Русская жизнь. Будущее (август 2007)
Шрифт:
В самом доме в ту пору находилась Библиотека иностранной литературы, а палат-то там никаких и в помине не было - ни одного свода. Директор библиотеки Маргарита Александровна Рудомино, удивительная женщина, человек очень культурный, поддержала нашу идею делать зондажи прямо в библиотеке, представляете? Что-то невероятное. Мы с Евгенией Петровной работали вечерами, почти ночью, когда сотрудники библиотеки уходили, и первым делом нашли остаток свода под лестницей. Отбили штукатурку, и показалась белокаменная кладка. Потом нашли кусок свода в бойлерной: он был встроен в позднюю перегородку. Стало понятно, что Английский двор и палаты Романовых - близнецы-братья, их подвалы конца XV
И еще такую деталь я вспомнила. В башне, которая стояла по Китайскому проезду, лиса жила, в самом подвале. Местные жители ей по утрам блюдечко молока выставляли. А откуда она там взялась, этого уж точно никто не знает.
VI.
Еще один, может быть, самый важный штрих к портрету Зарядья. О нем и теперь часто говорят как о грязных и мрачных трущобах, ликвидация которых была неизбежным санационным мероприятием. Владимир Брониславович Муравьев, председатель общества «Старая Москва», вспоминает о Зарядье на правах местного жителя: он родился и вырос неподалеку, на Солянке, и в его памяти запечатлелась иная картина зарядского быта.
– Мое ярчайшее впечатление от Зарядья - там было очень уютно. Тихий провинциальный город в самом центре столицы, не тронутый перестройкой по социалистическому плану. Самые высокие дома - в четыре-пять этажей, очень крепкие, купеческие. Улицы не прямые, а с косиной. Росли деревья, хотя специально их не высаживали, трава среди булыжников. Асфальта не было. Гора вниз с улицы Разина тоже булыжная, и особенно хорошо там было весной, когда ручьи текли по камням, умывая все, и появлялась первая зелень.
Я там впервые оказался еще до войны. Но даже и после, когда началось постепенное расселение жителей, Зарядье не производило впечатления заброшенных руин. Это были добротные дома, и ломать их оказалось непросто. То, что писали о Зарядье Леонов и прочие, видимо, следует понимать как риторику революционно настроенных публицистов. Отчасти это похоже на то, как в советское время Гиляровский пугал Хитровкой. Он ведь сам признавал, что от него требовали что-нибудь такое страшное, разбойничье. А на самом деле уголовники там представляли меньшинство, в основном на Хитровке жили люди, которые приехали на заработки, это была биржа работников. И тетка у меня еще до революции там жила, все удивлялась Гиляровскому: «Не понимаю, у нас было спокойно».
И в Зарядье жили, как везде. Это была территория достаточно чистая, вернее - просто чистая, потому что весной все смывало. Не существовало заборов, все прохожее, я ведь туда часто захаживал: там был военкомат наш, милиция, где я паспорт получал. На остатки китайгородской стены, уже полуразрушенной, мы загорать ходили, солнце там было хорошее. Эти места производили впечатление не городских улиц, а обжитого общего двора. Ни разу не слышал, чтобы там улица с улицей дрались, как в те дни было принято. Не то что у нас на Солянке, где были поделены сферы влияния. Уже потом я определил по карте окрестностей Яузских ворот границы этих сфер, они оказались приблизительно такие же, как и в XVII
VII.
Пожалуй, на этом мы остановимся, чего зря душу травить. Для сегодняшнего исследователя Зарядье было бы непочатым кладезем тайных знаний, для художников и кинематографистов - колоритнейшей старомосковской натурой, для инвесторов - все той же ненавистной ветхозаветной рухлядью. В Китай-городе и теперь еще сохраняется ряд дворов вполне зарядского колорита, но их будущее вполне очевидно: оранжевые бульдозеры, подземные паркинги, воссоздание фасадов, пластиковые стеклопакеты, дешевый глянец. Нам остается только запоминать. Тихие подворья Никольской, дремучие закоулки Теплых и Средних рядов, неотгламуренный, по-настоящему старый Старый Гостиный двор - все это постепенно отправляется вослед Зарядью уже на наших глазах. Будет что рассказать детям и внукам.
Алексей Митрофанов
В поисках Градобельска
Жители Белгорода любят ничего не делать
I.
Белгород - город парадоксов. Видны они еще из Москвы. Смотришь на расписание самолетов и млеешь от радости - каждый день несколько рейсов. Просто глаза разбегаются.
Радуешься, пока не подойдет очередь в кассу.
– Вам на Белгород? Нет, знаете, не советую. Нет, что вы, места есть. Да только самолеты постоянно отменяют. Поезжайте лучше поездом. А то потом придете билет сдавать, еще и обругаете меня. Для чего мне такие проблемы?
Спасибо вам, мудрая женщина. Если бы не ваш совет, так бы все и вышло.
II.
Поезд был выбран дневной, украинский. Если уж ехать через половину европейской России, то хотя бы уж видеть, где едешь. Маршрут, в общем, довольно интересный: Москва-Тула-Орел-Курск-Белгород. В Туле продавали пряники и пиво. В Орле - пиво и картошку. В Курске - раков ну и, как нетрудно догадаться, пиво.
Чтобы скоротать хотя бы час поездки, я, естественно, отправился на поиски вагона-ресторана. В отделанном синим плюшем пространстве скучала за салатом растерянная парочка. Растерянность объяснялась довольно просто - парочка не сориентировалась в курсе рубля к гривне. В результате скромные салатики достались им рублей по триста порция. А на кухне многообещающе шкворчало мясо. И обещало оно, разумеется, не столько радости гастрономические, сколько грядущий режим жесткой экономии, вызванный неосмотрительным ресторанным заказом.
Гораздо веселее проводили время наши проводники. Ни чая, ни иных излишеств нам не предлагали. Зато на каждой станции проводники, распугивая пассажиров, таскали угрожающих размеров ящики. Ящики разносились по разным купе. Пассажирам все это не слишком нравилось, но перед активностью проводников они, конечно, пасовали. Правда, фамилия (а может, прозвище) того, кому (судя по разговорам предприимчивых проводников) предназначались эти ящики, сводила все происходящее к какой-то умилительной детской игре. А звали его Дерибас.