Русские ведьмы в чужом мире
Шрифт:
По мере нашего удаления от тлеющих костров, над головой Сирени начал разгораться магический светильник, освещающий только небольшой пятачок перед моими ногами. Ровно такой, чтобы я не споткнулась о какой-нибудь уступчик.
Вскоре пещера стала уже и наконец превратилась в неширокий тоннель, продолжающий быстро сужаться. Вот в этот момент я и поняла, что чужие взгляды мне вовсе не чудились. Дозоры гольдов стояли так часто, что могли бы негромко переговариваться. Если бы захотели. А проход к тому времени стал настолько узок, что я первый раз в жизни порадовалась своему невысокому росту. Пригибаться пришлось только в самом конце, когда впереди
И наконец мы вышли к цели нашего путешествия. Я поняла это сразу, да и как было не понять, если кроме узенького уступа, обрывающегося в глубокую тесноватую пещеру, впереди ничего не было. Разумеется, кроме самой расселины, слабо освещенной висящим под потолком матовым шаром из неизвестного мне минерала.
Гольд, лежавший на уступе, свесив вниз голову, вначале показался мне самоубийцей, желающим внимательнее разглядеть перед решающим прыжком место своего расставания с жизнью. Однако ведьма так вовсе не думала, потому что не стала принимать никаких мер по его спасению. Наоборот, она и сама немного отлетела от края, и некоторое время внимательно присматривалась к тому, что происходит там, внизу. А потом перебросилась несколькими словами с наблюдателем, и он, ловко отползя от края, поднялся на ноги и исчез в темноте лаза, приведшего нас сюда.
– Садись, - предложила Сирень, возвращаясь на уступ, и я только теперь заметила, что уступ тоже застелен мехом.
Поежившись от сквознячка, гуляющего по пещере, осторожно сажусь на мех, опершись спиной на стену. На деле уступ не меньше метра в ширину, и свалиться с него невозможно, если, конечно, никто не столкнет. Однако Сирени я доверяю намного больше чем остальным ведьмам. Если бы она захотела от меня избавиться, то могла просто не уводить из подземной тюрьмы Роула.
– Возьми там, у стены, шкуру, подложи, чтоб спину не застудить, - устраиваясь рядом, предложила ведьма и я с удовольствием последовала этому совету.
– Тебе, конечно, хочется узнать ответы на многие вопросы, и сейчас у меня есть немного времени, чтобы кое-что объяснить, - просто заявила ведьма, едва я устроилась, - спрашивай.
Вопросов у меня конечно, куча, даже боюсь все сразу не вспомнить. Но тут такое дело, главное начать. Потом ясно станет, о чем я правильно догадалась, а в чем ошиблась. Но один волнует больше всего, и с него-то я и начну.
– Что это за пещера?
– выпаливаю, для убедительности ткнув пальцем в лежащую у ног пропасть.
– Это единственный проход к галереям, где хранятся княжеские сокровища, - как-то ожесточенно бросила Сирень.
Понятно. Только зачем ей сокровища… вот и он, новый вопрос.
– Ты хочешь его ограбить?
– Нет, наоборот, забрать свое.
Хм, очень странный ответ. А откуда у нее может быть там свое?
– Сирень, он что, тебя ограбил?
– с замиранием сердца пробормотала я, вспоминая подробные объяснения ведьм, что диких приводит в ярость даже малейший намек на обстоятельства, способствовавшие их перевоплощению.
– А как ты думаешь… меня звали до того как я стала… такой?
– внезапно с ненавистью спрашивает она и я впадаю в легкую панику.
Да откуда же мне это знать? А отвечать нужно, и как можно скорее, воздух
– Сирень, ты что, забыла? Я ведь не из этого мира, как я могу такое знать?
– стараясь не выдать голосом испуг, начинаю уговаривать ведьму, едва заметно отодвигаясь подальше.
Хотя сильно подальше некуда, вот он, край, а за ним полная острых обломков глубокая трещина.
– Ладно… сама скажу, - сквозь зубы процедила она, с видимым усилием беря себя в руки.
– Все равно здесь все это знают. Я Латринея Аглензайр, вдова князя Эрнилинса Аглензайра. Старшего брата Этроулина Аглензайра, известного тебе под именем Роул.
Несколько минут я ошарашенно молчала, по всякому обкатывая в мозгу эту неожиданную информацию. Нет не верить Сирени у меня не было никакого основания. Только не в этот раз. Слишком звенел гневом ее голос, и слишком близко подошла она в этот момент к той, никому не ведомой границе, за которой прячется тайна возникновения диких ведьм. Но куча предположений, которые возникли после этого заявления, просто распирали мое любопытство, побуждая задать те вопросы, которых и в помине не было в моем арсенале в начале этого разговора. И только обострившееся чувство самосохранения не позволяло мне выпалить их в ведьму автоматной очередью.
– Не бойся, - горько усмехнулась ведьма, - я уже взяла себя в руки. Можешь спрашивать дальше. Хотя это очень долгая история, и все рассказать сейчас я тебе просто не успею. Попроси Малину, как у нее будет свободное время, скажешь, я разрешила. А сейчас скажу только главное, там, в этой сокровищнице находится самое дорогое, что у меня есть. Мой сын. И Роул никогда не отдаст его добровольно, он и жив пока только потому, что без старинного амулета-ключа заговоренного на крови рода Аглензайр эту сокровищницу открыть невозможно. Она вся опутана сложнейшей защитой, и каждый ступивший под ее своды без секретного отпирающего заклинания, и родового артефакта немедленно погибнет. А если защита не сможет устранить непрошенного гостя, то сработает заклинание, которое уничтожит саму сокровищницу.
Я все так же продолжала молчать, переваривая услышанное. Конечно, с того самого момента, как я узнала, что у князя были подлые намерения слить моего ребенка, я не могла не думать о детях. С совершенно новой для меня точки зрения, как потенциальной мамы. Ведь до этого я всегда была ребенком, и в интернате и дома за меня все решали старшие, и принимать меня в свой вожделенный взрослый мир, где можно делать или не делать все, что хочешь, они как-то не спешили. Или это я сама, повинуясь подсознательной житейской логике, не торопилась бросаться грудью на амбразуры самостоятельного быта? А этот мир сразу, с первых часов начал требовать от меня все более сложных и необратимых решений и поступков и научил быть еще осторожнее. Хотя раньше я искренне считала, что осмотрительнее меня нет ни одной ровесницы ни на хуторе, ни в интернате.
А теперь застряла на распутье чувств и разума. И если разумом прекрасно понимала, что тоже убила бы всякого, кто осмелится украсть моего, пока теоретического ребенка, то сердце сжималось от жалости к Роулу. Ведь для того чтобы его убить и отобрать ключ, собрались здесь все эти воинственные ведьмы и ловкие гольды, а иначе зачем же еще?!
– Сирень, а за что гольды его ненавидят?
– осторожно выдавила я вполне нейтральный, как мне казалось, вопрос, и ведьма снова горестно вздохнула.