Русский шейх
Шрифт:
Сидя в четырёх стенах, чувствовала себя разбито. Не могу никому помочь, ни себе, ни другим. Решив в который раз осмотреть свои апартаменты, начала рыться в шкафу, в котором висели совершенно неподходящие для меня вещи. Тёмные одеяния скорее походили на траурные. Но в шкафу было много и ярких тканей. Рассматривая причудливые узоры, украшенные россыпью блестов, камушков, пайеток, совсем не представляла себя в них.
Хотя тот наряд сексуальной бортпроводницы, наверное, я бы приобрела себе в гардероб, чтобы порадовать своего парня или даже жениха, если такой появился бы на горизонте. Раздвигая вешалки справа налево, увидела на задней стенке шкафа что-то накорябано.
Она была написана очень слабо, как будто каким-то очень не прочным материалом. Поняв, что написано на русском, да ещё и… скорее всего, ногтями, я поежилась. Из написанного я сумела разобрать это «Марина Тарасова 14 июня 17».
Что означает эта дата? День, когда эту Марину привезли? Или когда увезли? Вдруг слезы накрыли глаза… Я почувствовала себя как в каком-то месте, где ранее проходили ужасные события. Сейчас тоже ничего не поменялось. До сих пор в этой комнате находится принуждаемая к сексуальному рабству девушка, которую обманом и силой привели в гарем.
Услышав шорох за дверью, резко дернулась, боясь, что буду застигнута врасплох. Сильно стукнувшись о дверцу, скривилась. Закрыв шкаф, отошла от него. В комнату вошел Мохаммед. Зачем он пришел, я уже догадалась… Из-за клейма. Я не в той степени подчиненности, какая ему нужна.
– Нет, пожалуйста! – взвизгнула.
Но он совсем не смотрел на меня. Его равнодушный взгляд, устремленный куда-то вдаль, злил. Сволочь! Подонок! Как он может быть таким бессердечным? Зыркая глазами по комнате, думала, где же взять какое-то оружие, чтобы хотя бы слегка его ткнуть. Мои царапанья для него не более чем игры котенка. Но не могу же я быть податливой тряпкой, которую куда ни кинь, она безропотно подчиняется?!
«Если предыдущая манипуляция не действует, каждое новое давление усиливается» – вдруг вспомнились слова Светланы… А ведь действительно… Они будут давить до тех пор, пока не придется использовать наркотики. Там уже можно совсем потерять свою сущность. Может стоит быть умнее? Может стоит подчиниться?
Одна лишь мысль об этом вызывала отвращение, но не будет ли это для меня спасением?! Скрипя зубами, мечтала, что в моих руках появляется огромный смертоносный кинжал, которым я, круша всех, прорываю себе дорогу на свободу.
Эй, вселенский Эфир, ну-ка помоги! Спаси меня! Дай мне этот меч! Позволь мне спасти себя от этих извергов! Ведь мысли материальны?! Так?! Так помоги мне! Я мыслю о свободе, о спасении! Помоги мне!!!
Но в руках не появилось никакого оружия. Ни одного шанса на неожиданное спасение. Только Мохаммед, стоящий рядом, взял меня за предплечье и усадил на кровать. Протерев предплечье спиртовой салфеткой, включил в розетку штуку, похожую на плойку. Опустив голову, ждала экзекуции…
Услышав щелчок, поняла, что это электрическая вещица явно предназначена для клеймирования. Сейчас они не разогревают клейматор на кострах. Им достаточно включить его в розетку. А щелчок обозначал лишь одно – он разогрелся до необходимой температуры. Взглянув, увидела зеленый индикатор готовности. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха. Ненавижу боль. Вспомнив на секунду, как один раз пролила на колени горячий чай, покрылась холодным потом. Это было ужасно. Но сейчас будет гораздо хуже.
У горячего чая температура не более 100 градусов… А вот у клейма, которое оставляет пожизненный шрам, – минимум 200-300. Хотелось кричать и звать на помощь. Но смысла в этом не было. Скорее был вред.
Сжавшись, закрыла глаза, зажимая в руках тот маленький сверток, который
Но при мысли о том, что сейчас мне будет очень больно, я вдруг захотела закинуть эту таблетку под язык. Мохаммед выключил клейматор из сети. Резко схватил меня за руку, прижал со всей силы к коже всего на секунду. Адская боль пронзила насквозь, как тысячи игл. Закричав, упала на пол. Боль не слабела, она только усиливалась. Дрожащими руками развернула сверток и закинула таблетку под язык. Наступила темнота…
Глава 3
– Маджнунон, маджнунон [1] – слышала бесконечную монотонную арабскую речь.
С трудом открыв глаза, увидела стоящую возле меня женщину. Она что-то говорила, чего я вообще не могла разобрать. Посветив фонариком в глаза, взяла в руку шприц и вонзила его иглу мне под кожу. Скорчившись, я застонала. Но женщина на меня не реагировала, она выбросила использованный шприц и вышла из помещения.
Неподвижно лежащая, я смотрела на потолок, стараюсь осматриваться. Что произошло? Где я? Жужжащая боль, что было на предплечье, стала напоминать мне. Боль становилась всё сильнее, нарастая с каждой секундой. Болело клеймо, которое мне поставил Мохаммед.
1
Маджнунон (русская транскрипция арабского слова) – дура.
Проклятый гарем и его идиотские традиции! Но орать, качать права, как-то доказывать, что они все с ума посходили, у меня не было намерений. Не было сил противостоять.
Постепенная экзекуция, медленное членовредительство – всё приводит к подавлению воли. Теперь я это точно понимаю. Уж лучше заткнуть рот, чем терпеть постоянную боль и унижение. Впрочем, унижение в любом случае придётся терпеть.
Но я слишком ненавижу боль, чтобы лишний раз себя ей подвергать. Поэтому выбирая между двух зол, а равно между унижением и болью, я выберу первое. Уж лучше подчиняться его сексуальным прихотям, чем допускать шрамирование моего тела. Что там у них после клейма? Нанесение порезов в виде узоров?
В комнату, в которой я была, вошел мужчина. Тот самый медик, что встретил меня после прибытия в гарем.
– Ой, и дура же ты! Зачем выпила мышьяк? – спросил меня на английском.
– Что? – не верила я своим ушам.
– Вот скажи мне, пожалуйста, Софья, зачем ты это сделала? Ну и откуда взяла?
– Мне дали. Я нашла, – быстро ответила.
Не знаю, стоит ли её сдавать или, возможно, с её стороны это была милость. Женщина прожила порядка 30 лет в гареме. Кому, как не ей знать, насколько это сложно. Всю жизнь угрохать на пресмыкание перед мужчиной. Да ладно бы получить какую-то взаимность, так нет, мало того, что растоптали, ещё и ребенка отобрали, выдавая его за чужого.
Не знаю почему, но я не стала её выдавать.
– Кто тебе дал? Анвар? Мохаммад? Может это была Амина?
– Кто?
– Амина.
– Амина?
– Да, местная сумасшедшая.
– Нет, я нашла это у себя в комнате.
– Ты же сказала, что тебе это дали.
– Кто-то же принёс в комнату, значит, дали.
– Ой, Софья, ты покрываешь того, кто хочет тебя убить.
– Серьёзно? Убить? Разве меня здесь кто-то хочет убить? Я никого не покрываю! А вы желаете мне только добра?