Русский фронтир
Шрифт:
Тем временем дон Педро разродился целой речью. Статный, еще не старый по возрасту, он при каждом слове помогал себе руками, словно иначе говорить не мог.
Помещик темпераментно рассказал предысторию случившегося.
Впервые посланцы республиканцев объявились здесь больше месяца назад. Они пылко обвиняли и старые, и новые власти во всех мыслимых и немыслимых грехах. В ухудшении жизни, в дороговизне, в том, что заморская торговля стала настолько опасной, что практически исчезла.
– Насчет торговли правда? – тихонько
Прочее не вызывало в нем сомнений.
– Конечно. Д’Ори – известнейший пират и разграбил столько судов, что товаров хватило бы на несколько стран, – хмыкнул его спутник и помощник.
– Как? – В представлении Николая борцы за свободу всегда должны были отличаться высокой нравственностью.
Дон Карлос лишь в очередной раз пожал плечами. Он родился и вырос здесь и на разбой, что морской, что сухопутный, смотрел как на вполне заурядное явление, обыденное, словно случавшаяся порой непогода.
Да и Муравьеву пока некогда было разбираться с причинами, когда прямо перед глазами было следствие.
Посланцы самозваного правительства призывали помещиков и всех простых людей почувствовать себя не подданными далекого императора, а гражданами независимой страны, свергнуть ненавистное иго и завоевать в борьбе столь необходимую свободу. А помимо борьбы и вместе с ней – обеспечить армию освобождения необходимыми продуктами, деньгами, а по возможности – и вооружением.
– Я сказал, что принес присягу на верность и не собираюсь нарушать данное перед Богом слово, – гордо сообщил дон Педро.
Усы на его грязном лице, покрытом потеками пота, воинственно встопорщились, а глаза сверкнули.
Мятежники пообещали обрушить самые страшные кары на всех противников свободы. В ответ помещик вооружил своих людей и стал ждать возвращения посланцев.
Те не появлялись довольно долго. Угрозы стали казаться чем-то нереальным. Мало ли страшилок придумывают люди и мало ли кар обещают обрушить на тех, кто не внял их посулам? Жизнь сравнительно недалеко от границы с северным соседом давно приучила дона Педро к опасностям. Всевозможный сброд частенько вторгался в эти земли, угонял скот, грабил, убивал. Да и местных, жаждущих поживиться, ничего не производя, всегда хватало с избытком. До вице-роя далеко, гораздо проще рассчитывать на собственные силы.
Кастантбадо лишь под надуманным предлогом отослал в столицу супругу и дочь. Счастье в бою переменчиво, и мужчина обязан позаботиться о безопасности женщин.
Но при всех приготовлениях мятежники умудрились ударить внезапно, когда их уже перестали ждать. Почти все работники находились в поле, дон Педро сам как раз отправился туда же, когда большой отряд налетел на усадьбу.
Бой разгорелся при самых неблагоприятных условиях. Налетчиков было больше, они почти сразу прорвались к усадьбе, а людям дона Педро пришлось держаться у хозяйственных построек, да еще у края поля – там, где застали
– Вы уверены, что это были повстанцы, а не обыкновенные бандиты? – спросил Муравьев.
Уроженец России, он и о бандах-то слышал разве что в рассказах глубоких стариков. Территория империи была свободной от разбоя. Нет, попадались порою воры, да и беглые крестьяне могли озоровать, но все это было несерьезно, а уж о нападении со стрельбой нельзя было и помыслить. Даже после наполеоновского нашествия, когда на руках могло остаться какое-то оружие. Тут все было с точностью наоборот, и повсюду господствовало право силы. Словно на дворе не девятнадцатый век, а глубокое Средневековье с его лихими нравами.
Дон Педро взглянул на офицера с изрядной долей снисхождения:
– С ними было знамя. Еще хорошо, что повстанцы не взяли с собой артиллерию.
К беседующим подъехал командовавший конвоем сотник Быкадоров, здоровенный казачина лет тридцати, подобно многим сынам Дона выбившийся в офицеры благодаря недюжинной отваге.
– Что будем делать, Николай Николаевич?
Дом практически догорел. В стороне работники дона Педро складывали убитых – своих и отдельно чужих. Мертвецов было не так и много, однако они были подданными императора и оставлять случившееся безнаказанным Муравьев был не вправе.
Совсем не так представлялась молодому человеку революция. Победоносное шествие войск, всеобщее ликование общества и населения, счастье без границ и без края…
Ничего подобного здесь он не видел. Работники дона Педро, те самые, которые в ближайшем времени вполне могли бы жить в свободной республике, были суровы и явно готовы рвать повстанцев голыми руками. Дон Педро, судя по всему образованный и неглупый человек, не желал никаких выборных властей, хотя не имел от законной власти даже нормальной защиты.
Что-то было явно не так.
– Надо преследовать разбойников, – без особой решительности вымолвил Муравьев.
– Коням бы чуток отдохнуть, Николай Николаевич, – по-своему понял его колебания сотник. – Хотя бы пару часов, а уж там от нас никто не уйдет.
Помещик старательно вслушивался в незнакомую речь, пытаясь понять, о чем разговаривают офицеры.
– Мы постараемся догнать налетчиков и уничтожить, – через дона Карлоса заявил Муравьев. – Лишь дадим коням небольшой роздых.
Быкадоров уже распоряжался среди своих людей. Казаки проворно расседлывали четвероногих помощников, осматривали им спины, давали хоть какую-то возможность краткой передышки от бесконечного движения.
Брички тоже уже были здесь, и неподалеку от сгоревшей усадьбы вырос крохотный военный лагерь.
– Не советую, господин капитан, – произнес дон Педро, оценивший силы отряда. – Налетчиков было не меньше двухсот человек. Кроме того, Минья тоже может находиться где-то поблизости, а с ним не менее двух тысяч войска.