Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории
Шрифт:
Фальшивую идеологию коммунизма сменила для молодых звериная вакханалия разгула.
Клановость была уже не только выше закона, но и выше морали. Они создавали свою философию, которую для них услужливо формулировали попы-расстриги и лжеинтеллигенты. До сих пор в моде оставленные тем временем пудовые нательные кресты с «гимнастом» и пожертвования церквам, более похожие на отмывание кровавой дани.
Отмороженные быки быстро интегрировались в жизнь, если и не сами, так методы их работы. В скором времени было сложно найти сколько-нибудь крупный бизнес без своей службы безопасности, где мирно уживались изгнанные чекисты с бандитами, а взаимообогащение духовными
Обращение практически к любой успешной корпоративной истории рано или поздно приводит к черным пятнам, и горе тем, кто попытается их высветить. Призраки нефтяных трупов еще долго будут маячить за спинами многих олигархов, как в фаворе, так и в изгнании.
Забавно посмотреть, как за спинами комсомольцев-демократов всегда маячили конкретные пацаны и чекисты. Невзлин, Ходорковский, Гусинский, Березовский, Смоленский никогда не брезговали услугами старой гвардии ЧК от Бобкова, Кандаурова, Зайцева до откровенных бандитов из национальных группировок. Я уже не беру счастливое восхождение Измайловских к самым верхам корпоративного успеха, и когда в Москве проводятся ежегодные соревнования памяти погибшего авторитета, то тут уже и вовсе перестаешь сомневаться, что живем мы в стране победившего криминалитета.
Сосредоточенный в криминальных кругах с попустительства власти денежный ресурс и прикупленный на них административный не мог не подсказать бандитам простую мысль как о внедрении своих людей во все ветви власти, так и вхождении их главарей в должности. На протяжении многих лет они тусовались с политиками новой волны, зачастую выступая в качестве их финансовой подушки, получая взамен наиболее сладкие куски госсобственности и убеждаясь, что их протеже те же люди со всеми грехами, только поболтливее, да и послабее. Пригляделись и рванули во власть. И вот уже Клементьев в Нижнем побеждает де-факто, и требуются колоссальные усилия его бывшего друга Немцова, чтобы не допустить свершившегося де-юре.
Я многократно спрашивал Бориса Ефимовича о природе его отношений с Климентьевым.
Ответов было много, главное, как я понял, это то, что некогда доверительные и близкие дружественные отношения сменились глубочайшей ненавистью. У очень многих политиков за спинами маячат свои Клементьевы.
1993 ГОД: ЧЕРНЫЕ ДНИ БЕЛОГО ДОМА
До последнего момента никто не верил, что это баранье по своей упертости противостояние закончится вооруженным столкновением. Ведь склоки шли уже года полтора, и к ним все как-то даже и привыкли, завывания политиков воспринимались скорее как эхо Гайд-парка, чем прелюдия к взятию Бастилии.
Как это часто происходит в российской истории, трагедии предшествовал опереточный фарс.
Все постановочные эффекты детского сада были использованы, от взаимного кидания вербальными фекалиями в виде обвинений в коррупции, всегда недоказуемых корректно, но бесспорно обоснованных, и до взаимных угроз в немедленном объявлении противоборствующей стороны вне закона.
Счет политических сторонников производился на ежедневной основе, и толпы переговорщиков мухами носились из Кремля в Белый дом и обратно, на всякий случай заглядывая к церковникам за советом.
В 1993 году у вчерашних функционеров – простите, современных политиков демократической
Противостояние было нешуточное, среди победителей 1991 года наметился довольнотаки асимметричный разлом: Ельцин с командой младореформаторов против Верховного Совета, да еще и ряд губернаторов с мятежниками, да и Глазьев с поста министра в отставку – одним словом, ситуация не лучшая.
В далеком городе Лондоне, столь полюбившемся политическому сброду всех мастей, беседовал я с Борисом Березовским. На дворе стоял 2003 год, и БАБ с радостью Делился наблюдениями о жизни. Одно из них идеально подходило к описанию предпутчевского настроения. У Березовского как раз отбирали дачу, причем в лучших традициях управдомов. Отключили газ, свет, воду и телефоны – комментарий Бориса был таков: "И тут я понял, что вот это уже серьезно. Когда власть действует так мелко, то это значит, что уже все".
Думаю, что это глубокое наблюдение беглого олигарха появилось в результате анализа сентября-октября 1993 года. Как ни смешно это выглядело, но власть в лице Ельцина серьезно насупила брови и отступать не собиралась. В который уже раз в современной истории Ельцин доказал, что вот уж чего-чего, а духовитостью он всех соперников пере шибет.
И все равно о военном конфликте никто не думал. До него, казалось, не дойдет.
Как обычно, собирались спросить народ и провести референдум, хотя смысла в такого рода действиях никакого нет. Вопрос стоял не о праве Ельцина на расстрел Белого дома, а попроще – о доверии ему. В России существует целая традиция проводить опросы, чтобы потом уже наверняка принимать решения, против которых проголосовало подавляющее большинство. Самый яркий пример по решению судьбы единого государства – Советского Союза, большинство – причем подавляющее – проголосовало «за», что не помешало его разрушить; из высоких политических соображений, за которыми просматривались низменные интрижки – как борьба Ельцина с Горби, так и национальных лидеров со своими оппонентами.
Я не думаю, что Ельцин допускал мысль о возможности: применения силовых методов, просто народ мы такой, распаляем себя до чрезвычайности и успокоиться после никак не можем.
Риторика защитников Белого дома, поддержанная душевным нездоровьем разнообразного люмпен-политизированного сброда всех мастей и оттенков, прибывающего на помощь добровольно заточенным, качественно изменила расстановку сил среди защитников Верховного Совета. Я на допускаю мысль о том, что все плохие были по одну сторону, а все хорошие по другую конечно, в обоих лагеряя присутствовали искренне убежденные в своей правоте люди, только вот как одни, так и другие были и остались глухими Никто никого не хотел слушать. Пугали себя всяческими слухами и чем дольше стояли, тем меньше походили на защитников Белого дома образца 1991 года.
Не знаю, как других, а меня все это противостояние с какого-то момента уже даже не раздражало, просто мешало пользоваться Кутузовским проспектом для проезда на работу, да и то не сильно, а потом я стал и вовсе воспринимать всю эту сутолоку как некий фон.
Но вот когда нарыв лопнул и злобные гоблины, выталкивая взашей безоружных милиционеров, хлынули в здание мэрии Москвы, власть и показала свое настоящее лицо. Между взятием мэрии и походом на Останкино прошло буквально всего ничего, но паника, охватившая власть, показала ее истинную цену.