Русская живопись первой половины XIX века. Романтизм, академизм и бидермайер [статья]
Шрифт:
Стремление к синтетическому образу природы (как космоса) и человека (как его части) с неожиданной силой проявилось в одном из лучших полотен Венецианова — «На жатве. Лето» (середина 1820-х гг.), где за приближенным к зрителю передним планом — дощатым настилом с сидящей на нем крестьянкой с младенцем — легко развертывается уходящее в бесконечность пространство.
Этот прием, придуманный еще мастерами эпохи Возрождения, очень любили и часто использовали романтики. Однако у Венецианова природа лишена таинственности и сказочной неопределенности, свойственной романтическим пейзажам; это и не тот гармонический мир грез, в который романтический герой уходит от реальных земных переживаний. Природа Венецианова конкретна и очеловечена.
Важное
Особенность живописной манеры художника — в светоносности колорита, которая позволяет ему прежде всего создать впечатление насыщенности пространства воздухом; в нем предметы утрачивают четкость очертаний и как бы растворяются в прозрачной дымке.
Школа Венецианова, которую он содержал в собственной мастерской за свой счет, была первым в России художественным учебным заведением, сделавшим основой образования работу с натуры. Художники венециановского круга создали типологию картины, объединившей особенности портретной, интерьерной и жанровой живописи («В столярной мастерской» Л.Платова, 1845; «Мастерская художников Чернецовых» А. Тыранова, 1828; «Вид зала училища правоведения с группами учителей и воспитанников» С. Зарянко, 1840/1841; «Кабинет в Островках» Г. Сороки, 1844).
Василий Тропинин
По свидетельству современников, Василий Андреевич Тропинин (1776–1857) в общей сложности написал около 3000 портретов. Тропинин был крепостным; исполнял в имении графа И.И. Моркова обязанности художника наряду с работой лакея и кондитера. Ему не удалось завершить академическое образование, но упорное самосовершенствование позволило добиться высочайшего живописного мастерства, получить звания «назначенного» (кандидат в академики), а затем и академика.
Один из лучших тропининских портретов — портрет сына (1818) — абсолютно романтический образ. С необыкновенной, живой непосредственностью в нем представлен образ шаловливого ребенка, в выражении глаз которого скрывается недетский ум. Особенностью живописной манеры Тропинина являются легкие цветные тени, придающие живую вибрацию поверхности полотна.
Значение творчества В.А. Тропинина состоит в стремлении к правдиво-конкретной, с элементами жанровой детализации, реалистической характеристике модели. В знаменитой «Кружевнице» (1823) простота, естественность и скромность девушки столь же убедительны, как и натуралистически точная передача фигуры, физиономических черт и подробностей вышивания на пяльцах. Глубоко симпатизируя своей героине, художник идеализирует изображение (это вполне в духе бидермайера — стиля красивых мелочей), но нисколько не мешает непосредственности восприятия.
Одним из лучших его произведений зрелой поры является портрет Булахова (1823) — типичного представителя московской дворянской молодежи, жизнерадостного, фрондерствующего и в то же время в меру аристократичного. Другой тип москвича — человека открыто добродушного, гостеприимного и пренебрегающего чопорным этикетом — олицетворяет портрет К.Г. Равича (1825).
В позднем автопортрете (1846), изображая себя на фоне вечернего Кремля, художник подчеркивает свою принадлежность к Москве, неразрывную связь с ее духовной аурой.
Павел Федотов
Павел Андреевич Федотов (1815–1852) — великий мастер бытового жанра. Он творил в период расцвета бидермайера, но в характерные для живописи этого стиля «театрализованные» жанровые сценки привнес драматический конфликт, психологию человеческих отношений. Его живопись многим сродни драматургии А.Н. Островского. Так же как произведения Гоголя, Островского, молодого Достоевского, полотна Федотова — жгучая социальная сатира на купеческо-мещан-ские нравы. Вместе с тем образы простых людей с их нелегкой судьбой художник воплощал с большой личной симпатией, часто наделяя их элементами автобиографичности.
В картине «Свежий кавалер» (1846) заносчивость мелкого чиновника-пропойцы, прицепившего на грязный домашний халат только что полученный орден, одновременно смешна и страшна как маниакальная самоуверенность ничтожества. Поражает своим характерным для бидермайера натурализмом трактовка незатейливых бытовых деталей. Каждая вещь у Федотова — это дополнительный штрих в характеристике героя; его быт говорит о нем правдивее, чем его показное поведение.
Одно из лучших произведений Федотова, за которое он получил звание академика, — «Сватовство майора» (1848). В нем за вполне обыденным по тем временам событием — сватовством офицера-дворянина к дочери богатого купца — художник увидел насущную социальную проблему, связанную с материальным и духовным оскудением дворянства. Глубоко реалистичны образы картины, в каждом из которых заострены наиболее выразительные черты характера: деловитость купца и свахи, покорное равнодушие служанки, цинизм жениха, грубая непосредственность матери-купчихи, жеманство невесты. Федотов режиссирует мизансцену как в театре (заметное влияние на замысел картины оказала постановка в 1842 г. на сцене Императорского театра комедии Н.В. Гоголя «Женитьба»).
В поздний период своего творчества, который пришелся на времена суровой политической реакции, Федотов сделал темами своего искусства, с одной стороны, сочувствие «маленькому человеку», подавленному жестокой действительностью, с другой — драматический, гибельный конфликт личности со средой.
В картине «Вдовушка» (1851/1852), сюжет которой основан на семейной трагедии сестры художника, он говорит со зрителем о горькой участи беспомощной женщины, оставшейся без средств к существованию.
Вторая тема нашла свое выражение в композиции «Анкор, еще анкор!» (около 1851), где речь идет о судьбе офицера, заброшенного с полком в глушь и бесцельно убивающего время дрессировкой пуделя. Здесь горечь за безысходную судьбу человека, не имеющего возможности достойно реализовать себя в современных общественных условиях, поднялась до уровня социального протеста. В этой картине видоизменилась творческая манера мастера: исчезли четкие очертания контуров фигур и предметов, форма вылеплена цветовыми пятнами, а композиция построена на живописных соотношениях темного и светлого. Смысловым центром ее является тусклый огарок свечи, он же играет роль композиционной «завязки». Последнее произведение П.А. Федотова — «Игроки» (1852) развило и довело до необычайной остроты тему духовной гибели человека. Колеблющийся, рассеянный свет свечи, странные позы фигур, отбрасывающих на стены жуткие тени, искаженные, как бы безумные выражения лиц создают тревожную, донельзя напряженную атмосферу. Суть трагедии мыслящего человека в условиях социально-политического гнета, зашифрованная в работах Федотова, была сформулирована страстными словами А.И. Герцена:…Что же это, наконец, за чудовище, называемое Россией, которому нужно столько жертв и которое предоставляет детям своим лишь печальный выбор погибнуть нравственно в среде, враждебной всему человеческому, или умереть на заре своей жизни? Это бездонная пучина, где тонут лучшие пловцы, где величайшие усилия, величайшие таланты, величайшие способности исчезают прежде, чем успевают чего-либо достигнуть…»
Трагедия, которую демократический мыслитель объявил национальной, для художника Федотова стала личной. Жизнь его оборвалась в лечебнице для душевнобольных. Как и его герои, он не смог вынести разлада с окружающим миром; жизнь в среде, где подавлялось все передовое, оказалась для него невозможной.
Искусство Федотова, реалистическое по форме и содержанию, социально-критическое по направленности, стало одной из тех традиций, на которые непосредственно опирались русские реалисты второй половины XIX в.