Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции
Шрифт:
Год 1547. Бунт против Глинских
Почти сразу после венчания Ивана на царство в Москве случился страшный пожар. Лето выдалось засушливым и ветреным, при этом и небольшой искры было достаточно, чтобы спалить Москву до основания: практически все строения в ней были деревянные, только церкви, крепостные стены и царские хоромы строились из камня. Летом 1547 года Москва сгорела почти дотла, огонь не пощадил и каменных зданий: страшная буря разносила огонь по всему городу, и горело все, что могло гореть, а что не могло – плавилось или рушилось. На беду, в Москве хранились значительные запасы пороха, и когда огонь добрался до пороховых бочек… Объяснять, что происходит при встрече огня и пороха, не нужно никому. Так что Москва была частично сожжена, частично взорвана, и в этом аду погибло от 1700 до 2000 человек.
Сам
Московский бунт начался через пять дней после пожара. Недоброжелатели Глинских стали распускать слухи, что столицы просто так ни с того ни с сего не горят, и буря, вмиг превратившая город в головешки, просто так не возникла, а, верней верного, Москва сгорела колдовством. Вера в колдовство в то время была повсеместной, так что стоило только упомянуть про колдовство, и все этому поверили. Поверил и сам Иван, которому было бы на руку обвинить в колдовских кознях своих врагов. Но общественное мнение обвинило во всем Глинских: «Княгиня Анна Глинская со своими детьми и со своими людьми вынимала сердца человеческие и клала в воду да тою водою, ездячи по Москве, кропила, и оттого Москва выгорела».
Московский бунт начался через пять дней после пожара. Недоброжелатели Глинских стали распускать слухи, что столицы просто так ни с того ни с сего не горят, и буря, вмиг превратившая город в головешки, просто так не возникла, а, верней верного, Москва сгорела колдовством.
Народ сразу же заволновался, погорельцы стали стихийно стекаться к Успенскому собору. На беду, у собора оказался один из братьев Глинских – Юрий, дядя царя.
Поняв, что толпа совершенно обезумела, он бросился под защиту церковных стен, но ярость восставшего народа была настолько сильной, что существовавшее всегда правило «в церкви не убивают» не сработало. Толпа ворвалась в собор, схватила там Юрия, выволокла на площадь, там забила камнями и разорвала на части. Покончив с Юрием, мятежники расправились с его людьми, а потом – и не с Глинскими, и даже не с их людьми, а с приезжими из Северской земли, откуда родом были Глинские: несчастных отлавливали по их выговору. По Москве бродили разгоряченные толпы, которые искали «колдовское отродье» и тут же учиняли расправы, и так длилось два дня.
Старуху Анну Глинскую не нашли, поэтому рассудили трезво: колдовка бежала. Куда могла податься Анна Глинская? Конечно же, в Воробьево, в царский дворец. И толпа двинулась на Воробьево. Ивану донесли, что московский народ не желает видеть его царем и идет убивать. Юный царь страшно испугался. Он не знал, что делать. Вот в этот момент полнейшего отчаяния ему и явился спасительный монах Сильвестр, который сначала его еще больше испугал, а потом обрадовал.
Сильвестр сказал, что Москву сжег Бог за грехи ее царя и его маловерие, и он привел убедительные для Ивана цитаты из Священного Писания, потребовал полного раскаяния, потому как иначе на Москве дело не кончится. Иван пал ниц, залился слезами и стал молиться вместе с Сильвестром. После этих молитв и после того, как ему стали ясны его грехи и стало понятно, как их искупить, Иван перестал бояться. Когда толпа дошла до Воробьева и стала требовать выдачи княгини Анны, Иван спокойно вышел ей навстречу и приказал ожидавшему команды войску стрелять по бунтовщикам. Теми мгновенно было забыто и колдовство, и требование о выдачи ненавистной княгини – в считаные минуты страшная толпа рассеялась. Московский мятеж потух, не успев разрастись.
На другой день Иван без всякого страха приехал в Москву, осмотрел ущерб и объявил московским жителям, что погорельцам он выдаст из казны хлеб и предоставит крышу над головой. Еще вчера готовые убить царя москвичи теперь падали ему в ноги и спешили в уцелевшие церкви – вознести благодарственный молебен. Из этого первого серьезного столкновения с мятежом Иван сделал вывод: мятежников можно одолеть только силой, которая вселяет страх. Страх – лучшее средство держать людей в повиновении.
Два Собора и большая война
Приводить людей к повиновению и страху Божьему Иван начал с двух Соборов – Церковного (Стоглава) и Земского. Первыми под утеснение законом попали самые обездоленные слои населения: землевладельцы получили полное право распоряжаться своими крестьянами. Иван понимал, что новый закон может вызвать ропот, но он хотел построить государство, где все будет расставлено по местам, как на шахматной доске, только так и достигается порядок и покой.
В Судебнике записали: «А крестианом отказыватись из волости в волость и из села в село один срок в году: за неделю до Юрьева дни до осеннего и неделя по Юрьеве дни осеннем. А дворы пожилые платят в поле рубль и два алтына, а в лесех, где десять верст до хоромного лесу за двор полтина и два алтына. А которой крестианин за кем жывет год да пойдет прочь, и он платит четверть двора; а два года пожывет, и он платит полдвора; а три годы пожывет, и он платит три четверга двора; а четыре годы поживет, и он платит весь двор, рубль и два алтына. А пожилое имати с ворот. А за повоз имати з двора по два алтына; а опричь того пошлин на нем не имати. А останетца у которого крестианина хлеб в земли, и как тот хлеб пожнет, и он с того хлеба или с стоачего даст боран (то есть штраф. – Авт.) два алтына; а по кои места была рож его в земле, и он подать цареву и великого князя платит со ржы, а боярьского дела ему, за кем жыл, не делати. А попу пожылого нет, и ходити ему вон безсрочно воля. А которой крестианин с пашни продаст ся в холопи в полную, и он вывдет безсрочно ж, и пожылого с него нет; а которой хлеб его останется в земле, и он с того хлеба подать цареву и великого князя дает; а не похочет подати платит, и он своего хлеба земленаго лишен».
Иными словами, спокойствия и порядка царь думал добиться полицейскими методами. Начав с крестьян, он собирался эту практику расширить и для прочих жителей своей державы, даже высокородных.
Следом под царскую раздачу попали священники и монастыри. «Одним из полезнейших действий Стоглава, – пишет Карамзин, – было заведение училищ в Москве и в других городах, чтобы иереи и диаконы, известные умом и добрыми свойствами, наставляли там детей в грамоте и страхе Божием: учреждение тем нужнейшее, что многие священники в России едва умели тогда разбирать буквы, вытверживая наизусть службу церковную. Желая укоренить в сердцах истинную веру, отцы Собора взяли меры для обуздания суеверия и пустосвятства: запретили тщеславным строить без всякой нужды новые церкви, а бродягам-тунеядцам келии в лесах и в пустынях; запретили также, исполняя волю государя, епископам и монастырям покупать отчины без ведома и согласия царского: ибо государь благоразумно предвидел, что они могли бы сею куплею присвоить себе наконец большую часть недвижимых имений в России, ко вреду общества и собственной их нравственности. Одним словом, сей достопамятный Собор, по важности его предмета, знаменитее всех иных, бывших в Киеве, Владимире и Москве».
Наряду с внутренними утеснениями царь проводил, так сказать, внешние. Это делали и прежние цари, но Иван Васильевич пожелал расширить границы государства от моря до моря – от Черного и Каспийского до Балтийского и от Польши (желательно с самой Польшей) до Уральских гор.
Проще говоря, Иван не желал, чтобы церковные владения сделали духовенство независимым от царской власти, потому и начал изымать излишки собственности. Государство, которое собирался строить Иван, предполагало одного хозяина – его самого. Церковь, диктующая решения царю? Нет, это недопустимо. И он ее слегка утеснил, точно так же, как прежде утеснил крестьян.
Наряду с внутренними утеснениями царь проводил, так сказать, внешние. Это делали и прежние цари, но Иван Васильевич пожелал расширить границы государства от моря до моря – от Черного и Каспийского до Балтийского и от Польши (желательно с самой Польшей) до Уральских гор. К 1553 году было полностью усмирено Казанское царство, а все возникавшие на Волге бунты – подавлены. Утеснил он и Астраханское ханство. А в 1558 году начал утеснения на западной границе, затеяв долгую, тяжелую и бессмысленную Ливонскую войну, которая тянулась практически все время его царствования.