Русский флот на чужбине

Кузнецов Никита Анатольевич

В этот период адмирал Саблин тяжело болел, и генерал П.Н. Врангель предложил вступить в должность командующего флотом контр-адмиралу М.А. Кедрову, находившемуся в этот период за границей в должности заведующего транспортом, обеспечивающим снабжение белых армий. Кедров согласился, хотя никаких радостных чувств назначение на столь высокую должность у него не вызвало. В неопубликованных воспоминаниях [20] он писал: « Должен открыто сказать, что я с тяжелым сердцем выехал в сентябре месяце на юг России. Я понимал, конечно, как может быть не понимал генерал Врангель, что Флот, состоящий из перемонтируемых, обобранных до последней медяшки, сначала большевиками, потом немцами и, наконец, даже союзниками, с командой из необученных слабосильных гимназистов и кадет, без угля и снабжения, что это — не флот.

20

ГА

РФ. Ф. р-6666. On. 1. Д. 18.

Вступив в командование под звуки похоронного марша, сопровождавшего в последний покой моего предшественника, скончавшегося только что [17 октября. — Н.К.] адмирала М.П. Саблина… я срочно… занялся ремонтом судов и заготовкой угля. Проводились в тоже время операции на помощь армии на флангах и с моря и по обеспечению нашего тыла.

Видно было, что мы с трудом держимся, — наши onepaцuu в Таврии перестали удаваться, войска устали, не было тяжелой артиллерии, лошадей. Морские мастерские работали на армию, задерживая ремонт кораблей, армия была плохо одета, а наступили ранние, но необычайно суровые холода. Сама природа была против нас».

Кедров прекрасно понимал, что эвакуация войск может начаться в любой момент, поэтому ряд мер он принял заранее: « Под предлогом всевозможных десантных операций на Кавказе и Кубани, транспорты по возможности были расставлены по портам Севастополь, Ялта, Феодосия и Керчь, чтобы в случае эвакуации не было бы скопления всех в Севастополе, как это было в Новороссийске». Через некоторое время удалось закупить три парохода с углем, который командование флота берегло «как драгоценность», отбиваясь от «атак» представителей железнодорожного ведомства, которое также ощущало нехватку топлива.

Вопрос об эвакуации впервые был поднят в конце октября 1920 г. на заседании министров под председательством самого главнокомандующего. При этом эвакуировать предполагалось 30–35 тысяч человек, армейское командование посчитало, что гражданское население в массе своей вряд ли пожелает идти в неизвестность. 27 октября генерала Врангеля вызвал в Джанкой командующий 1-й армией генерал А.П. Кутепов и сообщил, что надежды на удержание Перекопа и Сиваша практически никакой нет. 28 октября эвакуация была объявлена. На следующий день в Севастополь прибыл французский крейсер «Вальдек Руссо», на борту которого находился представитель французского флота адмирал Дюмениль, которому вменялось в обязанность помогать осуществлению эвакуации. Генерал Врангель и верховный комиссар Франции в России Мартель совместно с адмиралом Дюменилем подписали конвенцию, в соответствии с которой вооруженные силы Русской армии и мирные беженцы передавались под покровительство Франции. В качестве залога расходов, которые могли возникнуть у Франции вследствие этого покровительства, ей предоставлялись русские военные корабли.

Основная тяжесть организации и проведения эвакуации легла на плечи командующего флотом и его офицеров. Некоторую помощь оказали иностранные (прежде всего французские) корабли и суда, находившиеся в портах Крыма. Трудностей, казалось бы непреодолимых, обнаружилась масса. Во-первых, число желающих эвакуироваться превысило не только скромную цифру, выдвинутую на недавнем совещании, но и те 98 тысяч человек, которые предполагались ранее, поскольку во власти красных не хотели оставаться и многие гражданские лица. Во-вторых, состояние флота и количество кораблей и судов, как уже говорилось ранее, оставляло желать много лучшего. В-третьих, не обошлось, увы, без типичной русской безалаберности. Кроме того, команды многих транспортных судов оказывались просто ненадежны. По словам Кедрова: « Шла усиленная пропаганда среди команд судов к саботажу, приходилось снимать ненадежных, ставить часовых к машинам и котлам. Для погрузки угля мне были даны люди из служащих в управлениях, но они скоро все разбежались, думая каждый только о себе. Генерал флота Пономарев, назначенный мною для наблюдения за погрузкой угля, только разводил руками. Толпы теснились у пристаней, улицы были забиты повозками с различным скарбом, который все же не брали на борт за неимением места. Приходилось все делать своими морскими офицерами и нашими морскими командами, включительно до погрузки угля.

По справедливости могу сказать, что мой Начальник Штаба адмирал Н.Н. Машуков, командиры и офицеры судов, назначенные коменданты посадки были выше всякой похвалы. Дали 3 дня для подготовки, а уже через 2 суток начали прибывать первые части, оторвавшиеся от неприятеля, наступавшего по пятам».

Для предотвращения паники Кедров послал в войска телеграмму,

в которой он указывал, что только в случае строгого следования заранее разработанной дислокации войск по портам возможна эвакуация всех желающих. « Много было затруднений, — писал Кедров, — часто казавшихся непреодолимыми. Поступают донесения — машины не вертятся, якоря не выбираются; заявления, что если будет посажен еще один человек, то пароход будет сидеть на грунте, отходят от пристаней с полупогруженными трюмами и т. п. Никто не подозревает, что, как выяснилось, надо принять не 35 000, а более 100 000 [человек. — Н.К.] и значит грузить суда до отказа. Никто не хочет оставаться, несмотря на обращение Главнокомандующего, указывавшего, что мы идем в неизвестность. Приходится посылать всюду морских офицеров с диктаторскими полномочиями, угрозами, револьверами и матерными словами, после чего все приходит более или менее в порядок: машины вертятся, суда не садятся на грунт и всех желающих эвакуироваться приглашают на борт».

Только после того как последнего солдата приняли на корабль и в Севастополе не оставалось больше ни одной военной части, в 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 г. главнокомандующий прибыл на крейсер «Генерал Корнилов» в сопровождении ближайших чинов штаба и отдал приказание сниматься с якоря. На борту корабля находились штаб главнокомандующего, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота. Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера, а также пассажиры — всего 500 человек. Последние минуты пребывания генерала Врангеля на Русской земле описаны А.А. Валентиновым в работе «Крымская эпопея (По дневникам участников и по документам)»: « Вот на белых ступенях Графской пристани появляется высокая фигура главнокомандующего в серой офицерской шинели и фуражке Корниловского полка. За ним идут начальник штаба, генерал Коновалов, генерал Скалон, начальник связи, ген[ерального] шт[аба] пол[ковник] П., адъютант, несколько лейб-казаков. Все садятся на катер, казаки становятся по бортам. В 2 часа 40 минут дня катер отваливает от пристани. У Андреевского флага видна высокая фигура в серой шинели. Команда выстроена у борта. Главнокомандующий поднимается по трапу. Оркестр играет встречу. Рапорт. Генерал Врангель произносит речь, указывает на то, что русская армия принуждена оставить родную землю и выражает надежду на продолжение борьбы… При взгляде на эту высокую фигуру, на осунувшееся, похудевшее лицо, в памяти воскресает вдруг образ старого железного рыцаря средневековой легенды».

Необходимо сказать несколько слов об эвакуации Морского корпуса (Морской кадетский корпус в Севастополе, созданный в 1915 г., возродился летом 1919 г.). 30 октября баржа «Тилли», нагруженная тюками и ящиками с обмундированием, книгами и различными предметами снабжения, подошла к борту стоявшего в Южной бухте линейного корабля «Генерал Алексеев». Под руководством капитана 1-го ранга Н.Н. Александрова весь день и всю ночь кадеты перегружали корпусное имущество. Старшие из кадет заняли караульные посты у погребов, в кочегарках и у механизмов, охраняя их от возможного саботажа со стороны уходивших на берег матросов.

С разрешения капитана 1-го ранга Александрова одно отделение гардемарин оставалось в помещении корпуса. На стоявшую у корпусного мола угольную баржу они погрузили все корпусное хозяйство и провиант и отбуксировали этот, по словам очевидцев, «ноев ковчег» к «Генералу Алексееву», который таким образом удалось обеспечить свежим мясом. Старший офицер корабля старший лейтенант А.Н. Павлов проверил наличие команды и пассажиров. Командир «Генерала Алексеева» капитан 1-го ранга В.Н. Борсук около полуночи 31 октября дал ход.

Несмотря на тяжелые условия эвакуации, офицеры, преподаватели и воспитанники 6 ноября отметили корпусной праздник. Очевидец событий, видный морской историк Русского Зарубежья П.А. Варнек, говорил: « На „Алексееве“, как и на других судах, ввиду большого числа пассажиров было очень трудно наладить питание. Хлеба не было, ели консервы и получали по несколько картофелин раз в день. Было голодно. В этой обстановке прошло 6-ое ноября, отмеченное торжественным молебном на юте. Хозяйственная часть хотела полакомить воспитанников хорошим обедом, но, к сожалению, отведенные для нужд Корпуса и стоявшие на палубе походные кухни не были рассчитаны на такое количество ртов и многие, удовлетворившись лишь запахом баранины, ели противную хамсу в рассоле и самодельные лепешки» [21] .

21

Колыбель флота. Навигацкая школа — Морской корпус К 250-ти летию со дня основания Школы математических и навигацких наук. 1701–1951 г. Париж, 1951. С. 290.