Русская жизнь. Скандалы (декабрь 2008)
Шрифт:
Еще Фрина очень любила искусство. Дружила с художниками, причем с самыми лучшими. С Апеллесом, который все ее уговаривал: «Ну Фриночка, ну милая, ну попозируй мне, ну пожалуйста». Та - ни в какую. «Я, - говорит, - на публике вся закрытая, в общественные бани не хожу, ибо созерцание тела моего благодать, несоразмерная никаким сокровищам земным, и ежели буду я казать его направо и налево посредством даже и живописи, даже пусть и гениальной, тайна пропадет, и что мне тогда останется? Причастность к тайне рождает иллюзию избранничества, а избранничество, то бишь элитарность, денег-то и стоит. Коли же на меня кто захочет пялиться сможет, то за что мне платить тогда будут? Видишь ли, мой дорогой Апеллес, жажда - ничто, все - имидж, и не тем я ценна, что желанья удовлетворяю, а тем, что их бужу».
Апеллес же ей на это: «Фрина, ты умная женщина. Пойми: во-первых, я гений. Я - в своем роде - Диоген. Я тебе не на обложку „Плейбоя“ фотаться предлагаю.
Фрина подумала и согласилась. На свет родилось «Рождение Афродиты Анадиомены», то есть «Афродиты, появившейся на поверхности моря», знаменитейшая картина, попавшая потом в коллекцию самого Александра Македонского, прозванного Великим. Александр искусствам покровительствовал вовсю, понимая, что ars longa vita breve - искусство вечно, жизнь же коротка. Про него даже рассказывают, что, когда Апеллес влюбился в его любовницу Кампаспу, самую красивую женщину того времени, в процессе создания ее портрета, заказанного все тем же Александром, царь и за портрет заплатил, и Кампаспу Апеллесу отдал, так ценил творческую богему. Правда многие поговаривают, что Александр больше любил женщин нарисованных, чем живых (см. фильм «Александр» с Колином Фареллом в главной роли) и что Кампаспа при нем исполняла функции, которые вернее всего было бы охарактеризовать словом «представительские», но тем не менее царь лопе де вегаву «Собаку на сене» разыгрывать не стал, и его поступок возвеличил его в веках не меньше, чем завоевание Азии, и послужил для последующих поколений артистической элиты прецедентом, основанием требовать от правительства всяких хороших поступков, ну не Кампаспу - где ж вторую такую найдешь - а помещение в центре Москвы и всякие другие мелочи. Афиняне же собирались на агоре, стучали себе по лбу, и приговаривали: «Ну Фрина, во! На весь мир, голая! Ай да баба, ай да молодец!» И ржали: «ды-ды-ды».
Выходит она из пены, порывам радости весна, она, она, Анадиомена, кратка, бесстыдна и ясна. Вся Греция покрылась потом, при упоминании имени Фрины глаза наливались спермой, и все придорожные гермы оказались разрисованы грубыми картинками с примитивными изображениями шедевра Апеллеса и похабными куплетами, нацарапанными под ними обалдевшими тинейджерами, у которых были только мечты, а денег не было. Некоторые из этих герм можно и сейчас увидеть в афинском Археологическом музее. Популярность, не снившаяся ни Анжелине Джоли, ни Ксении Собчак, а популярность - тот же престиж, престиж же - деньги, и Фрина такой пентхауз на холме с видом на Афины, лежащие у ее ног, себе отгрохала, что это было даже слишком. Там сидела, развалившись, вся такая задумчивая, ускользающая, изгиб, энигма, полнота, в искусстве нравиться хитра. Шедевр Апеллеса до нас не дошел, слабое впечатление о нем можно составить по «Рождению Венеры» Боттичелли в Уффици, хотя боттичеллиева Анадиомена и бледнее и хилее своего греческого прообраза, ибо Возрождение лишь только возрождение, иллюзия, погоня за фата-морганой.
Слава рождает зависть. У Фрины, по мере роста ее популярности и благосостояния становилось все больше и больше недоброжелателей. Она, испытав сладость успеха с Апеллесом, осчастливила своим покровительством скульптора Праксителя. Пракситель - один из лучших мировых скульпторов. Он, конечно, классик, но, как классику и полагается, при жизни Пракситель пользовался репутацией скандального авангардиста. «Акме», то есть расцвета, он достиг во время CIV Олимпиады, и тогда-то он и получил заказ на скульптуру Афродиты для храма на острове Кос, где богиня была особо почитаема. Тут ему пришла в голову идея: а что, если богиню представить обнаженной, совсем-совсем? Это было неслыханно, так как греки, в силу своего фаллоцентризма, в скульптуре обнаженными представляли только мужчин. Мол, у женщин и ваять нечего, ничего в них нет выдающегося, пусть сидят себе в гинекее, прядут и рожают, рожают и прядут. Поэтому и богини все были в пеплосах до пят. Пракситель же, договорившись с Фриной, ему охотно позировавшей после успеха с Апеллесом, Афродиту представил всю-всю, ну абсолютно всю, голую. Причем трехмерную, и спереди, и сзади, во всех подробностях. Обобщенных, конечно, как и полагается произведению искусства, но все же…
Это уж было слишком. Коссцы от скульптуры отказались. Что же это делается, дорогие
Скандал разразился страшный. Он превосходил все скандалы, затем последовавшие: и скандал с «Купальщицами» Курбе, когда возмущенный Наполеон III хлыстом рассек мощную спину одной из нарисованных великим реалистом девиц; и скандал с «Завтраком на траве» Мане, когда парижане брызгали слюной вокруг раздетой среди одетых; и скандал с посмертной выставкой Мэпплторпа в Галерее Конкоран, когда правительство Нью-Йорка запретило показ, а сторонники искусства проецировали слайд-шоу из произведений великого гомосексуалиста прямо на здание муниципалитета; и даже отечественный скандал вокруг целующихся милиционеров. С последним, однако, афинский скандал особенно схож, так как Фрине и Праксителю было предъявлено официальное обвинение в богохульстве, грозившее серьезными последствиями, вплоть до смертной казни. Афиняне же собирались на агоре, стучали себя по лбу, и приговаривали: «Ну, Фрина, достукалась! Будет знать, как… То-то же, ты не смей! Баба много о себе возомнила, ты лучше иди, тки что-нибудь, а не мясами тряси. А то - небожительница, ей-богу, ну и ну. Тьфу ты». И ржали: «ды-ды-ды».
И вот уже Фрину тащат в суд, вместе с ней и Праксителя, и Евфий, отвергнутый когда-то Фриной по причине полной его ни к чему непригодности, оформляет мутное «Доколе!» в обвинение в развращении нравов, антипатриотизме, богохульстве и подрыве основ, фабрикуя дело «афинский народ против Фрины Феспийской», и возглавляемые архонтом выбранные стратеги расселись по скамьям, важные и торжественные, и плохи, совсем плохи дела у всей этой разожравшейся артистической богемы, что вьется вокруг феспийской блядищи. Фрину - с утеса, разметаем белы косточки, и ее прихвостней изгоним из стен Афин, как завещал великий Платон в своем «Государстве». Во всем виновата она, проклятая, и ее межпуха, и в кризисе, и в общем обнищании, и в том, что на афинскую драхму теперь ничего не купишь, и в том, что аттическое масло идет по тридцать пять динариев за баррель, а не по сто сорок пять, как в былые времена.
Но и либералы не дремлют. Молодой и резвый Гиперид собирает вокруг себя всех свободомыслящих. Рассылает пресс-релизы в другие города, использует связи при дворе Александра Великого, дает интервью, подготавливает общественное мнение, и приходит к блестящему решению. Пик процесса. Стратеги сидят, скучны, как политбюро, Ефвий мямлит, мухи дохнут, все, казалось бы, предрешено, и вдруг - речь Гиперида. Он вспоминает Сократа, чья смерть легла тяжким позором на Афины, Фидия, обвиненного в богохульстве, Аспазию и золотые времена Перикла, и так блестящ, так увлекателен, что у публики головы поднимаются, сон пропадает, а Ефвий совсем скуксился. И выходит Фрина, в ее глазах светла отвага и смелый, гордый, гневный зной: и, сдернув пеплос, стала нага, блестя роскошной пеленой. Сами пейте свою цикуту. Все сказали «Ах!!», Пракситель прославился еще больше, Фрина получила почетную пожизненную пенсию, а афиняне на агоре стучали себя по лбу и говорили: «Против голой бабы не попрешь. Вот баба, так баба! Все на месте, все как надо. Надрала всем задницу. Молодец. Наша Жаба всех сделала». И ржали: «ды-ды-ды».
Так искусство победило реакцию.
Денис Горелов
Скрипач не нужен
«Бумажный солдат» Алексея Германа-мл.
Третьим фильмом Герман-мл. вполне обозначил авторскую тему: участие интеллигентной спирохеты в славе русской державы. В мужских забавах, приносящих родине устойчивый патриотический дивиденд: космосе, футболе и войне. Включение своих страданий, умираний, бумажных цветов и дырявых зонтиков в Большой национальный контекст. Малоуспешное преодоление слоновьего равнодушия среды к своим фобиям и фанабериям и даже к виртуозной игре на деньги.