Русская мафия 1988-2007
Шрифт:
Нельзя было сказать, что Александр преувеличивал. Опасность для его жизни была вполне реальной – это безусловно. Я понимал, что частые посещения адвоката могут повлиять на тех, кто задумал в отношении его какую-либо провокацию.
– К тому же, – сказал Солоник, – тут рядом сидит Сергей Мавроди, так к нему адвокат каждый день ходит и сидит с ним с утра до вечера.
Предугадывая дальнейшие слова, я сразу сказал, что у меня нет возможности сидеть в кабинете с ним целый день, так как у меня есть и другие клиенты. Тогда Александр сказал:
– Давайте вы от них освободитесь.
Я сказал, что не могу, дело не в деньгах. Я не могу бросить людей – ведь решается их судьба.
– Это верно, – сказал Александр. – Хорошо, пусть вы пока будете ко мне ходить каждый день на какой-то промежуток времени. И еще. Если вы увидите Наташу, передайте ей, пожалуйста, что я написал заявление о предоставлении мне в камеру телевизора. Пусть она купит нормальный, японский телевизор с небольшим экраном и обязательно с пультом. Остальное я ей все написал.
У меня сразу мелькнула мысль: «Значит, он имеет с ней какую-то связь!»
Я спросил у него:
– А кто с тобой в камере сидит?
– Я сижу в одиночной камере. Вообще-то она рассчитана на четверых, там четыре шконки, но сижу я один. Одному сидеть неплохо, – добавил он, улыбаясь, – поэтому я составил список, что мне нужно принести: кофеварку, телевизор, холодильник. Пусть все приготовит и через прием передач все передаст.
Я спросил:
– Может быть, принести что-нибудь из еды?
– Нет, ничего не нужно. Я здесь нормально питаюсь.
– В каком смысле нормально? Тюремной пищей, что ли?
– Нет. Тюремной пищи я не трогаю вообще. Мне пищу доставляют другим путем, достаточно хорошую, с этим проблем нет, только холодильник нужен.
– Не волнуйся, я все передам, – сказал я.
– Тогда, пожалуй, все. До завтра.
– До завтра. Завтра мы опять с тобой встретимся.
– В какое примерно время вас ждать?
– Здесь очень трудно проходить. Я должен разработать определенную систему, поскольку большая очередь из адвокатов и следователей.
На этом мы расстались. Я вызвал конвоиров, расписался в листке, и Александра увели.
Через несколько минут я покинул следственный изолятор Матросская Тишина. Выйдя за порог, я с облегчением вздохнул. Главная опасность, или страх неизвестности, миновала. Конечно, по-прежнему определенная опасность существует, и я это понимал.
Я прошел несколько шагов до своей машины, сел, завел мотор и отъехал. Я повернул было в переулок, но тут меня догнал темно-зеленый джип «Чероки». Окошко открылось, и я увидел сидевшую за рулем Наташу. Она делала мне знаки, чтобы я остановился.
Я остановил машину. Наташа также заглушила мотор, вышла и обратилась ко мне:
– Ну как, вы его видели?
– Конечно, видел. Все нормально, – постарался приободрить ее я. Коротко рассказал ей о своих впечатлениях.
– Как он вам?
– Да все нормально. Он просил передать вам про телевизор...
– Я знаю, знаю. Он список прислал.
У меня опять возник вопрос: «Откуда между ними существует связь?»
– Когда вы собираетесь к нему снова? – спросила Наташа.
– Завтра.
– В какое время?
– Я еще не знаю. Это очень трудно рассчитать. Ведь у нас в каждом изоляторе открывается доступ для следователей и адвокатов в девять утра. Но на самом деле люди приезжают в шесть-семь часов утра, заранее записываясь в очередь, поскольку в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а желающих гораздо больше. Поэтому и получается – кто раньше приехал, у того и больше гарантий на посещение. Мне нужно разработать какую-то систему, чтобы попадать к нему каждый день как можно раньше – в первой или во второй группе, чтобы меньше тратить времени, потому что можно простоять в этой очереди полдня.
Вскоре система прохода в следственный изолятор в первой группе была мной разработана. Я не могу раскрывать свои тайны, как я делал это, но практически каждый день я приходил к Александру. В девять утра я уже был в кабинете и вызывал Солоника для очередной беседы. После первой встречи последовала вторая, третья, четвертая... Посещал я его практически каждый день, кроме выходных.
Мы заметно привыкли друг к другу.
Конвоиров, которые выводили Солоника, было трое, менявшихся в зависимости от смены. Я заметил, что они относятся к Александру сочувственно и с достаточным уважением. Они понимали значимость его фигуры. Ведь значимость и авторитет того или иного подозреваемого, находящегося в следственном изоляторе, обычно складывались из многих понятий: в какой камере он находится, принадлежит ли эта камера к так называемому спецблоку, то есть к элитному, по какой статье он сидит, как он одет, дорогой ли на нем спортивный костюм с кроссовками, как оборудована его камера, есть ли там телевизор, электробытовые приборы, и самое главное – как часто к нему ходит адвокат. Это определяет значимость любого клиента. Чем чаще к нему ходит адвокат, тем более богатый и более солидный подследственный находится в данном следственном изоляторе, поэтому, конечно, к Солонику было достаточно высокое уважение со стороны конвоиров.
Надо сказать, что Солоник отвечал им взаимностью. Он приветливо к ним относился, выполнял их требования – он мне потом рассказывал об этом, – никогда не нарушал правил внутреннего распорядка за все время пребывания в следственном изоляторе. Поэтому за это время – почти девять месяцев – к нему никакие меры воздействия не применялись, чего нельзя сказать о других обитателях Матросской Тишины.
Что касается наших разговоров, то на темы, связанные с подготовкой дела, мы не разговаривали, поскольку не было еще главной экспертизы – ни баллистической, ни криминалистической, и соответственно обсуждать и готовиться было не к чему.
Солоник был оптимистом. Вначале, по крайней мере, в первый период своего пребывания в изоляторе, он успокоился, иногда даже говорил, что тут хорошо, тихо и спокойно, никто тебя не беспокоит и не напрягает. Часто мы с ним обсуждали всевозможные события, например, связанные с выходом того или иного кинофильма, часто обсуждали и криминальные новости, которые он узнавал из телепередач или читал в газетах, которые получал. Из его рассказов было ясно, что он знал многих из представителей криминального мира.