Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)
Шрифт:
Вокруг все дымилось, и сквозь дым мы хорошо видели бирюзовое сияние над жерлом телепорта, в которое транспортеры «кротов» подавали бурую руду непрерывным потоком. Кобальт – основа мощи гринменов. Чем больше кобальта они добудут, тем сильнее станут. По крайней мере, так нам много раз объясняли на занятиях…
Нас осталось не более полутора отделений, и можно было отступить, но мы все бросились на выручку оставшихся без патронов двоих русских. Я бежал, стрелял, и сердце мое холодело от мысли, что в любой момент визжащая реактивная
Гринмены вели по пригорку шквальный огонь, и среди воплей и гула эфира я вдруг ясно услышал, как Stolb басом сказал по-английски: «В меня попали!» И добавил по-руcски: «Pizdes…»
Я глянул на бегу в нарукавный экранчик палма – метка Stolb’а погасла.
И тут Renat вдруг выметнулся из-за камней и огромными скачками бросился вниз по склону, на бегу «по-македонски» стреляя из двух пистолетов. Потом патроны кончились, и Renat спрятался за подбитый гравитанк совсем рядом с телепортом.
Гринмены атаковали его, но он швырнул в них две гранаты, а третью бросил прямо на транспортер ближайшего «крота», и мы радостно взвыли, ожидая взрыва в самом зеве телепорта…
Взрыва не было. Эти натовские МРG-61 вообще капризные штучки, даром что красивые, как елочные игрушки. А может быть, гринмены «отключили» гранату каким-нибудь своим хитрым излучением…
Renat добежал до трупа ближайшего гринмена, подхватил его оружие, попробовал стрелять, но у него ничего не вышло – гринменские автоматы не стреляют в руках землян.
Тогда он заорал что-то и яростно швырнул в зев телепорта сперва нестреляющее оружие, а потом какую-то блестящую железяку…
Потом в него попали, и он упал…
И вдруг прямо в зеве телепорта рвануло так, что в воздух взметнулись тонны камней, какие-то огненные зигзаги начали метаться над плато, один угодил «горбатому» прямо в двигатель, и тот зачадил, а потом вспыхнул, словно он был деревянным.
И мы, и гринмены в панике вжались в камни, воздух гудел и искрился, временами плыл, словно у раскаленной печи, и сквозь это марево я увидел, как Renat пытается ковылять в нашу сторону. Я вскочил, побежал к нему, и тут взвизгнула реактивная пуля, меня точно бревном ударило и швырнуло на землю…
Спустя минуту, когда я почти пришел в себя, из-за горы наконец-то вынеслись три звена чилийских штурмовиков, и бой для нас закончился…
…В гулком чреве транспортника «А-400М» мы с Renat’ом оказались на соседних койках. Он был ранен в грудь, часто кашлял, но держался. Я сказал ему по-английски: «Спасибо, что вы спасли нас всех. Я очень сожалею, что Vladimir и Виктор погибли. Что ты бросил в телепорт?»
Он усмехнулся, закашлялся и ответил: «Последнюю пивную банку, заряженную мочой».
Я вспомнил про белок, алкалоиды и аммиак, о которых нам рассказывали научники, и подивился божьему промыслу. А потом спросил у Renat’а: «Зачем ты носил ее с собой?»
Он вновь усмехнулся,
И потерял сознание…
Игорь Красноперов
ПОЛИЦАЙ
Глеб спал.
Спал тяжело, беспробудно, как спят мертвецки уставшие люди. Изможденное лицо в сизой щетине, суровая складка на переносице, серая кожа, сальная шевелюра с проседью… И выражение несгибаемого упрямства, что не разгладилось даже во сне.
До выхода оставалось полчаса.
А там снова тупой треп патрульных, снова ожидание пули в спину и палец, готовый нажать на курок. Снова глухая ненависть в глазах редких прохожих и шипение в спину, хлесткое, как пощечина: полицай!
И смерть… Возможно, своя, но, скорее, чужая.
Опять, не оставив выбора, выскочит какой-нибудь сопляк, заорет пафосную несуразицу и метнет бомбу-самоделку. Упадет, разорванный пулями.
Глеба разбудила глухая вибрация, что все сильнее трясла сонную духоту подземелий. Содрогалось все: бетонные плиты перекрытий, фанерные перегородки стен. Колченогая широкая лавка, его постель, колотилась пятками опор о щербатый цемент пола. Из щелей в потолке сыпалась труха, каменная крошка.
Глеб чихнул, сел, отер припорошенное лицо. Равнодушно сплюнул серым:
– Суки.
Долго пил из бесформенной пластиковой бутыли. Охлопал ладонями бушлат – спал одетым. Облако выбитой пыли смешалось с висевшей в воздухе мутной взвесью. Старая, многажды штопанная разгрузка, подшитая полосами кевлара, легла на плечи, укрыла грудь, живот, спину. На голову – черную шапку грубой вязки в белых соляных разводах. Ободранный штурмовой шлем с тонированным забралом на сгиб локтя.
Зуммер. На выход.
Глеб шагнул за дверь, привычно огляделся. Коридор, секунду назад безлюдный, на глазах заполнялся. Ржавый, Косяк, Дыр, Сева, Рыба… Другие.
Полицаи.
Опухшие морды, пустые глаза, мятая форма под видавшими виды бронежилетами – его смена. Разговоров пока нет – многие еще не отошли ото сна. Трепаться начнут снаружи, когда подействует «Доброе Утро».
Перед оружейной – заминка.
Ругань. Опять Слон:
– Какого хрена сегодня пять рожков? К чему я пятый приматывать буду?
Из толпы совет:
– К хрену и примотай…
Слон настолько зол, что даже не обернулся. Брызгая слюной, выпучил единственный глаз. Но, как всегда в раздражении, шумел не по делу. Опять его внимание убрело в сторону. Вместо того чтобы выяснять, почему дают на магазин меньше, его взволновал вопрос: куда девать нечетный рожок?
На выдаче Колун. Морда распаренная, недовольная – вместо того, чтоб дышать воздухом на воле, сиди тут в каптерке, отвечай идиотам на дебильные вопросы! Хотя, когда сам в патруль идет, тоже не прочь побазлать перед окошком.