Русская жизнь. Первая мировая война (август 2007)
Шрифт:
В конце 1916 года даже у нас в классе девочки стали говорить об измене на фронте среди генералов. Из царской семьи к нам в институт приезжать стали редко. Бульварные газеты писали про похождения Распутина. Называли его немецким шпионом. На улицах появились солдаты-инвалиды, просившие милостыню. В Петроград приехало неожиданно много корейцев и китайцев. Говорили, что некому стало работать. Все это действовало как-то угнетающе. Спасали только книги. Я стала много читать.
Потом, ближе к весне, классная дама рассказала нам о том, что произошла революция. Причем рассказывала она это на русском языке - а до того всегда разговаривала с нами только по-французски. Чуть позже, в марте или начале апреля, отец прислал за мной, и я уехала на Арал.
Записал Павел Пряников
Анна Кузьминская
Величие в том, чтобы лечь на рельсы
Академик Вячеслав Вс. Иванов о практике патриотизма и теории катастроф
– От Первой мировой не осталось никакого внятного, яркого образа - такое ощущение, что эта война забыта. Как вы думаете, Вячеслав Всеволодович, почему это произошло?
– Не уверен, что это так. Все-таки мы сравнительно часто возвращаемся к тому времени, Солженицын начал свою эпопею именно с войны в Пруссии. Люди, размышляющие о нашей истории, понимают значение семнадцатого года, а семнадцатый год был бы невозможен без Первой мировой войны. Но если говорить вообще - да, люди плохо помнят историю и не хотят делать из нее выводов. Это не оригинальное наблюдение.
– Но у Великой Отечественной войны есть музеи, памятники, герои, великие битвы. Первая мировая на этом фоне совершенно теряется.
– А с моей точки зрения, мы недостаточно серьезно воспринимаем и Великую Отечественную войну. Иначе сейчас не было бы в нашей стране людей, которые декларируют свое уважение к Гитлеру. Я был просто потрясен, когда зашел недавно на книжную ярмарку в «Олимпийском» и увидел огромный развал книг, изданных русскими фашистами; книги спокойно продаются, никто не обращает на них внимания. Когда фашистские настроения только появлялись, люди возмущались, давали им отпор - а теперь, похоже, к ним привыкли, это стало нормальным. Так что настоящих выводов мы не сделали и из Великой Отечественной.
– Чем, на ваш взгляд, можно объяснить взлет патриотизма в кругах интеллигенции во время Первой мировой?
– Реакции были самые разные. Возникшие в связи с войной экстатические чувства мне не вполне понятны. Я имею в виду почти безумие части русской интеллигенции, в том числе и вполне симпатичных деятелей, которые стали говорить: Россия должна расшириться, во что бы то ни стало заполучить Босфор и Дарданеллы, чтобы иметь выход к Средиземному морю. А ведь это не решило бы никаких проблем. Россия - огромная сухопутная страна. Зачем нам море и флот, когда у нас такие огромные неосвоенные пространства? Восторженные фантазии части просвещенной русской публики того времени кажутся мне странными. В стране, где уже были бесконечные госпитали с ранеными и умиравшими людьми, думать о дальнейшем расширении империи… Я не могу сказать, что меня вдохновляет все, что связано с патриотизмом того времени.
– Даже патриотизм Гумилева?
– Гумилев был носителем идеи мужества. Для самореализации он ездил в Африку на охоту, началась война - он отправился на войну. Прямой связи между Первой мировой и его патриотизмом нет; Гумилев был патриотом и до того - он всегда любил свою страну.
Его патриотизм - это вообще особенное явление. В Гумилеве было слишком много желания доказать самому себе (и Ахматовой, и всем другим), что он настоящий мужчина; все время хотел быть больше, чем просто поэтом. Он заигрывался. И проблема его гибели совсем не простая: в материалах дела ничего не осталось, но, видимо, он действительно участвовал в каком-то заговоре.
– А что такое военный патриотизм Анны Ахматовой?
– Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар - Так молюсь за Твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей.Самое страшное, что все сбылось. Можно подумать: накликала. Но тут другое: большие поэты знают свое будущее. Ахматова была верующим человеком, действительно любила Россию и не любила государство, знала про него все плохое. Ахматова была смелая и веселая, отчаянно веселая - в ней ожило наследие русской истовой женщины, такой боярыни Морозовой. Никакого безумства в ее патриотизме не было. Ее патриотизм - это идея необычайной внутренней связи с Россией, историей России, русским народом. «Я была тогда с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был». Ее позиция: народ страдает - и я буду страдать вместе с ним.
– Насколько этот взгляд был распространен тогда в среде интеллигенции?
– Интеллигенция была захвачена этой идеей. Пастернак в «Охранной грамоте» описывает, как встретил на пункте набора добровольцев Маяковского. Их обоих не взяли по состоянию здоровья. У Пастернака одна нога была короче другой - в детстве упал с лошади. Позже Пастернак и Маяковский издали вместе стихотворную газету, где напечатали пацифистские стихи об ужасах войны; у Маяковского есть целая поэма «Война и мир», написанная в этом духе. При этом в них обоих сильна была потребность разделить судьбу народа. Но это сложнее, чем патриотизм. Помните, в «Докторе Живаго» главный герой отправляется на фронт, помогает раненым - и там ни слова нет о том, что он был охвачен какой-то специальной патриотической горячкой. Но если вся страна, все люди вокруг переживают большое потрясение, желание им помочь естественно.
– Но обостряется и враждебность?
– Да, обострение германофобии после 1914 года - чудовищное явление. В Москве ведь были настоящие немецкие погромы. Пастернак во время войны служил гувернером в доме одного богатого купца-немца. В самом начале погромов Пастернака не было в Москве. Дом его хозяев подвергся разграблению, и все бумаги Пастернака, которые там находились, в том числе целая книга его стихов, были уничтожены. Значительный период жизни и деятельности Пастернака неведом нам именно из-за этого. Больших человеческих жертв, насколько я знаю, удалось избежать, но потери имущества были, конечно, очень существенные. А ведь немцы были частью нашего народа, причем очень образованной и способной частью.
Вечно актуальная задача в нашей стране - оставаясь патриотами, бороться с ксенофобией, не позволять патриотизму переходить в шовинизм.
– А где эта грань - между патриотизмом и ксенофобией?
– Я думаю, патриотизм - это любовь к родному пепелищу, к отеческим гробам, к лучшему в прошлом. Патриотично настроенный человек должен любить все хорошее, что есть в культуре его страны, - но ведь в ней есть далеко не только хорошее.
Я прошел через сталинское время, был уже вполне сознательным человеком, когда Сталин умер. Простите, но я не мог любить то, что происходило тогда в моей стране. Нельзя требовать от человека, чтобы он принимал происходящее в каждый конкретный момент. Он должен принимать только то, что соответствует его нравственно-культурным установкам, - и эти установки от лучшего в его народе.