Русский фантастический боевик 2007
Шрифт:
— Кажется, я понял, куда ты клонишь. Случайный выбор, по твоей теории, помогает высшим силам подать знак. Например, если ты загадываешь «лететь — не лететь», в зависимости от того, какой стороной вынешь из кармана купюру, они выдают тебе ее нужной стороной.
— Примерно так, — кивнул Доран.
— Выходит, твоя игрушка в моем вычислителе просто помогает моим высшим силам указывать мне нужное направление?
— По крайней мере задумывал я ее именно так. И, судя по истории с Чапой, она уже принесла пользу.
— С чего ты взял, что я воспользовался ею в бою?
— Зная тебя и твою решимость… — уклонился Доран от прямого ответа.
— Ладно, — вздохнул я. — Теория забавная,
— А Чапа?
— Счастливая случайность.
Глава 5. Война
Война для меня началась так, как и должна начинаться война для истребителя — с сигнала тревоги. Сначала прозвучал тревожный зуммер, поднимая с постели весь личный состав, а затем начались толчки и легкие перегрузки — база меняла орбиту, чтобы выйти из зоны поражения вражеских крейсеров. Потом команда на гравитаторе приноровилась к маневрам, компенсировала перегрузки, и стало немного комфортнее. Однако адреналин в кровь выплеснулся, и к моменту старта все пилоты нашей эскадрильи пришли в состояние полной боевой готовности.
В то время я уже хорошенько приноровился к своей новой машине «D-22», практически сросся с ней, мы превратились в единый истребительно-штурмовой организм. У этого чуда инженерной мысли было много достоинств, например обшивка из плазмопоглощающего вещества, кормовая орудийная батарея, избавляющая от необходимости сложных переворотов в бою, а также два торпедных аппарата, снаряженных термоядерными боеголовками. Но главное — на «D-26» был установлен бортовой гравитатор для компенсации перегрузок, что неимоверно расширяло маневренные возможности этой машины. Также был встроен маломощный, но вполне пригодный к использованию субпространственный привод, дающий возможность вести бой на значительном удалении от места базирования.
Правда, увеличился экипаж. Теперь мне полагался еще штурман для управления гравитатором по моей команде, а также для просчета вектора и скорости входа в субспейс. На старых истребителях летали только пилоты, поэтому штурманского состава на базе никогда не было. И каково же было всеобщее удивление, когда генералитет откомандировал нам четырех штурманов для имеющихся «D-22». Все они были женщинами — самой младшей двадцать четыре года, самой старшей тридцать. Ко мне в экипаж назначили Нику, мою ровесницу, штурмана первого класса, имевшую за спиной двадцать семь боевых вылетов на штурмовиках. На тренировках мы с ней вместе налетали около семидесяти часов, и теперь нам предстоял первый совместный боевой вылет.
— Привет! — поздоровался я с ней в коридоре, спеша на предстартовое построение.
Она молча кивнула, и дальше мы побежали вместе. Наше крыло двойных экипажей замыкало правый фланг построения, и встали мы в две шеренги — в первой четыре пилота, во второй четыре женщины-штурмана. Доран стоял рядом со мной.
— Надерем задницу Бессмертным, — с улыбкой заявил он.
— Постараемся, — кивнул я.
Построение оказалось самым коротким за все время пребывания на базе — генерал, едва представ перед нами, сказал короткое напутствие и скомандовал:
— По машинам!
Мы бросились по машинам.
Вместо внешней лестницы на «D-22» был предусмотрен компактный лифт на двух человек, мы с Никой протиснулись в него, взлетели наверх и заняли свои места за пультом. Несмотря на Наличие гравитатора и отсутствие перегрузок, нам все же полагалось принять дозу стимулятора — в обезболивании не было необходимости, а вот повышение тонуса и уровня реакции в бою было необходимо. Вдохнув смесь, мы получили команду на продувку камер сгорания.
— Усилие гравитатора двадцать, — скомандовал я, прикинув параметры выхода на астроцентрическую орбиту.
Ника перевела рычаг в нужное положение.
— Старт! — прозвучал в эфире голос диспетчера.
Диафрагма выходного шлюза раздвинулась, и я тоже скомандовал старт. Нас вытолкнуло к звездам очень мягко — гравитатор прекрасно справлялся с компенсацией перегрузок. Я еще не успел закончить разгон на маршевых факелах, когда заметил на экране радара армаду из двенадцати вражеских крейсеров в довольно плотном боевом охранении, состоящем из десятка штурмовиков и более чем пятидесяти истребителей. Наши силы имели численность вдвое большую, это если считать истребители и штурмовики, а тяжелым флотом мы превосходили армаду Лже-Бастинов еще серьезнее, с учетом прибывшего из системы Камиру пополнения. Однако бой не обещал быть легким хотя бы в силу того, что часть вражеского боевого охранения состояла из гвардейской асов Бессмертных. Как сражаться с ними, я уже знал — летать эти ребята умели великолепно, в боевом духе им тоже трудно было отказать, так что лично я возлагал всю надежду не столько на собственное умение, сколько на техническое превосходство своей новой машины над устаревшей матчастью Лже-Бастинов.
Стабилизировавшись на безопасных орбитах, мы начали получать команды диспетчера о боевых задачах и структуре построения. Нашему крылу из четырех «Гусей», как прозвали «D-22», предстояло занять место в авангарде и, вклинившись в боевые порядки противника, расчленить их надвое, подставив один фланг под огонь стационарных орудийных батарей базы, а другой под удар наших крейсеров и эсминцев. Задача не самая безопасная, поскольку несущиеся с вполне понятной целью четыре истребителя при любых раскладах превратятся в мишень номер один как для корабельных орудий, так и для боевого охранения. Не будь в нашем распоряжении новых машин, о таком маневре нечего было и думать, но само оснащение «Гусей» было настолько продвинутым, что не просто давало шанс уцелеть, а могло обеспечить уверенную победу. По крайней мере на этом этапе битвы.
— Пойдем на форсаже, — сообщил Утенок, командир нашего крыла. — Бортовые вычислители крейсерных батарей не имеют достаточной мощности, чтобы просчитать упреждение на ускорениях, которые способны выдать наши лошадки. Да и коллегам-истребителям придется попотеть, чтобы загнать нас в прицельную сетку. Заходим трапецией, усилие маршевых — шестьдесят.
— Есть усилие шестьдесят! — доложили мы все по очереди.
Ника выставила рычаг гравитатора со встревоженным выражением на лице. Действительно, маршевое усилие в шестьдесят единиц — не шутка. Не будь у нас системы компенсации перегрузок, нас бы размазало по стенкам кабины тонким слоем мясного фарша.
— Готовность, — предупредил я. — Старт!
Представляю, как наше крыло выглядело со стороны в момент старта, — точнее, с точки зрения неприятеля. Мне-то было не до впечатляющих образов, я приводил в готовность бортовую орудийную батарею, но все же нельзя не отдать должного — выступили мы эффектно. На том ускорении, которое позволяли выжать из машин маршевые двигатели и компенсаторы перегрузок, мы не стартовали, а выстрелили собой в пространство. При этом, естественно, нас так быстро вынесло на внешнюю орбиталь, что орудийные вычислители крейсеров поперхнулись поступающими с радаров данными, не успевая выдавать упреждения для поражения целей. В результате весь шквал огня пришелся не по нам, а по тому сектору пространства, где мы должны были оказаться с точки зрения обескураженных кибернетических средств.