Русская жизнь. Россия - Европа (март 2008)
Шрифт:
– А что тут объяснять, - Бакланов явно смущен.
– Выпивши я тогда был. Бушин, конечно, мне никогда не нравился, он был националист и вообще очень фальшивый тип, но, будь я тогда трезв, я бы, конечно, промолчал.
VIII.
Должность главного редактора «Знамени» - первая постоянная работа Бакланова, раньше никаких должностей у него не было, просто писатель, и все. Правда, Бакланов вспоминает, как однажды к нему на дачу (дача не в Переделкине, а на Пахре) пришел его сосед Александр Твардовский, к тому времени уже во второй раз возглавивший «Новый мир», и предложил стать заместителем главного редактора. «Я не хотел идти туда, - говорит Бакланов, - потому что понимал, что сейчас это все на меня навалится, и по-настоящему работать я уже не смогу. Но Твардовскому
Именно Владимир Лакшин, когда Бакланов принес в «Новый мир» свой роман «Июль сорок первого», отказал писателю в публикации. Бакланов говорит, что не обиделся, и в это можно было бы не верить, но, судя по всему, обид действительно не было - возглавив «Знамя», Бакланов позвал себе в первые замы именно Лакшина, который после разгрома «Нового мира» работал в «Иностранной литературе». Я назвал Лакшина великим редактором, Бакланов поморщился - слишком сильное слово, - но согласился, что с таким заместителем ему очень повезло, хотя: «Люди мы с ним были разные, и когда он потом вернулся в „Иностранку“, я был только рад».
IX.
На книжной полке у Бакланова - годовой комплект «Знамени» за 1990 год. Журналы в белой обложке - до того времени фирменным обложечным цветом «Знамени» несколько десятилетий подряд был цвет шинельного сукна, но в конце восьмидесятых кто-то решил, что этот краситель вреден для окружающей среды, и обложки стали белыми. Так продолжалось года три, потом типографское дело шагнуло вперед, и журнал снова стал зеленым.
– Теперь его никто не читает, конечно, зато обложка зеленая, - смеется Бакланов, потом спохватывается: - Все-таки я ужасный ворчун.
* ГРАЖДАНСТВО *
Евгения Долгинова
Женский день
Большая голодовка на Северном Урале
I.
Районный Дом культуры - самое красивое в городе здание, 1956 года рождения: цветастое сталинское барокко напоминает станцию метро «Киевская». Некоторая благородная обветшалость ему только к лицу. 6 марта в ДК готовилась генеральная репетиция общегородского концерта, посвященного Международному женскому дню.
Культурная жизнь в городе бьет ключом. Концерт назывался «Все для любимых», билеты для мужчин стоили 50 рублей, для женщин - 30, выступал «Вишерский диксилендт», как написано на афише. В Красновишерске сохранилась прекрасная традиция рукописных афиш (тушь, гуашь) и уважение к художественной самодеятельности. На 9 марта обещали концерт «Розы, мимозы, любви прогнозы» с караоке и участием астролога.
В глубине сцены, на полу, лежит светловолосая женщина средних лет, укрытая байковыми одеялами. Это инженер Ирина Зюрина, у нее гипертонический криз; недавно уехала «Скорая». Она держит голодовку с 31 января. Больше лежать негде - в зале узкие проходы, а на креслах нельзя убрать подлокотники. На сцене монтируют микрофоны и цветомузыкальную установку. Над Зюриной склоняется элегантный мужчина. Он тонок, красив и печален, и фамилия ему - Левитан. Он тихо уговаривает Ирину Александровну освободить сцену. Безрезультатно.
Молодость берет свое. Высокий юный блондин терзает микрофон: «Подожди, дожди, дожди, я оставил любовь позади». Он пытается быть лиричным и порывистым, играть бедром и встряхивать локонами, но выходит плохо, натянуто: спина чувствует женщину. Стеснение, общая неловкость. Остальные артисты, махнув рукой, отказываются от выступлений. По залу бродят, кутаясь в куртки, другие голодающие - всего 52 человека, остатки второго призыва протестной акции. Месяц назад их было 202.
Вскоре в зале появляется молодая стремительная женщина в меховой шапке с хвостом и короткой спортивной курточке. Она взлетает на сцену и кричит Зюриной, чтобы та немедленно поднималась. Не дождавшись ответа, стремительная пинает ее ногой. Потом пинает пустую пластиковую бутылку. Бутылка летит в оркестровую яму.
Это начальник отдела культуры при Красновишерской районной администрации Елена Машкина.
Люди бегут к сцене.
– Отойди от нее! Мы щас милицию!
– кричат голодающие.
– Я сама милицию! И ты мне не тыкай!
– кричит Машкина.
– Вы кто все тут? Развели гостиницу! По какому праву? Срываете! Мы месяц без прибыли, все сорвали! Я тридцать пять человек своих в культуре из-за вас должна уволить?
– Елена Владимировна! Вы не правы!
– В администрацию идите, живите там! Работать идите, вам предлагают! Двести пятьдесят вакансий! Вам деньги выплатили, что еще! Вы что, голодаете? Да ни хера вы не голодаете!
– Что ты врешь-то…
– Херней, говорю, занимаетесь!
– кричит культурная богиня.
И пинает новую бутылку (откуда они берутся?). Появляется улыбчивая милиция. На сцену с задней стены смотрят золотые буквы: «Искусство принадлежит народу»; слева и справа грациозно изогнулись в танце пятнадцать союзных сестер.
II.
Электрик Саша Черепанов показывает на заснеженную кочку в неогороженном сквере: вот и Шаламов. К Варламу Тихоновичу не подойдешь никак: плотный снег - буквально по пояс, - да и сам монумент, с большой помпезностью открытый в июле прошлого года, придавлен метровой снежной шапкой. Надо же, думаю, на Ленине, что напротив ДК, - маленьком, серебристом и почему-то горбатом - снег не держится, а Шаламова и здесь занесло. В Красновишерске, кажется, снег не убирают в принципе - так, слегка расчищают около подъездов. От этих снежных бархан, стискивающих улицы, город визуально выигрывает, выглядит декоративно пушистым и белоснежным, как на открытке, и к нему хочется пририсовать что-то рождественское - «все яблоки, все золотые шары». Настроение, впрочем, скорее похоронное.
Комбинат - легендарный Вишерский целлюлозно-бумажный комбинат, в шаламовские времена Вишхимз, описанный в антиромане «Вишера», давший жизнь городу Красновишерску, - скончался, и скончался бесславно, с позором и скандалом, оставив 28 миллионов долга по заработной плате, отчаяние и бессильную злость.
Едва ли не каждый красновишерец упоминал про «завод на костях» (карма!) - и вместе с тем с гордостью: «Только на нашей бумаге печатали Ленина». В позднесоветские времена - процветающее предприятие с мощнейшей социалкой, куда трудно было устроиться, одно из самых сильных на Северном Урале, путь славный, имя громкое. Там много работали и много зарабатывали, внедряли самые передовые технологии, приглашали лучших специалистов, получали жилье и путевки, складывались целые династии бумажников. Дальше все по приватизационному канону: частая смена собственников (каждый, говорят, уходил не в обиде), скупка акций у рабочих, в середине девяностых - четыре года без зарплаты вообще (давали талоны - на хлеб, на рубашки, на стиральный порошок); один из директоров, Корионов, оставил свыше 200 миллионов рублей долгов, - зато какой невероятный салют был к юбилею, в него, говорят рабочие, ухнули полторы тысячи тринадцатых зарплат. Долги ложились на администрацию района. Пришла беда - отворяй ворота: все очевидней становилась неконкурентоспособность продукции. Вокруг, в соседнем Соликамске, например, выросли новые бумкомбинаты - с японским оборудованием, с эффективными технологиями - другой космос!
– в Красновишерске же ветхие, 30-х годов, крупповские машины, производили по преимуществу офсет. Аудит приговорил: либо инвестиции 300 миллионов евро и долгая окупаемость, либо полное перепрофилирование производства. ЦБК решили ликвидировать и создать на его месте завод по производству деревянных конструкций для сборных домов. Нашелся инвестор. В мае этого года обещают первую продукцию.
В 2006 году на ЦБК работали полторы тысячи человек, в основном это специалисты старшего и среднего возраста - те, кому поздно начинать новую профессиональную жизнь, они же - патриоты комбината, помнящие расцвет и не терявшие надежды на его возрождение. Зарплаты были ничтожные, от 3 до 10 тысяч рублей (последнее считается очень хорошим заработком), - но и их перестали платить в мае 2006 года. Мотив: трагически подорожал мазут. Зарплату не платили летом и осенью. Не оплачивали больничные и пособия. Мотив: купили новый котел для бумаги - 82 миллиона рублей, необходима модернизация. Владельцем к тому времени стал относительно молодой человек Владимир Белкин, владелец нескольких компаний, любитель дорогих мотоциклов и настоящий эффективный менеджер. К декабрю 2007 года эффективного менеджера отдали под суд по обвинению в невыплате зарплат - по мнению прокуратуры, пострадавшими от его беззаконных действий стали 800 работников завода. Общая сумма задолженности по зарплате перевалила за 28 миллионов.