Русский Мир

Ситуация в современном мире выглядит весьма драматичной. В настоящее время, прямо на наших глазах разворачивается грандиозная битва за будущее, от исхода которой зависит не только временная, геополитическая расстановка сил в грядущей реальности, но и контуры новой, постепенно складывающейся в последние годы «информационной» цивилизации.

Пять громадных проектов конкурируют сейчас между собой за право определять будущее мироустройство.

Самым мощным из них, по крайней мере в данный момент, несомненно, является «атлантический», или "американский проект", выдвинутый

после окончания "холодной войны" США и поддерживаемый всем экономическим и военным могуществом единственной ныне сверхдержавы. Проект этот предполагает консервацию "продолженного настоящего", то есть сохранение всеми силами нынешнего положения дел, выгодного, прежде всего, лидирующим странам Запада. На практике это означает диктат "золотого миллиарда" по отношению ко всему остальному миру и постоянное балансирование на грани локальных военных конфликтов.

Кстати, моноцентризм, последовательно отстаиваемый сейчас США, готовит этой стране незавидную участь. "Продолженное настоящее", как правило, оборачивается "мертвым будущим", и цивилизационное отставание в этом случае неминуемо. "Атлантический проект" обречен. Еще никому не удавалось остановить ход истории.

К "атлантическому проекту" очень близок "европейский проект" — концентрация сил и средств Объединенной Европы для построения постиндустриального общества. Здесь также наличествует попытка существовать в "продолженном настоящем", правда, менее энергичная, поскольку интересы Европы и США все сильнее расходятся.

Чрезвычайно заманчив и, видимо, перспективен "японский проект", обозначенный как "создание предпосылок для появления компьютеров пятого поколения". Не имея сырьевой базы для экстенсивного наращивания индустрии, Япония вынуждена в своей стратегии апеллировать непосредственно к будущему. Выгоды этого пути сейчас не столь очевидны, как у Европы и США, но зато здесь просматриваются возможности "опережающего развития".

"Китайский проект" в данном перечне является, пожалуй, самым загадочным. С одной стороны, модернизация индустрии, осуществляемая этой страной вот уже более полутора десятилетий, не представляет сама по себе рискованный для мирового сообщества цивилизационный прорыв: в результате нее Китай лишь приблизится к нынешнему технологическому обеспечению западных стран, но, с другой стороны, не слишком понятно, каков будет вектор развития громадной по численности державы после создания ею мощной индустриальной базы. Вроде бы, историческая интровертность Китая, который даже в пору наивысшего своего расцвета не предпринял попыток колонизировать Южную Сибирь, например, или Америку, населенную разрозненными индейскими племенами, предполагает и дальнейшую географическую незыблемость этой древней цивилизации. Однако целенаправленная торговая экспансия Китая по всему миру уже началась, и нет гарантий того, что колосс не будет разбужен «пространственным» европейским сознанием.

В самом же противоречивом и структурно неоформленном состоянии пребывает пока огромный "исламский проект", устремленный на данном этапе всего лишь к объединению конкретной религиозной культуры. Внятной экономической стратегии этот проект не содержит и потому, не будучи "моделью развития", не обладает исторической перспективой. Однако наличие пассионарности, связанное с относительной смысловой молодостью ислама, предполагает возможность самых экстравагантных решений.

Место России в этой картине мира не определено. Вполне очевидно, что она не может присоединиться ни к одному из «восточных» проектов, ни к «южному» цивилизационному направлению. Слишком велика в данном случае разница этнических представлений о мире и слишком отличаются в связи с этим нормы социальной и экономической жизни. Русско-китайский, русско-японский или русско-исламский цивилизационный гибрид явно нежизнеспособен. Евразийская идея, может быть, и хороша для коммерческих литературных поделок, но реальных предпосылок осуществления она не имеет.

Фактически, хотя об этом прямо не говорится, Россия постепенно присоединяется к объединенному евро-американскому ("атлантическому") проекту. Она пытается проводить такую же ускоренную модернизацию индустрии, как и Китай, но, в отличие от Китая, ориентируясь исключительно на западное социально-экономическое пространство.

Эта стратегия "догоняющего развития" чрезвычайно опасна. Обеспечивая своими сырьевыми ресурсами переход развитых западных стран к реальному будущему, сама Россия при этом остается в "индустриальном прошлом", утрачивая экономическую, а значит, и политическую самостоятельность и превращаясь в объект хозяйствования лидирующих «информационных» держав.

Данная далеко не оптимистическая перспектива усугубляется еще одним обстоятельством. В России на исходе нынешнего десятилетия начнут вступать в жизнь так называемые "малочисленные поколения", то есть дети, появившиеся в период критического спада рождаемости начала 90-х годов, и возникшая ситуация, которую с полным правом можно назвать демографической катастрофой, будет определять специфику российской действительности еще долгое время. Россия может оказаться не в состоянии обеспечить даже минимальные свои жизненные потребности: образование, медицину, социальное страхование, издержки власти, армию, надлежащую охрану границ. Дефицит работоспособного населения будет нарастать с каждым годом, и в итоге контроль над обширными российскими территориями может быть необратимо утрачен.

Причем в подобной катастрофической ситуации находится только Россия. В странах Востока и Юга уровень рождаемости остается пока традиционно высоким — он, по крайней мере, способен поддерживать элементарное государственное самообеспечение — а страны евро-американского цивилизационного ареала, где демографический минимум, как и в России, стал жесткой реальностью, решают свои государственные и экономические потребности за счет уже развернутых там технологий XXI века.

Только Россия не обладает сейчас ни людскими резервами, достаточными для экстенсивно развивающейся экономики, ни современными высокими технологиями, необходимыми для развития экономики интенсивной. И потому лишь в России закономерный демографический спад с удручающей неизбежностью превращается в социально-экономическую катастрофу.

Даже в рамках не слишком привлекательного "атлантического проекта" у России нет будущего, куда она могла бы войти естественным эволюционным путем, и уже сейчас становится очевидным, что за счет лишь внутренних ресурсов страны эту проблему решить нельзя.

Между тем, именно Россия обладает в настоящее время всеми возможностями, чтобы выдвинуть на авансцену истории собственный цивилизационный проект, по масштабам и содержательности сравнимый с проектами Запада и Востока.

Речь идет о колоссальных русских диаспорах, рассеянных сейчас по всему миру.

В отличие от экономически развитых западных стран, сформировавших вследствие высокого уровня жизни, главным образом, "гедонистические элиты" и потому почти не знавших такого явления, как массовая эмиграция, Россия за последние десятилетия образовала несколько мощных эмиграционных волн — сначала в период застоя, когда из страны выдавливались представители оппозиционного мировоззрения, а затем — во времена перестройки, распада СССР и «либерального» реформирования экономики. Причем интенсивность этого этнокультурного явления была так велика, что, наверное, можно говорить не столько о собственно эмиграции, сколько о необычной форме экспансии. В результате образовались громадные мировые диаспоры бывших советских, необязательно русских людей, думающих, тем не менее, в параметрах именно русского, точнее, российского менталитета и, по мере возможностей, идентифицирующих себя с русской культурой.