Русские оружейники
Шрифт:
– Кто там? – спросил женский голос.
– Дома Владимир Григорьевич? Это спрашивает Дегтярев.
Послышались торопливые шаги по лестнице, глуховатое покашливание и знакомый голос:
– Откройте, пожалуйста. Я сейчас, сию минуту, только надену китель…
Через несколько минут Дегтярев сидел в кабинете, заставленном книгами и цветами.
– А вы все такой же, Василий Алексеевич, не стареете, а ведь как работаете!
– Некогда стареть-то, Владимир Григорьевич!
Федоров налил по бокалу вина.
– Ну что же, Василий Алексеевич, выпьем за встречу,
– Я бы хотел, чтобы мы выпили за ваши труды, за эти тома, написанные вами, за присвоение вам звания генерал-лейтенанта, профессора, доктора наук, действительного члена Академии артиллерийских наук…
– Нет, Василий Алексеевич, давайте выпьем за успехи советских оружейников и за победу русского оружия в этой великой войне.
– И за наши с вами успехи, – .добавил Дегтярев, – и, поскольку нам по второй нельзя, за нашу почти полувековую творческую дружбу!..
Однажды после открытия сессии, выходя из зала заседаний Верховного Совета СССР, Василий Алексеевич увидел приветливо улыбающегося человека в штатском костюме и в роговых очках.
«Кто-то очень знакомый», – подумал он.
– Не узнаете, Василий Алексеевич? – спросил Шпагин.
– Георгий Семенович, вот радость, из-за этих очков признать тебя не мог. Ведь почти шесть лет не виделись. – Дегтярев крепко обнял его…
Несколько часов они провели вместе. Прощаясь, Василий Алексеевич взял со Шпагина слово, что летом тот непременно приедет к нему в гости.
Последние дни
После войны Василий Алексеевич смог заняться и теми делами, на которые в дни войны никак не хватало времени.
Прежде всего он съездил в совхоз, носящий его имя и находящийся недалеко от города. Еще до войны он помог руководителям совхоза достать саженцы и заложить фруктовый сад. Хотелось теперь посмотреть на этот сад, узнать об успехах и нуждах совхоза и обязательно помочь ему в расширении сада.
Начальник участка, садовод Мазуркевич, живой, хлопотливый человек, встретил Василия Алексеевича как дорогого гостя и сразу повел в сад.
– Вот, полюбуйтесь, как поднялись ваши питомцы.
Василий Алексеевич прошелся между рослых веселых яблонь, потрогал налившиеся соком золотистые плоды.
– Хорошие яблони!.. – Мазуркевич поднял ветвь густо разросшегося крыжовника. – Посмотрите, Василий Алексеевич!
Дегтярев остановился от удивления – ветвь была облеплена янтарным крупным крыжовником и напоминала огромную гроздь винограда.
– Неужели это из тех саженцев, что я прислал?
– Да, Василий Алексеевич, это ваш подарок!.. А вот не угодно ли посмотреть – владимирка из вашего сада! А там свой плодоягодный питомник и бахчи.
– Молодцы. От души радуюсь вашим успехам. Надо в городе побольше фруктовых деревьев насадить, в колхозы дать, все деревни вокруг одеть в сады!..
Удалось Василию Алексеевичу побывать в техникуме, носящем его имя, встретиться со слушателями и преподавателями.
Побывал он и в Туле у старых друзей – тульских оружейников, которым приходилось изготовлять его боевые системы.
С Михаилом Александровичем Судаковым сходили на завод, осмотрели древний кремль, город и его живописные окрестности. Съездили к старой мельнице, где когда-то ребятами ловили рыбу.
– Да, не узнаешь Тулу, – говорил Василий Алексеевич. – Огромным городом стала. А дома-то, улицы-то какие, заводы – душа радуется!..
Проезжая по окраине города, на одной из улочек они увидели несколько заржавевших танков.
– Это откуда?
– Фашистские. Тулу хотели взять, да нашли здесь себе могилу…
Дегтярев задумался.
– Что нахмурился, Василий Алексеевич? – спросил Судаков.
– Да вот мечтали мы во время войны – разобьем фашистов, заживем мирно и думать даже не будем о войне. Я надеялся, что займусь какими-нибудь изобретениями для механизации сельского хозяйства, а тут, видите, – разные джентльмены оружием бряцают, о новой войне мечтают, грабители.
– Да, Василий Алексеевич, еще много у нас врагов…
– Вот эти танки и напомнили мне о том, что нам, оружейникам, нельзя предаваться отдыху, когда в Америке и Англии капиталисты готовят атомные бомбы…
Как ни любил Василий Алексеевич тихую жизнь, цветы, птиц, животных, как ни велико было его стремление к миру, он вынужден был думать о войне, которую старались разжечь агенты Уолл-стрита.
«Чтобы сохранить мир, – размышлял он, – мы должны не только бороться за него, но и быть готовыми ко всяким случайностям. Выбросить оружие всегда можно, но не иметь его – опасно!..» И престарелый конструктор, зная, что на заводах Америки и Англии куют новое оружие, несмотря на преклонный возраст, опять вступил в негласный поединок с ними. Он чувствовал в себе еще достаточно сил и энергии! На этот раз, как и при создании противотанкового ружья, он опять привлекает молодежь, поручает ей самостоятельную разработку отдельных узлов, заботливо учит, сознательно растит молодое поколение оружейных конструкторов, передает ему свой богатейший опыт и знания…
Работа над новым образцом идет на редкость успешно.
Но вот жестокая болезнь подкрадывается к конструктору и валит его с ног, отрывает от любимого дела, не дает завершить начатую работу.
Но и в больнице Василий Алексеевич не перестает думать о новом образце, просит через навещающих его товарищей передать в бюро, что если упоры будут ломаться, сделать их из ковкого материала… Здесь, в больнице, он принимает своих ближайших помощников, дает им советы, просит использовать предложения, которые он написал, так как говорить трудно…
Здоровье Василия Алексеевича ухудшается с каждым днем. Но сознание его не покидает. В минуты, когда никого из посетителей нет, он думает о советских конструкторах, о Родине, о своем народе.
Ему хочется свои мысли передать потомству. Он подзывает сестру и просит ее записать то, что он считает необходимым сказать.
Сестра садится к его изголовью и старательно записывает:
«Сейчас, когда американские и английские империалисты угрожают атомными бомбами, наши конструкторы продолжают спокойно работать.