Русские (сборник)
Шрифт:
Мишка Карнаухов, непутёвый сын Петра Ивановича Карнаухова, вернулся в деревню после трех лет безвестного отсутствия. Был он одет в кожаную куртку и военного образца шаровары, рукав у него был обвязан кумачовой полосой, а на голове красовался лихо сдвинутый на затылок картуз. Имелись у Мишки наган в самодельной липовой кобуре и целая стопка разных бумаг, писем и декретов, из которых получалось, что он, Михаил Петрович, является всей местной властью и представителем пославшей его партии.
Первым делом организовал Мишка комитет деревенской бедноты.
Потом сослал в Сибирь Фёдора Незнанцева, у кого,
А после этого рьяно взялся бороться с поповским мракобесием, отчего вскоре получил намертво прилипшее прозвище «окаянный».
Кончилась эта борьба большим взрывом и пролитой кровью.
По специальному запросу прислали из города ящик взрывчатки. Под самый фундамент заложил окаянный Мишка заряды. В набат колотя, собрал народ поглядеть, как рухнет, подрубленный взрывом, местный лукоголовый оплот мракобесия. Только — вот незадача — заперся, забаррикадировался в церкви поп Гермоген с попадьей и малолетним поповичем.
Недолго уговаривал их выйти Мишка. Злой как чёрт, пообещал им прямую дорогу в ихний рай да и запалил фитили.
Как из преисподней полыхнуло пламя, лизнуло белые стены храма, дотянулось до червлёной маковки, до золочёного креста — и опало. Громыхнуло так, что в ближайших избах из окон стёкла повылетали.
Но устояла церковь. Только трещинами вся покрылась, на несколько частей раскололась.
И тогда красный Мишка приказал народу браться за топоры, ломы да за кувалды. По кирпичику, по досточке велел разобрать церковь, а изувеченные тела поповской семьи распорядился схоронить в лесу.
Не все послушались окаянного, хоть и угрожал он револьвером. Но нашлись люди, что помогли Мишке. А он уже новое дело задумал: из останков церкви, из старинных кирпичей решил построить себе дом. Место выбрал на отшибе, недалеко от кладбища, подальше от людей. Вызвал в помощь артель строителей, сказавшись, что строит общественный клуб с читальней.
За полтора месяца возвел он себе каменные хоромы с жестяной крышей и башенкой. Переехал на новое место из тесной отцовской избы. Но не заладилась у него тут жизнь. Видели люди, что изменился Мишка: притих, лицом побледнел, похудал сильно. Каждую ночь светились окна каменного дома — пугала окаянного Мишку темнота. И разное стали поговаривать в деревне: то вроде бы кто-то крики слышал, доносящиеся из стоящего на отшибе дома, то будто кто-то видел чёрную фигуру, похожую на отца Гермогена, сидящую на жестяной крыше возле башенки.
Через год Мишка Карнаухов из каменного дома съехал.
А вскоре грянула коллективизация, и Мишка, ставший председателем колхоза «Ленинский завет», велел устроить правление в оставленном им доме. Почти каждый день сидел он в своем кабинете, но никогда не задерживался здесь до ночи. Видели люди — боится Михаил Петрович темноты, и даже заряженный наган от этого страха его не спасает.
Семь лет просуществовал «Ленинский завет». Семь лет председательствовал Мишка Карнаухов. А потом пришла директива из области, и на базе нескольких колхозов за считаные недели был создан крупный животноводческий совхоз «Ленинский путь». Опустело ненужное больше правление. Освободившийся от должности Мишка, грозясь вскоре вернуться, впопыхах уехал в район, где занял какое-то новое место и получил казённую квартиру.
А дом, построенный из кирпичей
Приезжие показались на следующий день. Они прошли через всю деревню, осматривая избы и порой останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов с попадающимися навстречу селянами. Говорили они скупо, будто слова берегли или боялись ляпнуть что-то лишнее. Здоровались, спрашивали, как обстоят дела, и выслушав обычно короткий ответ, с деланно скучающим видом следовали дальше.
Василий Дранников пригласил заезжих гостей в дом. Те переглянулись, немо поиграли лицами — и согласились.
Стол Василий накрыл в прохладной горнице. Скрепя сердце выставил бутылку «Пшеничной», с советских ещё запасов, и банку самогона. Жена его, Светлана, принесла закуску: огурцы солёные, картошку, на постном масле жаренную, две банки кильки в томатном соусе и жёлтое, нарезанное тонкими ломтиками сало.
Гости много не ели: то ли брезговали, то ли пища такая была им непривычна. А вот бутылку «Пшеничной» уговорили быстро. Потом и за мутный самогон, на можжевеловом корне настоянный, взялись.
И странный разговор у них у всех получился.
Василий, хитро щурясь, ненавязчиво пытался втолковать чужакам, что затея их бестолковая и ненужная. Дом этот старый, нехороший, стоит на отшибе, кладбище опять же рядом. Да и деревенька-то их, Матвейцево, хоть и не шибко далеко от райцентра находится, но всё же край захудалый и вымирающий. Нет тут никакого будущего, ещё лет двадцать — и все избы зарастут крапивой да иван-чаем по самые окна. Зачем же дом покупать в таком бесперспективном месте? Пошто впустую деньги тратить?
Раскраснелся Василий со спиртного, разошелся, раздухарился: историю дома рассказал, про явление чёрного человека вспомнил, хоть сам в страшилку эту не верил. Почти уже угрожать начал, что, мол, если купите дом этот, то ничего хорошего не ждите…
Гости внимательно его слушали. И странный блеск в их глазах появился, когда хозяин фамилию окаянного Мишки назвал. Переглянулись они, ухмыльнулись, закивали бритыми головами понимающе: знаем, мол, почему ты нас гонишь отсюда. И тоже угрожать взялись: если вы нам мешать в чём-то станете, то несдобровать вам. А коли разузнаем, что взяли вы из того дома, что вам не положено было брать… — верните лучше, не доводите до греха. Улыбались, угрожая, но слова-то какие-то в свою речь вворачивали незнакомые, неуютные, а, как ни странно, понятные: блатные на таком напористом языке говорят, любого говоруна своей феней заткнут.
Ушли гости. На прощание главный их, Михой назвавшийся, будто бы невзначай продемонстрировал пистолет, спрятанный под навыпуск надетой рубахой.
А Василий ещё долго сидел в холодной горнице, катал по столешнице пустую бутылку и, хмурясь, гадал, сами дошли гости до идеи, которую он давно в голове держал, или надоумил их кто.
Горько вздыхал Василий, с досады хлопал ладонью по столу.
Украли! Пришли непрошеные — и разом все планы поломали!
Иначе зачем бы им председателев дом потребовался?..