Русские и белорусы — братья в горе и радости
Шрифт:
Вражеские документы особенно интересны. Возьмем доклад офицера по особым поручениям тыла Русской Освободительной Армии (РОА) поручика В. Балтиныиа представителю РОА в Риге полковнику В. Позднякову от 26 мая 1944 г:
«В середине декабря 1943 г. по делам службы пришлось мне (с несколькими сотрудниками) быть в районе Белоруссии (быв. Витебской губернии), в деревнях Князево (Красное), Барсуки, Розалино и др. Эти деревни занимали немецкие части и вполне терпимо относились к населению, но когда им на смену пришли латышские части СС,сразу начался беспричинный страшный террор. Жители вынуждены были по ночам разбегаться по лесам, прикрываясь простынями (как маскировка
23 апреля 1944 г. пришлось мне быть в д. Морочково. Вся она была сожжена. В погребах жили эсэсовцы. В день моего прибытия туда их должна была сменить немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить на латышском языке с несколькими эсэсовцами, фамилии коих не знаю. Я спросил у одного из них, почему вокруг деревни лежат трупы убитых женщин, стариков и детей, сотни трупов непогребенных, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе. Ответ был таков: “Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских”. После этого сержант подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало несколько обгорелых полузасыпанных тел. “А этих, — сказал он, — мы сжигали живьем”… Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин и девушек. Им вменялось в обязанность стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т.п.
…В начале мая месяца в районе д. Кобыльники в одной из ложбин мы видели около трех тысяч тел расстрелянных крестьян, преимущественно женщин и детей.
Уцелевшие жители рассказывали, что расстрелами занимались “люди, понимавшие по-русски, носившие черепа на фуражках и красно-бело-красные флажки на левом рукаве” — латышские СС. Не помню названия деревни, в которой мое внимание привлекла куча мух, кружившаяся над деревянной бочкой. Заглянув в бочку, я увидел в ней отрезанные мужские головы. Некоторые были с усами и бородами. Вокруг деревни мы нашли немало трупов расстрелянных крестьян. После разговора с уцелевшими жителями, у нас не осталось сомнений в том, что и здесь также оперировали латышские СС, показавшие свое мужество и неустрашимость в расправах над беззащитным населением. Все остальное, творимое ими, кажется ничтожным по сравнению с той страшной бочкой и заживо сожженными в хате женщинами» {155} .
Хроника «подвигов» борцов за свободу Латвии в Белоруссии займет не один десяток страниц. Но мне кажется, что этого вполне достаточно.
И в самой Белоруссии немцы приступили к созданию батальонов «Шума» («Schuma») из местных уроженцев. Формирование их происходило в три этапа: в июле — августе 1942 г., в сентябре — октябре 1943 г. и в феврале — марте 1944 г. В результате к апрелю 1944 г. было сформировано 11 батальонов, 1 артиллерийский дивизион и 1 кавалерийский эскадрон «Шума».
Число бойцов этих батальонов постоянно росло. Так, на 20 декабря 1943 г. их насчитывалось 1481, на 30 января 1944 г. — 1499, а на 29 февраля 1944 г. — 2167 человек.
По штату каждый батальон должен был состоять из штаба и четырех рот по 124 человека в каждой, а каждая рота — из одного пулеметного и трех пехотных взводов. В состав некоторых батальонов входили различные технические и специальные подразделения.
После окончания боевой подготовки белорусские батальоны получили свои оперативные районы: батальоны № 45 и 60 — район Барановичей, батальоны № 46 и 65 — район Новогрудка, батальоны № 47 и 49 — район Минска, батальоны № 48 — район Слонима, батальон № 64 — район Глубокого, батальон № 66 — район Слуцка, батальон № 67 — район Вилейки; батальон № 69 —
Кроме того, в конце 1942 г. немцы сформировали белорусский батальон железнодорожной охраны численностью от 800 до 1000 человек. Роты этого батальона были дислоцированы на всех крупных железнодорожных станциях генерального округа «Белоруссия». Так, 1-я рота находилась в Минске, 2-я — в Столбцах, 3-я — в Барановичах, 4-я — в Лиде, 5-я— в Крулевщизне.
Первоначально командиром батальона железнодорожной охраны был назначен Франц Куш ель. Об этом персонаже стоит рассказать отдельно. Он родился 16 февраля 1895 г. в деревне близ Минска. В 1915 г. Кушель был мобилизован в русскую армию. Чтобы не идти на фронт, он направился в Виленское военное училище, откуда был выпущен прапорщиком, а в 1916 г. отправлен на Западный фронт. Летом 1917 г. Кушель дезертировал. В 1918 г. примкнул к белорусским националистам. В 1919 г. был арестован польской жандармерией. Комендант лидской тюрьмы ротмистр Красуцкий предложил, как позже сознавался сам Кушель, «сотрудничать в польской работе среди белорусов, я согласился». Речь шла о шпионской деятельности в Советской Белоруссии в интересах польской разведки.
И Кушель был не только освобожден, но и получил чин поручика польской армии. 22 сентября 1939 г. Кушель под Львовом был взят в плен частями Красной армии и отправлен в Старобельский лагерь для военнопленных. Там ему тоже предложили сотрудничество, и Кушель тоже согласился.
Вначале он работал на НКВД, а после раздела наркомата в феврале 1941 г. — на НКГБ. Отставной комитетчик Николай Зенькович цитирует его служебную характеристику: «Как осведомитель зарекомендовал себя толковым, знающим нашу работу. Материалы давал информационного характера. В ходе допросов высказывал решимость к выполнению более ответственных наших поручений» {156} .
В Москве в Бутырской тюрьме Кушеля использовали в качестве «подсадной утки». Так, одно время он был сокамерником польского генерала Андерса.
Ну а что было дальше — молчат и Зенькович, и другие авторы. Лишь в декабре 1941 г. Кушель таинственным образом всплывает в захваченном немцами Минске. Кстати, теперь он называет себя на белорусский манер — не Францем, а Франтишеком.
Немцы назначили Кушеля начальником полицейской школы и положили оклад 150 рейхсмарок ежемесячно. Далее Зенькович невнятно пишет о том, что НКГБ пыталось заставить Кушеля продолжить работу, но тот якобы отказался.
9 марта 1945 г. остатки белорусских формирований были собраны в 30-ю гренадерскую дивизию СС (она же 1-я белорусская). Поскольку полицаев осталось мало (кого убили, кто сам убёг), то в 30-ю дивизию набирали белорусов из «восточных рабочих», то есть лиц, насильно угнанных на работу в Германию. Но все равно белорусов набралось мало. По состоянию на 30 апреля 1945 г. в 30-й дивизии числилось: 50 офицеров, 132 унтер-офицера, 912 рядовых, 50 лошадей, 16 подвод и 6 полевых кухонь. Фактически эта дивизия состояла из одного 75-го гренадерского полка СС.
15 апреля дивизия получила приказ отправиться в Южную Германию, где создавался «Альпийский редут». В ходе передислокации командир белорусского полка СС штурмбаннфюрер Геннингфельд попросту говоря смылся. А командование принял наш знакомый Кушель. Он приказал дивизии вместе с частями власовской армии идти навстречу американцам. В итоге около 1100 белорусов сдались янки в районе города Цвизель в Баварии.
Уже 20 лет как российские, белорусские, украинские либералы и националисты стенают о предательстве союзников, выдавших Советскому Союзу его граждан, служивших в СС и националистических частях. Им даже придумали кличку: «Жертвы Ялты».