Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)
Шрифт:
– Но я здесь был уже пару дней назад и не заметил никакой антенны. Я тогда практически весь торговый центр обошел, и весь он как работал, так и работает.
– А я все же считаю, что она здесь.
– Может, спросить? «Девушка, а где у вас тут зомбо-передатчик?» А они нам и скажут по доброте душевной.
– Не будем зря рисковать. Лучше попросить твоих подводных друзей шурануть ракетой по этому буржуйскому месту. Я лично всегда ненавидел ТЦ «Адмиралтейский». И кофе здесь хреновый.
– Лева, давай серьезно, а? Я ж говорю, был я здесь: нет тут никакой антенны. Она ж большая, наверное,
– Большая… – Лева откинулся в кресле и поводил взглядом по потолку. – А какое здесь самое большое помещение?
– Мммм… Парко… Нет, кинотеатр.
Лева вытащил из внутреннего кармана куртки комок смятых купюр, отшелушил от него две сотенных бумажки и шлепнул на стол.
– Кофе – говно! И при Путине был говном, и при Медведеве, и при инопланетянах не лучше. А я так надеялся! Пойдем лучше в кино, друг, попкорна купим.
И мы пошли по этажам, заполненными людьми. Людьми, делавшими покупки. Я смотрел на бумажные пакеты с зелеными шнурочками, которые бережно выносили девушки из бутиков, и гадал, что в них. Кому оно куплено и зачем?
Мы подошли к кассе, и я разочарованно хмыкнул: билеты продавались, как прежде. Публики было немного, но сеансы шли исправно. Лева, ничуть этим не смущенный, купил два билета и зашагал по полутемному коридору, на стенах которого пятнами лилового неона светились цифры, обозначающие входы в залы мультиплекса. Он открыл одну дверь, захлопнул ее. Подошел к двери под цифрой «2», заглянул вовнутрь и захлопнул тоже. Я остановился в коридоре, оглядываясь на редких прохожих. К счастью, никто не обращал на нас внимания. У меня снова появилось чувство, что мы одни свихнулись в этом ухоженном месте. Сейчас кто-то нас вышвырнет из приличного заведения, и – как в плохом кино – следующий кадр покажет нас лежащими на твердом бетонном полу суровой русской психушки.
В этот момент Лева шикнул мне. Он неотрывно смотрел внутрь зала номер пять, крепко сжимая ручку едва приоткрытой двери. На его лице виднелся бело-синий отблеск, какой бывает от светящегося экрана.
– Посмотри на это.
Я зашагал к нему.
– Неужто Скарлетт Йохансон наконец-то снялась обнаженной?
– Лучше.
Я подошел к двери. Лева отворил ее чуть пошире. Сперва темнота. Потом что-то непонятное. Потом…
– Это и есть антенна?
– Не будем спешить с выводами. Быть может, мы видим что-то непонятное, а наш мозг сам собой подбирает для этого наиболее вероятное объяснение. Попытайся… – Тут Лева запнулся и стал говорить тише: – Попытайся изложить максимально точно, что ты видишь, используя только самые общие слова. А я подумаю – антенна это или нет.
– Ну, я вижу большой белый столб. Слабо светящийся.
– Так.
– У него есть значительное утолщение примерно посередине. И небольшое круглое утолщение сверху. Как если бы два белых шара неаккуратной формы насадили на один штырь.
– На что это похоже?
– На инопланетную антенну.
– Блин. Это я понимаю. На что еще похоже?
– Ну… я не знаю. На гигантскую статую Мерилин Монро, удерживающую юбку от потока воздуха, идущего снизу.
– Блин.
– Ты просил – я сказал.
– Ладно. У нас есть два варианта.
– Я голосую за первый вариант.
Лева поднял ладонь, прерывая меня.
– Мы не будем полагаться на волю случая. Пойдем проверим.
– Но….
Лева уже нырнул в темноту.
Я последовал за ним, но тут же остановился. Молочного света, идущего от статуи, едва хватало, чтобы что-то различать. И пока мои глаза привыкали к темноте, Лева уже спустился по ступеням куда-то вниз. Мерилин стояла перед неосвещенным экраном, возвышаясь почти до самого потолка. Непонятно откуда слышалось гудение и негромкий шум – как будто кто-то раскладывал и складывал большие картонные коробки. Кресла приглашали сесть и смотреть на статую, как на самый интересный фильм в твоей жизни. Но я зашагал вперед, неуклюже нащупывая ногами ступени.
Когда я нагнал Леву, он уже сидел на кресле в первом ряду и разговаривал с кем-то. Я подошел поближе и остановился в проходе чуть позади от Левы. Справа от него виднелась аккуратная светлая голова какой-то девушки. Не могу ручаться за точность, но разговор был примерно такой:
– …и что ты делаешь теперь? Нет, ты посмотри, посмотри, – Лева махнул рукой в направлении Мерилин. – Это живые люди. Как… да ты раньше от вида рожающей кошки в обморок падала. Ты хоть соображаешь, что с тобой происходит?
– Соображаю. Я служу Отцам. Служу и не задаю дурацких вопросов в отличие от тебя. – Судя по голосу девушки, она улыбалась. – А ты всегда лез в те вещи, которых не мог понять и осознать. Отсюда вся суета.
– Женя! Каким Отцам? Каким, к лешему, Отцам? – Лева шипел, а не говорил. – Давай ты прямо сейчас опомнишься и прекратишь называть пришельцев своими православными словечками.
Я попробовал встрять:
– Лева! Лева, это бесполезно, оставь…
Они ко мне даже не повернулись.
– И где теперь твои рассуждения про добро?! Про нравственность от Создателя? Ты погляди – это твоя нравственность теперь?! Погляди!
Не знаю, поглядела ли девушка, но я начал всматриваться в Мерилин. И теперь от первого ряда мне стало видно, что неровная поверхность «юбки» статуи имеет какие-то вполне определенные очертания. Вроде как можно различить человеческие головы, руки, лица… Словно кто-то вылепил их на комке жеваного бабл-гама размером с дачный домик. Потом что-то толкнуло меня изнутри, как будто проглоченный кофе разом стал в пять раз крепче и подступил к горлу. Это было осознание того, что я вижу не изображения людей. Это и были люди. Части тел в беспорядке. Под белой и плотной пленкой.
А девушка между тем говорила. Спокойно.
– Нет, я всегда утверждала, что добро и зло – это независимые от нас вещи. Такая же часть природы, как земное притяжение. Это ты пытался свести всю мораль к людской выгоде.
– А это? Это к чьей выгоде?
Девушка наклонила головку.
– Не пытайся вообще искать выгоду во всем. Мы все делаем по просьбе Отцов. Мы не знаем точно, зачем, но такая их воля. Тебя пугают людские смерти? А меня радует, что люди обрели новую, полную смысла жизнь в служении тем, кто привносит в мир настоящую гармонию и умиротворение.