Русский исторический анекдот: от Петра I до Александра III
Шрифт:
Генерал-аншеф М. Н. Кречетников, сделавшись тульским наместником, окружил себя почти царскою пышностью и почестями и начал обращаться чрезвычайно гордо даже с лицами, равными ему по своему значению и положению при дворе. Слух об этом дошел до императрицы, которая сообщила его Потемкину. Князь тотчас призвал к себе своего любимца, известного в то время остряка генерала С. Л. Львова, и сказал ему:
– Кречетников слишком заважничался; поезжай к нему и сбавь с него спеси.
Львов поспешил исполнить приказание и отправился в Тулу.
В воскресный день, когда Кречетников, окруженный толпою парадных официантов, ординарцев, адъютантов и других чиновников, с важной осанкой явился в свой приемный зал пред многочисленное собрание тульских граждан, среди всеобщей тишины вдруг раздался голос человека, одетого в поношенное дорожное платье, который, вспрыгнув позади всех на стул, громко хлопал в ладоши и кричал:
– Браво, Кречетников, браво, брависсимо! Изумленные взоры всего общества обратились на смельчака. Удивление присутствующих усилилось еще более, когда наместник подошел к незнакомцу с поклонами и ласковым голосом сказал ему:
– Как я рад, многоуважаемый Сергей Лаврентьевич, что вижу вас. Надолго ли к нам пожаловали?
Но незнакомец продолжал хлопать и убеждал Кречетникова «воротиться в гостиную и еще раз позабавить его пышным выходом».
– Бога ради, перестаньте шутить, – бормотал растерявшийся Кречетников, позвольте обнять вас.
– Нет! – кричал Львов. – Не сойду с места, пока вы не исполните моей просьбы. Мастерски играете свою роль! [11, с. 113.]
Однажды Львов ехал вместе с Потемкиным в Царское Село и всю дорогу должен был сидеть, прижавшись в угол экипажа, не смея проронить слова, потому что светлейший находился в мрачном настроении духа и упорно молчал.
Когда Потемкин вышел из кареты, Львов остановил его и с умоляющим видом сказал:
– Ваша Светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.
– Какая? – спросил изумленный Потемкин.
– Не пересказывайте, пожалуйста, никому, о чем мы говорили с вами дорогою.
Потемкин расхохотался, и хандра его, конечно, исчезла. [11, с. 228.]
Английский посланник лорд Витворт подарил Екатерине II огромный телескоп, которым она очень восхищалась. Придворные, желая угодить государыне, друг перед другом спешили наводить инструмент на небо и уверяли, что довольно ясно различают горы на луне.
– Я не только вижу горы, но даже лес, – сказал Львов, когда очередь дошла до него.
– Вы возбуждаете во мне любопытство, – произнесла Екатерина, поднимаясь с кресел.
– Торопитесь, государыня, – продолжал Львов, – уже начали рубить лес; вы не успеете подойти, а его и не станет. [11, с. 227.]
Сказывали, что в Петербурге с <А.-Ж > Гарнереном летал генерал Сергей Лаврентьевич Львов, бывший некогда фаворитом князя Потемкина, большой остряк, и что по этому случаю другой такой же остряк, Александр Семенович Хвостов, напутствовал его вместо подорожной следующим экспромтом:
Генерал ЛьвовЛетит до облаковПросить боговО заплате долгов.На что генерал, садясь в гондолу, ответствовал без запинки такими же рифмами:
Хвосты есть у лисиц,Хвосты есть у волков,Хвосты есть у кнутов.Берегитесь, Хвостов![53, с. 96.]
В Таврическом дворце в прошлом столетии князь Потемкин в сопровождении Левашева и князя Долгорукова проходит чрез уборную комнату мимо великолепной ванны из серебра.
Князь Долгоруков слыл большим обжорою. [32, с. 298.]
Императрица Екатерина II строго преследовала так называемые азартные игры (как будто не все картежные игры более или менее азартны?). Дошло до сведения ее, что один из приближенных ко двору, а именно Левашев, ведет сильную азартную игру. Однажды говорит она ему с выражением неудовольствия: «А вы все-таки продолжаете играть!» – «Виноват, Ваше Величество: играю иногда и в коммерческие игры». Ловкий и двусмысленный ответ обезоружил гнев императрицы. [32, с. 349.]
К Державину навязался какой-то сочинитель прочесть ему свое произведение. Старик, как и многие другие, часто засыпал при слушании чтения. Так было и на этот раз. Жена Державина, сидевшая возле него, поминутно толкала его. Наконец сон так одолел Державина, что, забыв и чтение и автора, сказал он ей с досадою, когда она разбудила его:
– Как тебе не стыдно: никогда не даешь мне порядочно выспаться! [32, с. 98.]
Державин был правдив и нетерпелив. Императрица поручила ему рассмотреть счеты одного банкира, который имел дело с Кабинетом и был близок к упадку. Прочитывая государыне его счеты, он дошел до одного места, где сказано было, что одно высокое лицо, не очень любимое государыней, должно ему какую-то сумму.
– Вот как мотает! – заметила императрица. – И на что ему такая сумма!
Державин возразил, что кн<язь> Потемкин занимал еще больше, и указал в счетах, какие именно суммы.
– Продолжайте! – сказала государыня.
Дошло до другой статьи: опять заем того же лица.
– Вот опять! – сказала императрица с досадой. – Мудрено ли после этого сделаться банкрутом!
– Кн<язь> Зубов занял больше, – сказал Державин и указал на сумму.
Екатерина вышла из терпения и позвонила. Входит камердинер. – Петли кого там, в секретарской комнате?
– Василий Степанович Попов, Ваше Величество.
– Позови его сюда. Попов вошел.
– Сядьте тут, Василий Степанович, да посидите во время доклада; этот господин, мне кажется, меня прибить хочет… [49, с. 36.]