Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918
Шрифт:
«1) Военный Комиссариат превратить в Военно-продовольственный Комиссариат — т.е. сосредоточить 9/10 работы Военного Комиссариата на переделке армии для войны за хлеб и на ведении такой войны — на 3 месяца: VI—VIII.
2) Объявить военное положение во всей стране на то же время.
3) Мобилизовать армию, выделив здоровые ее части, и призвать 19-летних, хотя бы в некоторых областях, для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору и свозу хлеба и топлива.
4) Ввести расстрел за недисциплину <...>
5) Ввести круговую поруку всего отряда, например, угрозу расстрела десятого, — за каждый случай грабежа»85.
Только неожиданно вспыхнувшее восстание чехословаков помешало отправить всю Красную Армию на борьбу с крестьянством, но она, тем не менее, сыграла в этой кампании решающую роль. Красная Армия еще не была создана, а Троцкий уже заявлял, что ее задачей в ближайшие два — три месяца будет «борьба с голодом»86,
На насилие крестьяне отвечали насилием. Пресса того времени пестрит отчетами о решительных вооруженных столкновениях между крестьянами и воинскими частями. Командующие армейскими частями и отрядами добровольцев, совершающими рейды в деревню, периодически доносили о «кулацких восстаниях», но факты свидетельствуют, что встречаемое ими сопротивление было спонтанной попыткой крестьян защитить свое имущество, типичной не только для «богатеев», но и для всего сельского населения. «Если разобраться более внимательно, так называемые кулацкие восстания в подавляющем числе случаев оказываются общекрестьянскими восстаниями, в которых трудно выделить классовые различия»88. Крестьян ничуть не занимали нужды города, и они оставались в полном неведении относительно «классовой дифференциации». Им было ясно одно: городские вооруженные банды, часто состоявшие из бывших крестьян, одетых в кожанки и военную форму, грабили их и отбирали хлеб. Даже при крепостном праве у них не отбирали всего урожая; не собирались они его отдавать и теперь.
Вот, например, характерный образец газетного сообщения тех дней, освещающего события второй половины 1918 года: «В Городищенской обл. Орловской губ., когда прибыл реквизиционный отряд, бабы вместо того, чтобы отдать им продукты, побросали их в воду, а после отъезда нежданных гостей стали их из воды вылавливать. В Лавровской области, той же губернии, крестьяне обезоружили «красный отряд». В Орловской губ. реквизиция предпринята вообще в самом широком размере. Подготовления, как для настоящей войны. В некоторых уездах, — пишет «Наша Родина», — на время реквизации хлеба мобилизованы частные автомобили, верховые лошади и экипажи. В Никольской и соседних волостях настоящие бои: убитые и раненые с обеих сторон. Отряд телеграммой просил выслать из Орла патроны и пулеметы... Из Саратовской губ. пишут: «Деревня насторожилась, готовясь к отпору. В некоторых селах Вольского уезда крестьяне встретили красноармейцев вилами и заставили их скрыться». В Тверской губернии направившиеся в деревни в поисках хлеба партизанские отряды повсюду встречают отпор; передают из разных мест о столкновениях; сберегая хлеб от реквизиции, крестьяне прячут его в лесах, зарывая в землю. В Корсуне, Симбирской губ., на базаре произошел бой между крестьянами и красногвардейцами, пытавшимися реквизировать хлеб. Один красногвардеец убит, несколько ранено»89.
В январе 1919 года «Известия» поместили сообщение о следствии, проведенном правительством по делу о «кулацко-белогвардейском» восстании в одной из деревень Костромской губернии. Оно наглядно иллюстрирует методы борьбы с сельской «буржуазией». Как показало следствие, председатель деревенского исполкома регулярно избивал крестьян, обращавшихся к нему с жалобами, причем иногда — палкой. Некоторых из своих жертв он заставлял разуваться и сидеть в снегу. Так называемые реквизиции продовольствия оборачивались обыкновенным грабежом, в процессе которого крестьян пороли нагайками. Приближаясь к деревне, продотряд открывал пулеметный огонь, чтобы напугать жителей. Затем их начинали избивать. «Мужикам приходилось надевать по пяти и более рубах для того, чтобы не ощущать порку, но и это мало помогало, т.к. плети были свиты из проволоки, и случалось, что после порки рубахи врезались в тело и так засыхали, что приходилось отмачивать теплой водой»90. Солдат поощряли избивать крестьян чем ни попадя, «чтобы помнили советскую власть».
Правительство упорствовало в жестокости, и деревня поднялась на восстание. Это было беспрецедентным в русской истории, поскольку предыдущие крестьянские восстания, такие, как разинское или пугачевское, в основном происходили в восточных и юго-восточных пограничных областях. Никогда ничего подобного не происходило в центре России. Крестьянское восстание против большевиков, вспыхнувшее летом 1918 года, по размеру охваченных им территорий и по числу участников оказалось самым значительным за всю историю страны. [Один из исследователей убедительно показывает, что по числу действующих лиц и значимости вероятного исхода «размах большевистской войны против крестьянства на внутреннем фронте во много раз превосходил размах военных действий на фронтах гражданской войны с белыми» (Бровкин
Антикоммунистические восстания крестьян, подробности которых мы не можем себе представить даже приблизительно, были подавлены только в 1921 году. Хотя восставшие крестьяне численно превосходили противника, их связывали недостаток огнестрельного оружия и отсутствие организации: каждое локальное восстание происходило спонтанно и обособленно95. Эсеры, хотя и играли в деревне существенную роль, отказывались помогать крестьянам в организации повстанческой деятельности, — видимо, из страха сработать на руку белым.
Несмотря на жестокость, которую проявляли продотряды в деревне, лишь незначительное количество продовольствия достигло городов: то, что удавалось собрать, потребляли в основном сами реквизиторы. Через два месяца после организации продотрядов, 24 июля 1918 года, Ленин проинформировал Сталина, что ни Москва, ни Петроград еще не получили хлеба96. Провал этой беспримерной по жестокости операции приводил Ленина в бешенство. Война на деревенском фронте не приносила успехов, и, по мере того, как приближалось время сбора следующего урожая, он все активнее бранил большевистских командиров продотрядов за нерешительность и призывал их к большей безжалостности. В августе он телеграфировал Цюрупе:
«1) Это архискандал, бешеный скандал, что в Саратове есть хлеб, а мы не можем его свезти!! Не командировать ли на каждую узловую станцию по 1—2 продовольственника? Что бы еще сделать?
2) Проект декрета — в каждой хлебной волости 25—30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор и ссыпку всех излишков»97.
Цюрупа отвечал: «Заложников можно взять тогда, когда есть реальная сила. А есть ли она? Сомнительно». Ленин отвечал: «Я предлагаю заложников не взять, а назначить поименно по волостям»98. Это явилось первым звоночком политики взятия заложников, которая через четыре недели была развернута в массовом масштабе как «красный террор». То, что Ленин имел самые серьезные намерения относительно проведения предложенных им мер, становится ясно при чтении инструкции, посланной в Пензенскую губернию, где в то время было в разгаре крестьянское восстание:
«При подавлении восстания пяти волостей приложить все усилия и принять все меры в целях изъятия из рук держателей всех дочиста излишков хлеба, осуществляя это одновременно с подавлением восстания. Для этого по каждой волости назначайте (не берите, а назначайте) поименно заложников из кулаков, богатеев и мироедов, на коих возлагайте обязанность собрать и свезти на указанные станции или ссыпные пункты, и сдать властям все до чиста излишки хлеба в волости.
Заложники отвечают жизнью за точное, в кратчайший срок исполнение наложенной контрибуции»99.