Русская ведьма в чужом мире

Чиркова Вера Андреевна

Все больше эти приготовления начинали напоминать похоронную церемонию, и с каждым мигом мне становилось все тошнее.

Вовсе не такой я мечтала увидеть свою свадьбу.

Не так было всё.

Но особенно добил меня марш Мендельсона, внезапно зазвучавший из невидимого динамика. Вовсе не под эту стереотипно- торжественную музыку дарят любимым свои сердца свободолюбивые бабки-Йожки. У каждой из нас собственная любимая мелодия и только одному человеку доверяем мы её услышать в счастливый час объединения судеб.

Двери медленно распахнулись и элегантный, как манекенщик,

Корделиус в безукоризненном черном костюме где банальный пиджак уступил место ради такого торжественного случая фраку, белоснежной рубашке и белом галстуке, заколотом огромным бриллиантом, предстал предо мной.

Уверенно прошагал по лепесткам эксклюзивными туфлями, по-хозяйски поднял к губам мою руку и нежно поцеловал перчатку.

— Спасибо, что не стала капризничать, — прошептал еле слышно и уверенно повел меня в сторону парадной гостиной.

Все у тебя еще впереди! Злорадно подумала я, послушно топая рядом. Если мне не удастся сорвать церемонию, то у меня останется только один-единственный выход, и я им обязательно постараюсь воспользоваться.

Двери гостиной были распахнуты настежь, свадебный марш звучал оттуда во всю мощь дорогих динамиков.

На пороге маг на пару секунд приостановился, горделиво позволяя мне оценить весь масштаб проделанных им приготовлений.

Ну, что и говорить, постарался он все устроить с предельным шиком и предусмотрительностью. Обилие цветов украшало и без того превосходно обставленный зал, в глубине которого загадочно посверкивал серебром и хрусталем сервированный стол. А в переднем углу появилась увитая розами ажурная арка с явно антикварной кафедрой для жреца под ней. Вокруг арки горели в высоких подсвечниках свечи, призванные, по замыслу Корделиуса, добавить церемонии торжественности и романтизма.

А для меня устроившие её еще более похожей на отпевание.

Посреди зала на диванчиках и стульях чинно сидело десятка полтора приглашенных. Все в дорогих нарядах, рядом с несколькими гостями уверенно расположились увешанные драгоценностями женщины.

И вот именно они, со своими довольными надменными личиками, шелестящими юбками и крупными, грубовато ограненными камнями в громоздких украшениях стали для меня последней каплей, переполнившей чашу терпения. Той каплей, после которой уже безразлично, как расценят окружающие твою выходку. И не имеет значения, смешно или трагично ты будешь выглядеть, выживешь или умрешь в итоге.

Потому что жить так, как они, я не желала ни в коем случае. Терпеть выходки и капризы совершенно чужого по духу человека только за то, что он соизволил назвать тебя женой, пытаться выглядеть благодарной и любящей за обеспеченное существование… и выслушивать постылые нежности…

Нет!

Лучше сразу умереть.

Но сначала кое-что прояснить о себе всем присутствующим.

Разумеется, без грубости и кровопролития.

Но по возможности как можно более доходчиво.

Тем временем маг благополучно отбуксировал меня к кафедре и мы чинно застыли перед нею.

Благодушный лик упитанного жреца неизвестного мне божества нарисовался за кафедрой, Корделиус махнул рукой с видимым только мною пультом в сторону столика, украшенного шедевром флористики и марш резко оборвался. Видимо, у него на столике под цветами замаскирован дивидишник, догадалась я.

— Любимые соотечественники! — патетически воззвал жрец, и я нервно хихикнула.

По крайней мере, двое из присутствующих здесь никогда не были его соотечественниками. Может, уже пора начинать разборку, кто тут кому земляк, а кто и нет?!

Корделиус чуть крепче сжал мою руку, невозмутимо уставясь на жреца нереально честными глазами.

Ну, и жук! И за кого же он, интересно, тут себя выдает? Наверняка, за какого-нибудь графа… или князя.

— … женится на девице Виолетте де Россия. Пресветлый бог домашнего очага и ремесел, которому я служу… — скороговоркой бормотал жрец, когда меня вывела из непонятного оцепенения больно вонзившаяся в кожу под косой заколка с изумрудами.

Это еще что за Виолетта? Кто такая, почему не знаю? И о чем это так хитро подмигивает жрецу мой женишок?

Судя по уставившемуся на меня жрецу, Виолеттта де Россия — это я и есть. Ох, и нифига ж себе имячко!

И почему это у меня стойкое ощущение, что времени прошло намного больше, чем помнится?! Я, что, выпадала из реальности? И до чего ж тогда тут у нас уже дело дошло?

— …благословляет эту любящую пару на совместную жизнь, и поручает мне объявить их…

— Пресветлого бога обманули. — строптиво выкрикнул женский голос, в котором я без труда узнала голос Кинны.

Черт, черт, черт! Что эта глупенькая ведьма тут забыла? Или вообразила, что она сильнее меня? Или думает, что маг позволит ей рассказать жрецу правду?

А может она даже наивно надеется, что жрец поверит ей, а не Корделиусу?!

Или девчонка полагает, что Корделиус позволит ей сломать свои планы?

Эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове в ту единственную секунду, пока маг, не отпуская моей руки, поворачивал голову в сторону возгласа.

А в следующую секунду мирная благопристойная церемония бракосочетания превратилась в зону боевых действий.

Молниеносно выбросив руку, швырнул нечто невидимое в сторону гостей Корделиус. И только после того, как одна из дам громко взвизгнула, отрясая с себя разъедающее одежду и кожу заклинание, я опознала в накрашенной и разодетой в шелка гостье спасенную несколько дней назад ведьмочку. В ответ сразу двое гостей бросили в мага боевыми заклятьями, молнией и файерболом. Он едва успел отпустить мою руку и выставить перед собой ладони.

Молния стекла со щитов мага голубыми искрящимися струйками, а от файербола он ловко уклонился. Огненный шар пролетел под аркой и взорвался над присевшим за кафедрой жрецом. Тот только тонко пискнул, и поглубже заполз под кафедру. Завизжали испуганные дамы, полезли через диваны важные господа.

Все случилось так быстро, что я как-то не успела сообразить, что же в этой ситуации нужно делать мне и с чего это вдруг некоторые гости начали нападать на хозяев. Но Корделиус не растерялся. Схватил меня в охапку и выставил перед собой как живой щит.