Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского
Шрифт:
На тот момент дело обстояло именно так, как писал Тихомиров. Заодно автор касается и идеи монархии. Очень грамотно. Он не заводит шарманку про «божественную санкцию», хотя сам к этому времени являлся верующим. И не останавливается на обличении пороков демократической системы. После Бакунина говорить про последнее просто смысла не было.
Но Тихомиров делает заход с неожиданной стороны. Ведь главным обвинением против царской власти было то, что она не в состоянии провести жизненно необходимые стране реформы. Что такие реформы нужны, понимали все, кроме совсем тупых. Правда, какие именно нужны перемены – в этом и был вопрос. Так вот Тихомиров спрашивает: а кем был Петр Великий, разве не самодержцем? Да ещё таким самодержавным самодержцем, что
Аргумент мощный. Ведь это мы теперь знаем, что ни Александр III, ни Николай II ничего сделать не сумели для того, чтобы вытащить страну. Но в 1888 году это было никому неизвестно.
По ходу дела Тихомиров делает ещё одно очень верное замечание: «Влияние самого образа жизни террориста-заговорщика чрезвычайно отупляющее. Это жизнь травленого волка. Господствующее над всем сознание – это сознание того, что не только нынче или завтра, но каждую секунду он должен быть готов погибнуть. Единственная возможность жить при таком сознании – это не думать о множестве вещей, о которых, однако, нужно думать, если хочешь остаться человеком развитым. Привязанность сколько-нибудь серьезная и какого бы то ни было рода есть в этом состоянии истинное несчастье. Изучение какого бы то ни было вопроса, общественного явления и т. п. немыслимо. План действия мало-мальски сложный, мало-мальски обширный не смеет прийти даже в голову. Всех поголовно (исключая 5–10 единомышленников) нужно обманывать с утра до ночи, от всех скрываться, во всяком человеке подозревать врага».
Оно и верно. Терроризм – это форма войны. А на войне у солдата есть только две цели – выжить самому и уничтожить врага. Некогда размышлять о том, зачем мы воюем, и стоит ли это вообще делать…
Разобравшись с терроризмом, Тихомиров переходит на более общие понятия.
«В русском способе мышления (говорю об интеллигенции) характеристичны две стороны: отсутствие вкуса и уважения к факту и, наоборот, безграничное доверие к теории, к гипотезе, мало-мальски освящающей наши желания. Это должно происходить, очевидно, от малой способности мозга к напряженной умственной работе. Голова, слишком быстро устающая, не может справиться с мириадами фактов, наполняющих жизнь, и получает к ним нечто вроде отвращения. Гипотеза, напротив, ее радует, давая кажущееся понимание явлений без утомительного напряжения».
Ну просто золотые слова! Вспомним тех, кто в «перестройку» ратовал за демократию и рынок. Разве у них было иначе?
Коснулся Тихомиров и «студенческих историй». Студенческие беспорядки являлись для тогдашней России совершенно заурядным явлением. Бунтовали по всякому поводу, а если повода не было – придумывали и всё равно бунтовали. Начиная с 1861 года и до той поры, пока в революцию массово не пошли рабочие (то есть до начала ХХ века), большинство революционеров начинали именно с упомянутых «историй».
«Студенческое вмешательство в политику дает наиболее вредные последствия в форме разных демонстраций, когда чуть не в 24 часа из-за грошового протеста против какого-нибудь пустячного „притеснения“ погибает для будущего несколько сотен молодых, незаменимых сил. „Лучше что-нибудь, чем ничего, – повторяют подстрекатели, – лишь бы не спячка“. И такое рассуждение, к сожалению, действует и продолжает в зародыше истреблять русскую цивилизацию!..
Человек, отказывающийся от бунтовской деятельности, сплошь и рядом у нас действительно портится, становится своекорыстным карьеристом и загребалой-кулаком. Но это есть последствие тех воистину превратных идей, по которым значится, что будто бы, только бунтуя, уничтожая направо и налево, человек остается честным. Эта точка зрения так укоренена в наших понятиях, что человек редко покидает бунтовство по убеждению, а большею частию – против убеждения, под давлением инстинктов созревшего организма».
То есть, по Тихомирову, выходит тупиковая ситуация. Люди, стремящееся что-то сделать для страны, оказываются на обочине, ничему толком не научившись и ни в чем не разобравшись. А остается такая сволочь…
Не проходит Тихомиров мимо крайней нетерпимости в революционной среде. А ведь там и в самом деле – любой шаг в сторону – расценивался как предательство.
И как итог: «Люди кричат о мысли, развитии – и не уважают ни того ни другого; кричат против гонений – и сами гонят сколько хватает силы; кричат против насилия – и сами убивают, мало того – хотят силой принудить целые народы жить так, а не иначе».
Брошюра Тихомирова, как уже было сказано, вызвала страшный шум. Отклики имелись разные. Большинство, конечно, сводилось к тому, что автор предатель и вообще гад. Аргументированная статья Г. В. Плеханова «Новый защитник самодержавия, или горе
Г. Л. Тихомирова» касалась, в основном, пропаганды Плехановым марксистских взглядов и обличения народничества. Правда, там есть и верные мысли. Автор утверждает: российское самодержавие прогнило – и уже ни на что не способно. В общем-то он оказался прав. Хотя сегодня статью Плеханова читать забавно. В 1889 году он так защищал революцию… А когда в октябре 1917 года он увидел, как оно в действительности бывает, запел совсем иные песни…
Что же касается России, то в ней брошюру Тихомирова читали с интересом. Многие насчет революции решили: «Мол видишь сам, тут больше нечего ловить» (В. Высоцкий).
Сам же Тихомиров получил прощение и вернулся в Россию, где стал работать в консервативной газете «Московские ведомости». Но стремления к социальной справедливости он не утратил. В 1902 году его привлек к сотрудничеству жандармский полковник Сергей Васильевич Зубатов. Он пытался создать альтернативу социал-демократам, активно внедрявшимся в рабочее движение – легальные монархические профсоюзы, которые бы отстаивали права рабочих.
В 1912 году Тихомиров стал работать со Столыпиным, который в числе прочего пытался пробить «рабочие законы» – то есть такие, которые защищали бы рабочих от произвола предпринимателей. Обе попытки закончились полным провалом. Причины – жадность предпринимателей, упорно не хотевших делиться, и косность чиновников, не желавших ничего менять. Так что решить проблемы легальным способом и в самом деле не получилось…
На гребне новой волны
Как я уже упоминал, к середине 80-х годов XIX века русская политическая эмиграция представляла собой весьма жалкое зрелище. В России революционное движение было разгромлено. Но что ещё хуже, у сидевших за границей деятелей проявился идейный кризис. Все их теории оказались несостоятельными. Народ не рвался поднимать бунт и слушать пропагандистов, работавших «по Лаврову». Но тут в недрах движения стали появляться новые идеи…
Речь идет о марксизме. Собственно, особенной новостью учение Карла Маркса для русских оппозиционеров не стало. Как мы уже видели, марксистские идеи были хорошо известны, а большинство лидеров эмиграции были даже лично знакомы с отцом-основателем. Но знать ту или иную теорию – это не значит её принимать. Марксизм не принимали. Народники носились с идеей «особого пути России», надеясь, что она сумеет избежать капитализма. Тот же Бакунин весьма остроумно критиковал Маркса. Но что самое главное, согласно «классической» марксистской теории, социалистическая революция может случиться лишь в странах, в которых «пролетариат», то есть промышленные рабочие, составляет большинство населения. России до такого положения дел было как до Луны. Так, в 1884 году рабочих было около 800 тысяч человек – из стомиллионного населения Российской империи. А народникам не терпелось… К тому же марксизм раздражал своей наукообразностью. Его и расценивали как «бухгалтерию», противостоящую романтике революции.