Русская удаль
Шрифт:
Хозяйка наняла их за три тысячи долларов и не обманула. Да ещё вот, на уик-энд пригласила, и даже на своей тачке привезла. Среди новых толстосумов тоже люди попадаются. На таких и поработать можно, такой и подлянку не станешь делать. А то до этого была одна сволочуга, до сих пор сто баксов не отдаёт.
Женщина собой недурна, ничего не скажешь. Может быть, чуть полновата. Так и у него Зоя не тоньше. Правда, эта покультурнее, поласковее, пообходительнее и не шипит. Зоя, как что не по ней, так язык показывает, а то и по шее
На этой дорогой халат, может быть, это даже платье? Сейчас пойми богатеньких, всё у них с придурнинушкой, да с прибамбасами. Пуговицы с глаз величиной, на боку, на бедре светятся, и по косой к противоположному плечу поднимаются. Декольте на полтитьки и на шее раза в четыре бусы намотаны и, похоже, жемчуга. А может хипует, в подделке рисуется. Ведь приглядываться не полезешь, ещё и по мусалам схлопочешь.
– Пшол вон, скажет, мурло периферийное!
Смотрели вприглядку.
Подливала, не скупилась. Кормила, не оговаривала.
После первой бутылки водки он, Виктор, притормозил. Хватит. Ещё до своей ночлежки добираться. Глянул за окно, на улице серо, свет в домах горит.
– А вы, что же, Витенька, не выпиваете? – подпорхнула хозяйка, смеясь. – Или вам не нравится наше угощение?..
– Да что вы! Всё тип-топ, как в лучших домах Ланд?на и П?рижа! – засмеялся и он ей в тон, даже с некоторой столичной развязностью (среда, место обитания, общество тоже воспитывают, доводят до стандартов). Спросил: – Скажите, а до метрa далеко?
– Ой! Да что это такое? Неужели вы хотите нас покинуть? – воскликнула хозяйка. Подхватила свой бокал с вином и его ножкой чокнулась о его рюмку. – Э-э, так не годится. Давайте пить. Мы этого заслужили, не так ли? Надеюсь, даме вы не откажете? – Она сама подняла рюмку и подала ему в руку. – Прошу, прошу. И мне нравится, как вы пьёте. Другие тянут, сосут, как молоко, а вы раз – и опрокинули. Мастерски!
– Так, ха, сколь лет практики!
Выпили. И она пригубила, тонко, изящно. Верхнюю губку помочила в вине, язычком провела по ней, слизнула, и фужер поставила. Какая прелесть! Зою бы к ней на стажировку.
И всё равно, пора вид делать, линять пора. Не то потом будешь петь: ах, небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…
Виктор резко поднялся. По-военному, как гусар в натуре, в поклоне тряхнул головой и отступил за стул.
– Витенька! Да что же это такое? – подхватилась хозяюшка.
– Пора. Извиняйте. Благодарю за хлеб-соль, за сосиски, за бифштексы, алкоголь. Словом, за приятный уикенд, но пора и знать момент…
– О! Да вы ж поэт!
– Что вы! С языка сорвалось. В школе маленько баловался.
– Нет-нет, у вас явные способности. У меня есть профессиональные поэты. Могу хоть сейчас их пригласить.
Поднялись и его подельники.
– Да вы что это, господа хорошие?!. И все разом! Не-ет. Мне так не нравится. Давайте уж так и быть, проводим Виктора, он первым засобирался. А потом вы, хорошо? Нет-нет-нет, и не возражайте. Я танцева-ать хочу-у… – и она, напевая, сделала пару вальсирующих движений, отводя от бедра подол халата, платья ли.
Так изящно, так мило! У дамы на боку снизу отчего-то две пуговицы распустились, и бедро ослепило белизной.
Подельники осели. Тут явно на вторую серию тянет, а ему вроде бы и отступать поздно.
Виктор вышел из подъезда. Огляделся.
Дома, словно из скал вырубленные колонны, от низа до верха окнами светятся. Куда идти? Где метро (или метрa, как он в шутку каламбурит), или автобус хотя бы? Придётся к прохожим приставать.
Но спрашивать ни у кого не пришлось. Какой-то парень за ним из подъезда вышел. И вдруг сам спросил:
– Вы что, заблудились?
Одет в пальто до пят, в кепочке, интеллигентно.
– Ага. Как к метрy пройти?
– Да здесь недалеко, минут десять ходу. Пойдёмте, нам по пути.
Пошли. И точно, минут десять шли. Разговаривали. Человек оказался общительным. Что не спроси, на всё ответ знает и юморить умеет. Ничего не скажешь, москвич.
И как будто бы вышли. Большущая улица развернулась или даже площадь, и вдали буква "М" светится.
Тут из отделения милиции, которое они проходили, два сотрудника им навстречу вышли. У Витька душа в пятки. Не дай Бог, привяжутся? А у него, у иногороднего, только паспорт иногороднего. И билет с автобуса "Калуга – Москва". Специально ездил два дня назад на автостанцию, у шофёра покупал. Пассажиры отдают ему билеты по приезде в столицу, кому не нужны, ну, а он уже – вот таким, столичным нелюдям, и за деньги. Тоже приработок. Всяк зарабатывает, как может.
И точно! Словно за язык на дурной мысли поймали. Чтоб тебе его откусить!
– Ваши документы!
А вот они, наши документы, смотрите. Только что приехал, гость столицы нашей Родины. Через день отчалим-с. А три дня имеем полное право гостевать. Мэр Лужков разрешает.
А милиционер документы в карман и на Витька.
– А ну, дыхни! Почему пьяный?
– Так я же в гостях. Почему бы и не выпить?
– Раз приехал, так сиди в гостях. Шатается тут разный сброд!
– Да я ж не шатаюсь. К метру иду… Вот гражданин подтвердит.
Попутчику слова не сказали, отпустили. Что ему скажешь, москвич, а его, гостя столицы, с обеих сторон обступили и повели.
Идёт Витёк, сам не свой. Ведь весь калым при нём, во внутреннем кармане! Тысяча баксов!.. Вот влип! Как просила хозяйка остаться, нет, пошёл судьбе навстречу. Как шопом чувствовала баба. Заграничный "шоп" Виктор называл по-русски – задницей. Одна надежда: при приёме вещей сделают опись и впишут в этот список и его деньги.
– Не волнуйся, гость дорогой, всё впишем и выпишем. Отдыхайте.