Русский Египет
Шрифт:
Изменив первоначальный план поисков, я отправился вновь в библиотеку факультета прикладных искусств Хелуанского университета искать книгу Эми Азара. Теперь я точно знал, как она называется, когда и где была издана. Но книги этой в библиотеке не оказалось. Зато я нашел другую старую книгу — «Художники и скульпторы современного Египта», изданную в Каире в 1935 году на французском языке. Ее автор, Морик Брин, посвятил пару страниц и Клюзелю, а среди иллюстраций оказалась фотография одной из его работ, выставленной на Каирской художественной выставке 1935 года. Автор книги утверждал, что часто посещал мастерскую русского скульптора и может говорить о его творчестве со знанием дела. Оценки французского критика любопытны, и потому приведу их с небольшими сокращениями.
«В природе Фредмана-Клюзеля интересует все — животные не менее, чем люди. Однако его процесс познания мира не мгновенен. Он всегда учил основательности в работе. «Вот уже три года, как я в Египте, но мне все еще трудно взяться за лепку верблюда». Фредман-Клюзель не признает права по своему усмотрению менять форму, требует уважения к природному мастерству и достоверности. Поэтому он много времени тратит на изучение анатомии. Но как только появляется уверенность в том, что «пришел момент истины», он реализует ее. Анализ, позволяющий препарировать, и синтез, который оживляет. Его «Борзые» действительно бегут, а «Балашова» танцует, как будто мы видим ее на сцене Большого театра.
В хореографии для Бориса Фредмана-Клюзеля как скульптора вообще нет секретов. Подробно изучив элементы и мельчайшие детали танца, он воспроизводит их с высокой достоверностью в гипсе и бронзе. Даже в скульптурной неподвижности застывшая поза всегда дышит у него жизнью.
Невозможно быть более правдивым.
Невозможно быть более артистичным».
Примечательно, что критик отметил не только присущий творчеству Бориса Оскаровича реализм. Он выделил и две любимые темы скульптора — балет и животные. Интересно, а что писал двадцать лет спустя Эми Азар? Что он увидел в творчестве Фредмана-Клюзеля?
Только вот как найти его книгу? Может, сходить еще в Большую Каирскую библиотеку? Правда, она была открыта только в 1995 году, но костяк ее фондов наверняка был взят из какой-то более старой библиотеки.
В расположенной неподалеку от нашего корпункта Большой Каирской библиотеке царил порядок. Каталоги компьютеризированы. Искусству посвящен отдельный зал. Понадобилось ровно пять минут, чтобы на карточке с названием книги появились ее шифр и инвентарный номер. Я торжествовал.
Но торжество мое оказалось недолгим. Книги на полке не было. Не было ее и на соседних полках, куда ее мог ненароком поставить недисциплинированный читатель: в библиотеке — открытый доступ к фондам.
Я бросился к директору, Мухаммеду Хамди. Но его вызвали на совещание в министерство. Тогда я обратился за помощью к заместителю директора Ахмеду Рамадану. Тот сказал, что либо книга отправлена на реставрацию, либо она в персональном кабинете известного журналиста и писателя Камаля Зухейри. Проверили списки книг, отправленных на реставрацию, — нет. Самого Зухейри не было, но его помощник открыл кабинет и тщательно его обшарил. Ничего.
Просто чертовщина какая-то! Казалось, Фредман-Клюзель мстит мне за то, что десять лет назад, узнав о нем от Эми Азара, я не заинтересовался его персоной.
Что делать дальше? Съездить в библиотеку Дворца искусств в Гезире? Я уже был там один раз, но тогда я думал, что книга Азара написана по-арабски, и издания на иностранных языках не смотрел.
Во Дворец искусств, новый выставочный зал возле Каирской оперы, я вошел в пять минут третьего. Библиотека только что закрылась — до двух. Приехал на следующий день. Нет этой книги. Из Дворца искусств отправился во Французский культурный центр. Все-таки книга Азара написана по-французски, да еще про иностранцев. Опять ничего. Осталась одна надежда — на новую Библиотеку Мубарака в Гизе. Увы, и там книги не оказалось.
Что ж, придется прервать поиски книги. Возможно, я найду ее когда-нибудь у кого-нибудь из своих знакомых или у букинистов. А пока надо попробовать опять «мыслить логично» в надежде вычислить кладбище, где похоронен Фредман-Клюзель. Итак, он был холост, хозяйство его вела экономка по имени Кара. По словам Махмуда Багори, она была француженка, хотя он в этом и не уверен. Но уверен, что по крайней мере не египтянка. Если она распродавала вещи Бориса Оскаровича после его смерти, то, скорее всего, и хоронила его. Может, мадам Кара и знала, что он православный. Но ей было определенно проще похоронить его на католическом кладбище. Так, кстати сказать, поступила когда-то мадам Сакакини со своей подругой, Евдокией Васильевной Голенищевой-Кутузовой. Значит, надо ехать на католическое кладбище.
Католическое, или, как его здесь называют, латинское, кладбище расположено не доезжая Старого Каира, на улице, вдоль которой от Нила к Цитадели идет средневековый акведук. Я приехал туда в начале второго. Священника уже не было: он заканчивает работу в час. А регистрационная книга у него. Сторож-гафир сказал, что семейные похоронены в склепах, а холостые в многоэтажных нишах. Я просмотрел все ниши, но безрезультатно. Кстати, у мадам Кары мог быть семейный склеп, и похоронить Бориса Оскаровича она могла именно там. Надо смотреть книгу.
На другой день я вновь приехал на латинское кладбище, и опять неудачно. Священника вызвали на совещание в связи с предстоящим визитом в Египет Папы Римского. И лишь в третий приезд мне удалось посмотреть книгу. Фредман-Клюзель в ней не значился.
— А нет ли еще одного латинского кладбища? — спросил я у пожилого священника.
— Есть, — ответил он, — в Аббасии. Но оно относится не к моей церкви, так что я про него ничего не знаю.
Кладбище в Аббасии я нашел без труда, ибо оно расположено почти напротив ветеринарной клиники, куда я не раз приезжал со своей собакой. У сторожа оказался лишь список семейных склепов. На всякий случай я его просмотрел. Потом пошел смотреть многоэтажные ниши. Результат все тот же — никакой. Спросил у гафира, где книга. Тот ответил, что у священника отца Жинару, из Базилики в Гелиополисе.
Величественный католический собор Нотр-Дам, известный также как Базилика, я хорошо знал. Построен он был в 1910 году по проекту французского архитектора Александра Марселя — того самого, кто проектировал весь тогдашний Гелиополис. Он строился как европейский город-спутник Каира, но давно уже сросся с ним. Построен собор в византийском стиле, в виде базилики — центрального заланефа и двух боковых, отделенных от центрального рядом колонн. Прототипом ему послужил величественный собор Святой Софии в Константинополе, который турки затем превратили в мечеть.
Собор был закрыт. Я стоял и раздумывал, как бы мне найти священника. В этот момент меня окликнули. Я повернулся и увидел продавца из соседнего магазина «Саляма», с которым был хорошо знаком. Собственно, даже не продавца, а одного из сыновей хозяина, сидящего обычно за кассой. Семья Саляма — христиане, в ее магазине продают свинину и дешевое местное вино. В 60-е годы магазин был очень популярен у живших поблизости многочисленных советских военных советников. Об этом я узнал когда-то от самого хозяина, зайдя в его магазин на улице Гарун аль-Рашида, куда мы с женой периодически ездили, чтобы пополнять ее запасы пряжи для вязания.