Русские богатыри (сборник)
Шрифт:
Отвечает с сердцем Владимир-князь:
– Неучтивый, бойкий скоморошина, ваше место скоморошье за печкой муравленой, в закопчённом запечнике.
Сел скоморох за печкой, положил гусли на колени, поглядел вокруг. Видит – сидит Настасья Микулишна, слёзы льёт, убивается.
Ударил скоморох по звонким струнам, завёл песню… Он поёт, звонкие струны пощипывает, словно сокол лебёдушек. У него голос как река течёт, как поток шумит, как гром гремит.
Заслушались гости, задумались.
Говорит Настасья Микулишна:
– Хорошо
Оборвал скоморох золотую струну, и песня кончилась.
Вот Владимир-князь и говорит:
– Не простой это скоморох, а, видно, русский богатырь. Садись, скоморох, где хочешь за стол: хочешь – рядом со мной, хочешь – против меня, хочешь – рядом с княгиней.
Не сел скоморох ни рядом с князем, ни рядом с княгиней, а сел скоморох против Настасьи Микулишны.
Послал ему князь чару сладкого вина со своего стола.
Встал скоморох, поклонился и спрашивает:
– Ты дозволь мне, князь, эту чару поднести кому сам захочу.
– Изволь, богатырь.
Опустил Добрыня в чашу обручальное кольцо и поднёс чару Настасье Микулишне:
– Выпьешь до дна – увидишь добра, а не выпьешь до дна – не видать тебе добра.
Выпила Настасья вино, и подкатилось к её губам золотое кольцо. Схватила она кольцо, надела на палец, встала на ноги:
– Не тот муж, что рядом со мной, а тот мой муж, что против меня.
Бросилась к Добрыне Никитичу:
– Прости меня, Добрыня, не своей волей пошла, меня силой выдали!
Обнял её Добрынюшка:
– Знаю я, милая жена. Не на тебя я дивлюсь, а на князя с княгинею. Я за них с чёрным вороном бился, в поле дороги прочистил, на заставе простоял двенадцать лет, а они мою жену любимую за другого силой замуж отдают!
Стыдно стало князю с княгинею, не смеют на Добрыню глаз поднять.
А Добрыня на Алёшу глядит:
– Да ещё я дивлюсь на моего братца названого, на Алёшу Поповича, – знал он, что я жив-здоров.
Упал Алёша Добрыне в ноги:
– Ты прости меня, прости, старший брат!
– Не прощу я тебя, Алёша, что ты привёз им весть нерадостную, будто Добрыня мёртвым лежит. Сколько слёз пролила моя матушка, побелели её косы чёрные, потускнели её ясные глаза, тяжело она по сыну плакала, – этой вины мне не простить тебе!
Ухватил он Алёшу за жёлтые кудри, стал по горнице его таскать, гуслями яровчатыми охаживать. Стал Алёшенька Леонтьевич поохивать, да за буханьем не слышно было оханья. Разгорелось у Добрыни сердце, поднял он Алёшу на руки и хотел его бросить о кирпичный пол. Тут бы Алёше и конец пришёл, да старый казак Илья Муромец ухватил Добрыню за руки:
– Не убей, Добрыня, русского богатыря, он ведь нужен русским людям. Он хоть силой не силён, да напуском смел.
Отпустил Добрыня Алёшу, тот поохивает да за печку прячется. А Добрыня взял Настасью Микулишну, поцеловал в уста сахарные и повёл в свои палаты белокаменные.
Видит
Зажили они по-старому, по-старому да по-бывалому.
Как Илья из Мурома богатырём стал
В старину стародавнюю жил под городом Муромом, в селе Карачарове крестьянин Иван Тимофеевич со своей женой Ефросиньей Яковлевной.
Был у них один сын Илья. Любили его отец с матерью, да только плакали, на него поглядывая: тридцать лет Илья на печи лежит, ни рукой, ни ногой не шевелит. И ростом богатырь Илья, и умом светел, и глазом зорок, а ноги его не носят, словно брёвна лежат, не шевелятся.
Слышит Илья, на печи лежучи, как мать плачет, отец вздыхает, русские люди жалуются: нападают на Русь враги, поля вытаптывают, людей губят, детей сиротят. По путям-дорогам разбойники рыщут, не дают они людям ни проходу, ни проезду. Налетает на Русь Змей Горыныч, в своё логово девушек утаскивает.
Горько Илья, обо всём этом слыша, на судьбу свою жалуется:
– Эх вы, ноги мои нехожалые, эх вы, руки мои недержалые! Был бы я здоров, не давал бы родную Русь в обиду врагам да разбойникам!
Так и шли дни, катились месяцы…
Вот раз отец с матерью пошли в лес пни корчевать, корни выдирать, готовить поле под пахоту. А Илья один на печи лежит, в окошко поглядывает.
Вдруг видит – подходят к его избе три нищих странника.
Постояли они у ворот, постучали железным кольцом и говорят:
– Встань, Илья, отвори калиточку.
– Злые шутки вы, странники, шутите: тридцать лет я на печи сиднем сижу, встать не могу.
– А ты приподнимись, Илюшенька.
Рванулся Илья – и спрыгнул с печи, стоит на полу и сам своему счастью не верит.
– Ну-ка, пройдись, Илья.
Шагнул Илья раз, шагнул другой – крепко его ноги держат, легко его ноги несут.
Обрадовался Илья, от радости слова сказать не может. А калики перехожие ему говорят:
– Принеси-ка, Илюша, студёной воды.
Принёс Илья студёной воды ведро.
Налил странник воды в ковшичек.
– Попей, Илья. В этом ковше вода всех рек, всех озёр Руси-матушки.
Выпил Илья и почуял в себе силу богатырскую. А калики его спрашивают:
– Много ли чуешь в себе силушки?