОРОВ, Философия общего дела. Т. И. С. 314–315.

Космический грех

Говорить о космическом грехе — это значит распространять на весь мир влияние последствий человеческой злонамеренности [1239] . Вл. Соловьев развивает это утверждение в Чтениях о Богочеловечестве. «Коренное зло нашей природы свойственно всему живущему […]. Следовательно, зло есть общее свойство всей природы: вся природа, будучи, с одной стороны, именно в своем идеальном содержании или объективных формах и законах, только отражением всеединой идеи, является, с другой стороны, именно в своем реальном, обособленном и разрозненном существовании, как нечто чуждое и враждебное этой идее, как нечто недолжное и дурное […]. Это–то ненормальное отношение ко всему… это противопоставление себя всем другим и практическое отрицание этих других — и является коренным злом нашей природы» [1240] .

1239

La spiritualite. P. 187.

1240

Чтения о Богочеловечестве. Чтение девятое//Собр. соч. Т. III. С. 121.

Е. Трубецкой пишет в связи с этим: «В учении апостола Павла грех изображается как космическая катастрофа, изменившая весь строй вселенной, как начало всеобщего распада и разлада» [1241] . «Злая воля есть именно восстание против всеединства, а грех—его нарушение» [1242] . Грешник как бы стремится подтвердить, что всеединства не существует, а значит — он отрицает существование Бога. Покаяние же, напротив, основывается на признании своего греховного состояния. А обычай исповедовать свои грехи матерй–земле показывает, насколько глубоко сознание верующего народа пронизано этим чувством [1243] .

1241

Смысл жизни. С. 407.

1242

Там же. С. 329.

1243

И. КОЛОГРИВОВ, Очерки по истории русской святости. С. 149.

Разрушение целостности личности (Флоренский)

Богословие о. П. Флоренского сосредоточено на «личности». Все его элементы, которые мы излагали, развиты в Столпе и утверждении истины, особенно в седьмом Письме. Прежде всего, автор указывает на источник греха. «Грех — в нежелании выйти из состояния само–тождества, из тождества «Я–Я» или, точнее, «Я!» […] Иными словами, грех есть та сила охранения себя, как себя, которая делает личность «само–истука–ном» […]. Стремясь к самобожеству, личность даже самой себе не остается подобной и рассыпается и разлагается и дробится во внутренней борьбе. Зло по самому существу своему — «царство, разделившееся на Я»» [1244] . Флоренский рассматривает личность в свете догмата о единосущии [1245] , отрицанием которого является грех; а следствием — разрушение общества. «Эгоистическое погружение в свою собственную самость приводит личность не к большей ее ценности, а наоборот, к ее разрушению. «Без любви, — а для любви нужна прежде всего любовь Божия, — без любви, — говорит Флоренский, — личность рассыпается в дробность психологических элементов и моментов»» [1246] .

1244

«Утверждение себя, как себя, без своего отношения к другому, — то есть к Богу и ко всей твари, — само–упор вне выхождения из себя и есть коренной грех, или корень всех грехов. Все частные грехи — лишь видоизменения, лишь проявления само–упорства самости… Желая только себя, в своем «здесь» и «теперь», злое само–утверждение негостеприимно запирается ото всего, что не есть оно» (Свящ. Павел ФЛОРЕНСКИЙ, Столп и утверждение истины. VIII, письмо 7–е. С. 177–178, 171).

1245

Ср. также; А. ЕЛЬЧАНИНОВ, Записки. 3–е изд., Париж, 1980. С. 103; D. STANILOAE, Theology of the Church. Crestwood (N. Y.), 1980. P. 84 ff.

1246

H. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 240–241.