Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма: учебное пособие

Допущено Учебно-методическим объединением по специальностям педагогического образования в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900 – русский язык и литература

Научный редактор:

докт. филол. наук, профессор

Минералов Ю.И.

И.Г. Минералова – доктор филологических наук, профессор Московского педагогического государственного университета.

Автор монографии «Литература поисков и открытий» (1991), учебников и учебных пособий «Русская литература серебряного века» (1999). «Практикум но детской литературе» (2001). «Детская литература» (2002) и ряда работ по теории литературы.

В наши дни происходит возвращение отечественной культуре яркой

плеяды литературных имен и целых пластов художественной литературы, связанных с этими именами. Это прежде всего писатели «серебряного века», значительная часть которых после революционных событий 1917 года и Гражданской войны стала писателями так называемого «русского Зарубежья». Исчезновение причин, тормозивших до недавнего времени полноценное изучение творчества таких художников, создает сегодня возможности более пристального и конкретного литературоведческого анализа их произведений, внесения в сферу научного рассмотрения фактов, ранее остававшихся либо на периферии этой сферы, либо вообще вне ее из-за идеологических барьеров и ограничений; для осмысления серебряного века в целом – как особого уникального периода литературно-художественного развития. Творчество писателей конца XIX – начала XX в., как и деятельность тех из них, чье творчество продолжилось впоследствии в эмиграции, попадало в поле зрения советского литературоведения. Однако интенсивность внимания к тем или иным из них и сам характер этого внимания обусловливались привходящими обстоятельствами. Так, в наблюдениях над творчеством А.Н. Толстого, вернувшегося в СССР и ставшего одним из крупнейших советских писателей, порою присутствовали апологетические интонации, творчество А.И. Куприна, успевшего вернуться на Родину, изучалось внимательно и вполне академически, творчество лауреата Нобелевской премии И.А. Бунина в 50-е годы было в основном возвращено советскому читателю и тоже стало исследоваться.

Б. Зайцев, И. Шмелев, А. Ремизов, Е. Замятин, В. Ходасевич, Д. Мережковский и др. возвращались в нашу культуру трудно и медленно. Изучение таких художников внутри страны только лишь возобновляется. От вступительных статей в сборниках «избранного» и проходных упоминаний в различных контекстах литературоведы начинают переходить к осмыслению роли литературных деятелей и характера их творчества в системе культуры серебряного века в ее неповторимом своеобразии. Потому заново прочитываются и вводятся в активный научный обиход работы П.Бицилли, И. Ильина, К. Мочульского и др. исследователей из кругов русского Зарубежья, потому российские литературоведы в последние годы со все более напряженным вниманием обращаются к изучению творчества названных художников, а также, например, Вяч. Иванова, А. Белого, К. Бальмонта, В. Розанова, Ф. Сологуба и др., заново возвращаются к наблюдениям над творчеством А. Блока, В. Брюсова, Ив. Бунина и др. Естественно, что нового внимания к себе требуют также те литературно-художественные группировки и течения, к которым в серебряный век принадлежали многие из крупнейших его деятелей (символизм, акмеизм, футуризм и т.д.), тем более что некоторые устоявшиеся идеологические их оценки уже устарели, но, будучи сняты конкретным объективным анализом, все еще оказывают определенное воздействие на читателя, формируют стереотипы, преодолевать которые в психологическом смысле нелегко.

Для литературы конца XIX – начала XX вв. характерны и некоторые общие, универсальные тенденции, которые дают о себе знать и в произведениях символистов, и в творчестве несомненных реалистов. Художественный синтез принадлежит к числу таких общих для серебряного века особенностей.

Советское литературоведение в целом весьма точно уловило эту особенность. Применяя различные термины, о ней так или иначе говорят в своих работах, посвященных литературе «грани веков»; крупнейшие исследователи, отмечающие, например, «текучесть» определенных литературных явлений, наличие в системе жанров своеобразных «промежуточных феноменов» и т.д. (работы В.И. Кулешова, В.А. Келдыша, А.Д. Захаркина, Г.Л. Вялого и др.). Имеется немало ярких наблюдений над произведениями символистов, воплотившими в себе бесспорный контакт литературного начала с музыкальным (работы Д.Е. Максимова, З.Г. Минц и др. о творчестве А. Блока, работы А.В. Лаврова, Л.К. Долгополова:и др. о творчестве А. Белого). Внимание специалистов из области теории жанра не раз привлекали «симфонии» А. Белого как литературные произведения, которым автор придал традиционно музыкальное жанровое обозначение. Еще П.М. Бицилли ставил вопрос о влиянии принципов музыкальной композиции на прозу Чехова, и в недавнее время этого рода идеи были возобновлены в работах Н.М. Фортунатова.

Вместе с тем подобного рода наблюдения, носившие либо общеметодологический характер, либо тесно связанные с творчеством того или иного конкретного автора, материей и плотью тех или иных конкретных текстов, вряд ли успели уже охватить феномен художественного синтеза во всех важнейших его гранях и в то же время с достаточно пропорциональным вниманием к основным деталям этого феномена. Художественный синтез был не частной чертой, а одной из немногих основных «опор» в поэтике символистов (а через их посредство и вообще серебряного века). «Синтеза возжаждали мы прежде всего», – писал Вяч. Иванов (курсив наш. – И.М.) [1] . Если художественный синтез есть основа всего (!) для крупнейшего теоретика символизма, то синтез в символистской поэтике и исследовать надо с адекватным вниманием (не ограничиваясь, как обычно бывает, наблюдениями над символом).

Феномен художественного синтеза в литературе и искусстве серебряного века по судьбе своей напоминает судьбу эпохи, его породившей, – эпохи, целостный облик и культурно-историческая специфика которой впоследствии оказались окружены искусственно созданной атмосферой «идеологических» замалчиваний. Художественный синтез серебряного века в советском литературоведении длительное время был «знакомым незнакомцем» в той же степени, в какой им был сам серебряный век. Поскольку в трудах основных теоретиков художественного синтеза (символистов Вяч. Иванова, А. Белого и их последователей) считалось едва ли не хорошим тоном априори признавать наличествующим налет концептуальной ущербности, методологической неполноценности, «буржуазного декаданса» и пр., постольку и прокламируемый ими синтез выглядел явлением как бы недостойным подлинно внимательного, детального изучения. К этому, конечно, следует относиться с пониманием – с точки зрения литературоведов, для которых отстаивание материалистических позиций в науке было делом принципиальным, делом первейшей важности, несомненный идеализм, несомненные религиозность и мистицизм, пропитывающие концепции Вяч. Иванова, А. Белого и др., означали, что с полной серьезностью воспринимать такие «устарелые» концепции никак нельзя. Как следствие, и синтез – одна из составляющих этих «идеалистических» концепций – не удостаивался по-настоящему серьезного изучения. К. синтезу внимательнее всего относились, пожалуй, исследователи пространственных искусств и прежде всего архитектуры – поскольку в советское время синтез архитектуры и скульптуры, отчасти архитектуры и живописи, которым когда-то ознаменовал себя «стиль модерн» в архитектуре серебряного века (проекты и здания А.В. Щусева, В.М. Васнецова, СО. Шехтеля и др. – например, Марфо-Мариинская обитель Щусева, церковь в Абрамцеве Васнецова) до известной степени присутствовал в практике архитектурных исканий. Исследования такого синтеза, подобные содержательной монографии Е.Б. Муриной «Проблемы синтеза пространственных искусств», немаловажны для литературоведа [2] .

Е.Б. Мурина обращает внимание на опыты синтеза искусств в творчестве Р. Вагнера, на его теоретические работы по проблемам синтеза; опирается на некоторые высказывания А. Белого и Вяч. Иванова, – то есть подкрепляет свои наблюдения над архитектурой, скульптурой и живописью именно идеями литературных деятелей символизма – так называемых «мистиков» серебряного века. Однако (в силу специфики ее собственных исследовательских задач, нацеленности вовсе не на анализ явлений литературы) высказывания Белого и Иванова в названной работе имеют прикладной характер. Специального изучения художественного синтеза применительно к литературе в обсуждаемой монографии не проводится.

В весьма ценной во многих отношениях книге литературоведа Е.В. Ермиловой имеются статьи «Жизнестроительство и идея синтеза» и «"Стиль модерн" и "синтез искусств"». Проблематика второй из них отчетливо перекликается с проблематикой книги Е.Б. Муриной (к сожалению, однако, эта книга здесь не учтена). Хотя поле наблюдений Е.В. Ермиловой весьма широко, включая в себя «модерн» во всех искусствах, исследователь в анализе «синтеза искусств» несмотря на исходные литературоведческие задачи книги как целого обращается опять-таки к «стилю модерн» в архитектуре. Е.В. Ермилова пишет:

«Естественно складывается, что при всем изначальном размахе жизнестроительской задачи именно интерьер купеческого особняка становится концептуальным центром «синтеза искусств», и в этом одно из противоречий модерна» [3] . И далее продолжается разговор о «синтезе искусств» применительно к «жилищу», разнообразным лепным украшениям, орнаментам, декоративным панно, мебели, вышивкам и т.п. Повторяем, все это очень интересные и важные наблюдения, ибо архитектура активно участвовала в «синтезе искусств», что и показано в монографии Е.Б. Муриной, однако тот вариант этого синтеза, в котором была задействована литература (в частности, литература символизма), по нашим данным, имел свою специфику и в общем далеко отстоял от вышеприведенных «архитектурных» фактов. В нем, коротко говоря, имелся свой собственный «концептуальный центр» иной природы, нежели названный Е.В. Ермиловой.

Особенностью обсуждаемых работ о синтезе является то, что исследователи исходят из данного термина как из общепонятного. Под синтезом в самом общем смысле понимается, как известно, соединение разнохарактерных сторон и элементов в качественно новое единое целое. Но для деятелей серебряного века весьма существенна была гегелевская вариация этого методологически безусловно верного осмысления, когда синтез является членом известной триады (тезис – антитезис – синтез), высшим и объединяющим в себе другие два члена, слитые в новое качество. А приводимые ниже конкретные литературные данные выявляют и иные, более частные, нюансировки понятия «синтез» в художественной практике серебряного века.