Русские избранники
Шрифт:
Понятно, что устные и письменные источники, из которых я черпал, не могут быть указаны. Печатные же книги, содействовавшие моему труду, по крайней мере главнейшие, мне хотелось бы переименовать, хотя я и не в состоянии теперь привести точный их заголовок. Приблизительно они следующие: Вебер «Преобразованная Россия», Бюшинг «Исторический магазин», Манштейн «Мемуары», Штелин «Анекдоты о Петре Великом», Рюльер «Русская революция 1762 года», «Жизнь Екатерины II», «Жизнь Ор-лова», «Анекдоты о Потемкине», «Секретные записки о России», Реймерс «Петербург в конце первого столетия своего существования» и различные оригинальные и устарелые биографии и книги, точное заглавие которых я запамятовал.
Мне остается еще сказать кое-что о самом выборе тех избранников и случайных людей, о которых я предлагаю здесь краткие биографические очерки.
Само собой разумеется, что я не мог указать всех временщиков, когда-либо появлявшихся в России. Это повело бы меня слишком далеко,
Некоторых баловней счастья я прохожу молчанием. К ним причисляю я имена многих служащих, медиков, ремесленников, солдат и других людей, которые хотя и играли короткое время в своем небольшом круге деятельности некоторую роль, но или возвращались к своему прежнему ничтожеству, не имев никакого влияния в государстве, или же оставались в среднем слое общества.
Между тем в число избранников я включил другой класс людей, которые, несмотря на свое быстрое возвышение, все-таки не принадлежат собственно к избранникам счастья. Я разумею некоторых любимцев императриц Елизаветы и Екатерины II, не достигавших ни чрезмерно высокого ранга, ни особенного влияния на государственные дела и тем не менее бывших, по своему рождению, более близкими к высокому положению, ими занимаемому, чем люди совершенно низкого происхождения, которые по своему прошлому и по своим малым заслугам не могли бы дойти и до половины того пути счастья, который они действительно прошли, если бы им не посодействовали побочные обстоятельства.
Писано в июле. 1808 года.
1. Франц Яков Лефорт
Если нация справедливо превозносит блистательные подвиги государя и его благодетельные усилия к просвещению своих подданных, погруженных в тьму невежества; если благодарное потомство выражает этому государю свою признательность, которую он заслужил тем рвением, с которым он постоянно, в продолжение всего своего царствования, трудился над достижением одной цели – исторгнуть нацию из варварства, завещанного ей прошлым, и тем облегчить усовершенствование настоящего – то она также не должна забывать выразить свою признательность памяти человека, который первый возжег светоч просвещения и пробудил в государе, восприимчивом на все великое и полезное, стремление делать людей счастливыми, которое еще бессознательно дремало в его юной душе.
Франц Яков Лефорт, родом из Женевы, был послан своим отцом, негоциантом, в Амстердам для изучения там торговли. Склонность молодого человека к солдатчине сделала то, что он, вопреки намерениям отца, поступил в военную службу. Впрочем, он скоро оставил ее и отправился в 1680 году, неизвестно чем побуждаемый, через Архангельск в Москву. В то время там дорожили иностранцами для военной службы; Лефорт поэтому очень скоро определился на службу. Его пребывание в России в первые годы было довольно незавидное. Но, наконец, молодой царь [11] , Петр Алексеевич, увидел его совершенно случайно у одного чужестранного посланника [12] , Лефорт полюбился ему. С этого времени между Петром и Лефортом возникла связь, не прекращавшаяся до самой смерти Лефорта и не нарушавшаяся даже никакой случайностью. Одинаковость характеров, согласие идей и сходство склонностей навсегда связали государя и его любимца. Их связь не была, однако, случайной: в обоих заключались зародыши великих предприятий, и союз этот развивался мало-помалу, по мере того как они ближе узнавали друг друга. Петр сознавал, что ему нужен учитель и помощник; Лефорт чувствовал, что его таланты дают ему право надеяться, что он в состоянии оказать своему государю ожидаемое им от него содействие.
11
В то время Петр I не принимал еще титула императора.
12
В России издавна были чужестранные послы. Но вначале они были довольно одиноки и дела их случайны. Это были скорее только поручения по торговым делам, редко имевшим какое-либо отношение к политике. Уже при царе Иване Васильевиче, которого обычно, но, конечно, не вполне справедливо называют Грозным, в России был посол королевы Елизаветы Английской. При последующих правительствах бывали опять послы в Москве, но при Петре I они являлись приблизительно в следующем порядке: из Дании, Голландии, Австрии, Саксонии, Бранденбурга, Швеции и Англии.
В 1688 году Лефорт представил юному царю первое и существеннейшее доказательство своего служебного усердия. В то время были довольно часты возмущения стрельцов, бывших тогда телохранителями царей и лучшей частью русского войска. Повод к этим возмущениям давала красивая, умная, одаренная высокими государственными талантами, но властолюбивая царевна Софья [13] , сводная сестра Петра. Возмущение 1688 года было особенно жестокое – целью его было умерщвление молодого государя. Лефорт воспрепятствовал совершению этого изменнического плана, последствия которого были бы неисчислимы, судя по известному нам значению царствования Петра I. С довольно сильным отрядом Лефорт поспешил в тот монастырь, в котором Петр был уже заключен, чтобы в нем же быть убитым; Лефорт занял все входы в монастырь, охранял Петра до тех пор, пока не миновала опасность.
13
Софья была принуждена смотреть на казнь своих приверженцев из комнаты обводной стене Девичьего монастыря и была потом заключена в келью, в которой было только одно окно, заделанное железными прутьями. Она носила в монастыре имя Сусанны и жила еще пятнадцать лет в таком печальном положении. Она умерла и погребена в том же монастыре.
Этим великим подвигом пленил он сердце царя, который стал единым повелителем России и вознаградил своего приверженца величайшей благосклонностью и неограниченным доверием. С этих пор становились с каждым днем очевиднее последствия советов, даваемых Лефортом. Он ввел иностранное военное искусство, и хотя он только мимоходом, так сказать, поверхностно изучил в Голландии морское дело, все-таки собственно он был основателем русского флота, который Петр I возвел впоследствии на такую высокую степень совершенства. Лефорт уничтожил многие злоупотребления, устроил много полезных, хороших и мудрых учреждений в государстве, призвал иностранцев в Россию и сопровождал царя в путешествиях по Европе, чтобы убедить его примерами европейской промышленности и благосостояния в необходимости следовать тем порядкам, которые он ему указывал.
Кто не знает истории оригинального путешествия в Лифляндию, Пруссию, Бранденбург, Люнебург, Голландию, Англию, Саксонию, Австрию и Польшу, которое предпринял Лефорт в 1697 году как посол царя, причем его повелитель находился в его же свите, инкогнито, в качестве обер-командора? Это путешествие было чрезвычайно полезно для Петра I и было бы продолжительнее, если бы новое восстание в Москве не потребовало ускоренного возвращения. Летом 1698 года царь явился опять в свою резиденцию и тогда были применены целесообразные и сильные, но, без сомнения, слишком строгие меры к полному подавлению восстания.
Уже с самого начала благоволения царя к Лефорту русские вельможи с завистью смотрели на возрастающее значение чужестранца и довольно громко заявляли свое неудовольствие на вводимые им новшества. Вначале Петр и Лефорт относились равнодушно к этим заявлениям, но, когда порицание этих недовольных и неучей становилось все громче, Лефорт полагал, что пришло время силой заставить их замолчать. По его совету Петр I уже с 1692 года стал притеснять фамилии выдающихся по рождению и чину нарушителей спокойствия и отдавать иностранцам, если они того заслуживали, значительные места в государстве, так что часто русские и иностранцы пользовались одинаковыми преимуществами. Таким образом, равноправные с русскими иностранцы служили Лефорту противовесом русских. Но неудовольствие русских было подавлено лишь на короткое время, но не уничтожено…
Путешествие царя и его любимца подало повод к новым беспорядкам; долгое отсутствие царя и Лефорта поощряло эти беспорядки. Стрельцы перешли на сторону недовольных и помогали восстанию. Мы знаем, что при первом известии о возмущении Петр и Лефорт поспешили в 1698 году возвратиться в Москву. Они тотчас же решили казнить восставших стрельцов. В этих видах на Лобном месте, предназначенном для казни, были положены балки, на которые преступники должны были класть свои шеи. Царь, Лефорт и Меншиков, который уже несколько лет пользовался милостью своего государя, взяли каждый по топору. Петр приказал раздать топоры своим министрам и генералам и даже предложил два топора двум иностранным послам, которые находились при его дворе и из которых один был из Голландии, но оба они отклонили от себя эту честь. Когда же все были вооружены, всякий принялся за свою работу и отрубал головы. Меншиков приступил к делу так неловко, что царь надавал ему пощечин и показал ему, как должно отрубать головы. Бытописатель и читатель отворачиваются от подобных ужасающих сцен и не могут быть успокоены мнимым мотивом, будто эти кровавые меры были вызваны необходимостью.