Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина
Шрифт:
Глава двадцать вторая
Половинкин спасает революцию
Из-за поворота вылетела старая, в нескольких местах проржавевшая «шестерка». На полном ходу, противно взвизгнув тормозами, она крутанулась на месте и остановилась. Из машины выскочил небритый широкоплечий парень в камуфляжной форме. Не обращая внимания на остальных, он бросился к Крекшину.
— Сильно тебя зацепило, братишка?
— Бандитская пуля, — отшутился Крекшин.
— Вот суки! —
— Постой, — заволновался Сорняков. — Ты о чем, десантура?
Парень взглянул на него как на сумасшедшего.
— Не понял… Вы что, не знаете ничего? Ночью был государственный переворот. Горбачев арестован. К власти пришло Ге-Ка-Че-Пе… Тьфу, и не выговоришь сразу! Демократия в опасности! Свобода в опасности! Снова по углам шушукаться будем. Понятно?
Первой пришла в себя от неожиданной новости Варя.
— Раненых много? — деловито спросила она.
— Про раненых ничего не знаю, — вздохнул парень. — Но танки уже в центре Москвы. Наши ребята двинули к Моссовету и Белому дому. Президент не признает режим и призывает к всеобщей забастовке. Наверняка придется обороняться. У меня багажник забит канистрами с бензином.
— Зачем? — осторожно спросил Сорняков.
— Танки жечь, голуба… Ну, кто со мной?
Все двинулись к машине, один Джон остался на месте.
— Ты не с нами, Джон?
— Какой Джон? — недовольно спросил десантник. — Американец? Не нужно! Потом будут говорить, что сопротивление организовало ЦРУ.
— Я русский, — сказал Половинкин и покраснел.
— Русский-русский, хоть в раввины отдавай, — засмеялся парень. — Ладно, капитан Америка, полезай в машину! Ты кто, журналист? Останешься жив, расскажешь о нас правду всему свободному миру.
Они летели по Садовому кольцу с противоестественной скоростью. На Смоленской площади их попытался остановить гаишник, но десантник только показал ему через стекло кукиш. В центре было многолюдно. По Тверской ходили троллейбусы. Мимо памятника Пушкину буднично сновали люди. Лицо поэта казалось надменным.
На Манежной собралась толпа. Никто не кричал, но все громко переговаривались. Мелькали лозунги: «Фашизм не пройдет!», «Пуго, Язова, Крючкова под суд!». Десантник исчез, отыскав в толпе своих ребят.
— Славик, — спросил Сорняков, — какого… мы сюда приехали? Скажи, только честно, тебе не до фонаря вся эта свобода и демократия?
— Наверное, нет… — неуверенно отвечал Крекшин. — Меня когда-то из комсомола выперли, потом в институт из-за этого не принимали.
— Тогда ладно! — сказал Сорняков и неприятно заржал. — Тогда дружно ляжем под танки. И пускай гидра контрреволюции захлебнется
— Не паясничай! — возмутилась Рожицына. Ее лицо стало красным и некрасивым. — Сегодня решается судьба России!
— Мне вообще-то с прибором положить на Россию, — проворчал Сорняков. — Вот вспомните мое слово, постоим тут полдня и разойдемся. А ГКЧП нормально договорится с Горбачевым.
— Танки! — закричали в толпе. — От Большого театра идет колонна танков!
Несколько сотен человек бросились к правому крылу гостиницы «Москва». Увлеченные потоком Джон и Варя оказались среди них. Сорняков и Крекшин отстали. По проспекту Маркса двигалась колонна бэтээров, оглушительно стреляя выхлопными газами.
Люди взялись за руки и встали живой цепочкой. Кто-то схватил за руку Джона, он оказался в самом центре. Сильно побледневшая Варя стояла рядом с ним. «Боже, она же беременная!» — с ужасом вспомнил Половинкин и заорал:
— Уберите женщину! Она ждет ребенка!
— Что ж вы раньше молчали? — сквозь зубы процедил вернувшийся знакомый десантник. — Куда ее теперь уберешь? Свои же потопчут. Пусть здесь стоит. Не посмеют они живых людей давить.
Колонна неотвратимо приближалась. Когда до головной машины осталось несколько метров, стало понятно, что они не остановятся. Джон, не помня себя и не понимая, что делает, вырвался из цепи, прыгнул, как кенгуру, и упал на колени перед железным зверем. Машина встала и заглохла. Из нее выскочил офицер в шлемофоне и, размахивая пистолетом, бросился к Джону.
— С дороги! — свирепо кричал он. — У меня приказ стрелять на поражение!
— Врешь, майор, — сказал десантник, подходя к нему.
Подбежали еще несколько человек.
— У меня приказ… — пробормотал офицер.
— Язова? Крючкова? Твоего командира? — спрашивал десантник. Кто-то посоветовал сзади слишком громко: «Нужно отобрать пистолет!»
Словно белка, майор вскарабкался на бэтээр.
— Спокойно! — крикнул он оттуда. — Вы не имеете права задерживать колонну!
— Слышишь, майор, — обратился к нему десантник, — а ты пораскинь мозгой. Этой ночью несколько поддатых козлов совершили государственный переворот. Теперь они хотят втянуть в свое безнадежное дело армию. И ты ведешь ребят спасать эту сволочь? От кого? От народа? От меня? Думай, майор, хорошо думай!
Вдруг от цепочки отделился парень с канистрой. Пригнувшись к асфальту и петляя, он побежал к головному бэтээру. Майор побелел лицом.
— Стоять! — нечеловеческим голосом заорал он и сделал несколько выстрелов в воздух. — Застрелю! Что ж вы делаете, суки! У меня полный боекомплект! Полпроспекта разнесет!