Русские мужики рассказывают
Шрифт:
Свое письмо написал Борис Мазурин в феврале 1962 года. Но не так-то просто было сибиряку-крестьянину вручить свое послание самому Леонову. Позднее, во втором письме Борис Васильевич описал связанные с этим перипетии. "Когда я приехал в Москву и попросил в справочном бюро Ваш адрес, мне отказали, сказал, что адрес Ваш не выдается. "А телефон?" "Телефона нет!" Я был озадачен, и, не скрою, первая мысль у меня была: "Это тебе не граф". И у меня пропала всякая охота беседовать с Вами" (Б.Мазурин - Л.М.Леонову, 1 мая 1962 года.). Адрес Леонова Мазурин тем не менее ("стороной", как он пишет) раздобыл, письмо отправил и даже получил ответ, в котором секретарь "Депутата Верховного Совета СССР Л.М.Леонова" на соответствующем бланке извещал провинциала, что с каждым из своих
"Уважаемый Борис Васильевич, Ваше письмо с возражениями и сомнениями по поводу некоторых положений моего доклада является по существу единственным среди многочислен-ных полученных мною откликов. Может, имеет смысл обратиться со специальной статьей в какой-нибудь орган печати, хотя бы в "Литературную газету", и таким образом передать ваши несогласные со мной раздумья о Толстом широкой общественности? К сожалению, большая загрузка в работе и почти преклонный возраст лишают меня возможности вторично возвратить-ся к этой теме. Всего доброго. Леонов". (Л.М.Леонов Б.В.Мазурину, между июнем и сентябрем 1962.)
Вялый, равнодушный тон, в котором писатель ответил своему читателю-оппоненту, не удивил толстовцев: они привыкли к тому, что в переговорах с ними чиновники - советские и партийные - никогда не входят в обсуждение вопросов по существу. Своей отпиской Леонид Леонов только показал этим простым людям, что он - чиновник литературного ведомства.
"Письмо Ваше к Леонову Вы правильно сделали, что послали по домашнему адресу, - прокомментировал этот эпизод бывший секретарь Л.Толстого Николай Николаевич Гусев.
– Леонов сам не верит в то, что он Вам написал, - ни "Литературная газета", ни какой другой орган печати никогда бы не напечатали Ваше письмо, и то, что он предлагал Вам... это пустая канцелярская отписка, так же как и его намек на какой-то его преклонный возраст. Все-таки, по-видимому, Ваше письмо произвело на него некоторое впечатление, почему он и выделяет его из других полученных писем...". (Н.Н.Гусев - Б.В.Мазурину, 25 сентября 1962 г. Леонову в 1962 году исполнился 61 год.)
Отклики толстовцев на переписку своего товарища со знаменитым писателем многочис-ленны и, по обыкновению, разноречивы. Часть единомышленников, очевидно, присоединилась ко взглядам москвича Н.И.Пряхина, который считал, что "от других мы не вправе требовать, чтобы они мыслили и действовали по нашим понятиям. Мы должны помогать им понимать нас, а если они нас не понимают, то, стало быть, мы слабы... и нам следует работать над собой...". (Н.И.Пряхин - неизвестному (Александру Федоровичу), лето 1962 г. (Копия).) Но большинство толстовцев оказалось на стороне Мазурина и обращение своего товарища к знаменитому писателю Леонову приветствовали. Интересно, что письмо Мазурина к Леонову - единствен-ный толстовский документ, распространенный московским самиздатом. В сопроводительном письме, которое я обнаружил в одном из литературных домов Москвы, неизвестный толстовец, размноживший экземпляры мазуринского письма, горячо рекомендует читать это сочинение и возражает лишь против одного места, где Б. В. Мазурин называет декрет Ленина от 4 января 1919 года "человечным". Толстовец (очевидно, крестьянин) комментирует ленинский декрет, который позволял освобождать от службы в армии некоторых лиц, не желавших брать в руки оружие по религиозным причинам, следующим образом:
"Я смотрю на этот декрет так же, как на конгрессы мира, мирные конференции и Организа-цию Объединенных Наций: это один из лицемерных обманов, которые употребляют в наше время сторонники насилия для продолжения в мире царства зла и своей власти". (Самиздатская рукопись, оставалась в хождении до середины 70-х годов.)
Переписка толстовцев по религиозным, общественным и литературным вопросам продолжается и поныне. Поводы при этом представляются самые разные. Так, летом 1975 года Дмитрий Егорович Моргачев направил открытое письмо известному антирелигиознику А. И. Клибанову, партийцу, автору книги "Из мира религиозного сектантства" (1974).
Копии своего письма старый крестьянин разослал в редакции ряда московских газет и журналов.
Доктор философских наук Александр Ильич Клибанов известен как давний недруг толстовцев, которых он в своих многочисленных произведениях иначе как сектантами на называет. Еще в 1932 году, в то время, когда коммунары начинали новую жизнь в Сибири, партийный пропагандист Клибанов создавал в государственном антирелигиозном музее в Ленинграде стенд с натравливающим заголовком: "Классовая сущность сектантства и толстовства". По идее Клибанова, единственная причина, по которой толстовцы не идут в колхозы, это то, что они корыстны, как и все кулаки. Клибанов ставил знак равенства между кулаками и толстовцами и тем самым призывал власти расстреливать и уничтожать эту религиозно-этическую группу "как классово чуждую". В том же духе выдержаны и его позднейшие произведения. В книге "Религиозное сектантство и современность" (издание Академии наук СССР, 1963 год) Клибанов, анализируя архив В. Г. Черткова, утверждал, что во время Гражданской войны (1918-1922) толстовцы пытались обезлюдить и разоружить Красную армию, а во время НЭПа всячески мешали советской работе в городе и деревне.
В книге "Из мира религиозного сектантства", вышедшей уже в середине 70-х годов, Клибанов продолжал повторять старую клевету. В письме-рецензии на эту книгу толстовец Моргачев привел списки убитых и замученных своих единомышленников, рассказал о судьбе разгромленных толстовских коммун, напомнил, что и сегодня люди, разделяющие взгляды Льва Толстого, рискуют если не попасть в тюрьму, то подвергнуться преследованиям на службе, в учебном заведении, в собственном доме.
Что же ответил старику-крестьянину профессор философии А. И. Клибанов? Посочувст-вовал отцу двух убитых сыновей? Выразил соболезнование в том, что его корреспондент безвинно провел десять лет в лагерях и тюрьмах? Или, может быть, разъяснил причину, по которой советская власть оторвала от земли лучших земледельцев России? Нет. Для партийного историка и философа все это - мелочи. Свое ответное письмо он почти целиком посвятил величию марксизма-ленинизма.
"Мой жизненный путь... привел меня к учению Маркса-Ленина. В течение всей последую-щей жизни я укреплялся в этом учении, стремился следовать ему во всей моей деятельности. Были и крутые горки, но они не укатали моих убеждений (Клибанов сидел в лагере - М.П.)... На основе учения Маркса я изучаю и объясняю события нашей отечественной истории, а тем самым продолжаю его учение, расширяю поле влияния учения Маркса... Я не знаю другого учения, которое глубже и лучше позволяло бы понять историю человечества, распутать ее петли, разъяснить весь ее сложный ход. И это еще не все. Учение Маркса позволяет не только объяснить прошлое, но и предвидеть будущее. Учение Маркса дает человечеству руль и ветрила, чтобы не блуждать в потемках, а взять в собственные руки свою судьбу..." И в том же роде десять страниц машинописного текста. Ну, а убитые, загнанные в лагеря, оторванные от земли, оклеветанные толстовцы - о них-то что сказал Александр Ильич Клибанов? Ничего. Впрочем, если не считать следующего пассажа:
"В иных руках учение Маркса может стать и пустошью и прямым сорняком. Возьмите хотя бы опирающийся на насилие казарменный коммунизм Мао Дзедуна, вызывающий возмущение и страх во всем мире. Но это зависит не от Маркса, а от того, как он применяется..." Вот так...
Другая тема, к которой толстовцы постоянно обращаются в своей переписке с властями, - судьба философских произведений Льва Толстого. Ничтожный тираж, которым всего лишь один раз были изданы эти произведения, полностью заставляет единомышленников философа снова и снова писать в издательства, в партийные и советские организации. В письме, адресованном членам ЦК КПСС, Андрей Григорьевич Мозговой из села Короп (Украина) взывает:
"Я обращаюсь к вам как к людям, находящимся в исключительном положении для полной возможности напечатания и распространения Юбилейного издания произведений Льва Николаевича Толстого не в пяти или десяти тысячах экземпляров, как оно напечатано, а в количестве, достаточном, чтобы книги эти стали доступными для чтения всем желающим. Сделав это дело, Вы сделаете величайшее добро людям и найдете величайшее удовлетворение в своей душе". (Мозговой А.Г. "Членам Центрального комитета (партии)". Письмо от 23 мая 1971 года.)